Библейский греческий язык в писаниях Ветхого и Нового завета

8. Характеристическія черты языка Новаго Завта.

а) Анализъ составныхъ элементовъ новозавтнаго языка показываетъ, что на него нужно смотрть, какъ на языкъ живой, радикально преобразующійся подъ „иностраннымъ“ воздйствіемъ іудеевъ при проповданіи новаго христіанскаго ученія въ мір. По смерти первыхъ проповдниковъ такое преобразованіе продолжалось еще нкоторое время уже подъ однимъ христіанскимъ вліяніемъ, въ результат чего долженъ былъ явиться собственно, такъ называемый, греческій христіанскій языкъ. При нормальномъ полномъ развитіи всякій языкъ заключаетъ фактически три элемента: литературный языкъ—ораторовъ, историковъ, философовъ и пр.; обычный языкъ, употребляемый людьми хорошаго воспитанія для повседневнаго обращенія; народный языкъ у людей безъ всякой культуры. Вс эти три языка могутъ проникнуть и удержаться въ письмени безъ измненія. Такъ, и въ нкоторыхъ частяхъ Новаго Завта замтенъ именно литературный языкъ. Посланіе къ Евреямъ соприкасается съ нимъ своимъ періодическимъ и тщательнымъ стилемъ. Посланіе св. Іакова обнаруживаетъ въ стил и колорит поэтическія свойства, которыя справедливо вызываютъ удивленіе. Въ книг Дяній—особенно посл ІХ-й главы—нкоторые разсказы и рчи не лишены ни чистоты, ни изящества; когда св. Павелъ говоритъ тамъ грекамъ или царю Агрипп,—языкъ сейчасъ же принимаетъ извстный литературный отпечатокъ. Впрочемъ, и литературные греческіе писцы могли поправлять нкоторыя новозавтныя творенія. Эти писцы упоминаются въ Рим. XVI, 2. 1 Кор. XVI, 21. Кол. IV, 28. 2 ессал. III, 18, а въ Дян. XXIV, 1-2 іудейскій первосвященникъ для веденія своего дла пользуется услугами греческаго ритора Тертулла. Посланіе св. Іакова могло выйти изъ рукъ литературнаго писца. Но,—говоря точно,—новозавтные писатели вовсе не литераторы въ род Элія Аристида, Діона Хризостома, Іосифа Флавія и Филона, св. Климента римскаго, св. Іустина и др. Пиша для (миссіонерскаго) обращенія, для всхъ, они по необходимости пользовались языкомъ всхъ, какой узнали изъ устъ всхъ; они старались быть ясными, простыми и легкими, не заботясь о томъ, чтобы писать искусно. Общій тонъ новозавтнаго языка—это тонъ языка простого и ходячаго. Но въ этомъ простомъ язык подмчается заботливость, которая человка средняго класса заставляетъ писать лучше, чмъ онъ говоритъ, инстинктивно избгая словъ и реченій слишкомъ простонародныхъ, небрежныхъ или неправильныхъ. Съ другой стороны,—вышедши изъ народа и соприкасаясь особенно съ народомъ,—новозавтные писатели не могли вполн избжать его вліянія; отсюда слова, формы, конструкціи и реченія иногда простонародныя, какія можно назвать вульгаризмами, а иногда еще и нкоторая просто народная манера въ стил. Литературнаго грека смущали идеи, образы, строй и колоритъ въ язык Новаго Завта, недостаточность искусства новозавтныхъ авторовъ въ ихъ писаніяхъ. Даже св. Павелъ долженъ былъ считаться съ этимъ нсколько неблагопріятнымъ впечатлніемъ, какое производилъ на грека его новый языкъ христіанскаго проповдничества (см. 1 Кор. II, 1 и 2 Кop. I, 6). Это неблагопріятное впечатлніе испытывали и образованные люди эпохи возрожденія—при сравненіи греческаго классическаго и новозавтнаго языковъ. Мнніе ихъ резюмируется словами Сомэза (Saumaise, Salmosius) въ его книг De hellenistica (Лейденъ 1643, въ 12°): „каковы сами эти люди (новозавтные писатели), таковъ у нихъ и языкъ. Посему языкъ ихъ,—что называется,—, языкъ общеупотребительный и народный. Ибо терминомъ называютъ людей изъ народа безъ литературнаго воспитанія, употребляющихъ разговорный народный языкъ, какъ они усвояли его отъ своихъ нянекъ“. Въ XVII и XVIII вкахъ страстно препирались о качеств и природ греческаго Новаго Завта. Эти дебаты имли ту заслугу, что побуждали къ изученію новозавтнаго языка, и въ результат ихъ явились системы пуристовъ, евраистовъ и эмпиристовъ.—1) Пуристы защищали абсолютныя чистоту и корректность греческаго новозавтнаго языка, отрицая или замалчивая евраизмы, оправдывая необычайности этого языка дйствительно или мнимо аналогичными примрами, отыскиваемыми у свтскихъ писателей, даже у Гомера. Система эта поддерживалась до половины XVIII в.—2) Евраисты. Система ихъ, бывшая въ почет въ конц XVII в., господствовала въ теченіе XVIII столтія. Согласно ей, новозавтные писатели мыслили по-еврейски или поарамейски и свои мысли переводили на греческій языкъ, почему языкъ ихъ есть собственно еврейскій облеченный въ греческіе звуки и формы.—3) Эмпиристы XVIII в. думали, что новозавтные писатели не знали греческаго языка или знали его только слабо и писали на немъ наудачу („какъ придется“). Эмпиристы всюду видли „эналлаги“, при чемъ, благодаря этой грамматической фигур, новозавтные писатели будто бы получали возможность употреблять одно время вмсто другого, одно наклоненіе въ замнъ другого, одинъ падежъ на мсто другого и пр., не считая эллипсисовъ. Эмпиристы защищали свою систему подъ тмъ предлогомъ, яко бы еврейскій языкъ не различалъ ни временъ, ни наклоненій и не имлъ синтаксическихъ правилъ. Истинный грамматическій методъ, примненный къ греческому языку Новаго Завта въ новйшее время, осудилъ эти фантазіи. Заблужденіе ученыхъ и эллинистовъ XVI-ХVІІІ столтія заключалось въ игнорированіи той истины, что всякій языкъ иметъ не только такъ называемую классическую эпоху; что это—живой организмъ, измняющійся въ теченіи вковъ; что онъ долженъ быть изучаемъ и оцниваемъ на каждой отдльной и отличительной фаз своего развитія, когда подвергается извстному характеристическому измненію; что всякій вполн развитый языкъ включаетъ языки литературный, общепринятый и народный, изъ коихъ каждый долженъ быть изучаемъ самъ по себ и оцниваемъ по его собственной значимости—безъ осужденія или устраненія; что всякое ученіе—даже божественное—можетъ быть проповдано и записано именно на обычномъ язык этихъ проповдниковъ и ихъ слушателей. Впрочемъ,—поскольку языкъ Новаго Завта составленъ изъ различныхъ элементовъ и находится въ состояніи преобразованія, неполнаго, измнчиваго и обусловливавшагося разными вліяніями,—по всему этому вс утвержденія касательно его по необходимости бываютъ относительными и должны соизмряться съ каждымъ изъ этихъ вліяній, почему утвержденія исключительныя или абсолютныя обязательно являются ошибочными въ томъ, что въ нихъ есть исключительнаго или абсолютнаго.

б) Психологическій характеръ новозавтнаго языка.

Будучи негреками, писатели Новаго Завта не могли мыслить и выражаться погречески чисто, какъ это длаетъ природный грекъ, а равно они не заботились о сообразованіи своихъ мыслей съ грамматическими и традиціонными конструкціями обычнаго греческаго языка. Они слдовали своимъ собственнымъ идеямъ въ ихъ непосредственности, какъ послднія зарождались, всякимъ движеніямъ души, какія ихъ увлекали; то совсмъ, то почти безъ всякаго сопротивленія подчинялись они воздйствію различныхъ вліяній, перечисленныхъ нами при анализ ихъ языка. Отсюда непосредственный характеръ выраженія въ Новомъ Завт, гд идея создаетъ выраженіе, фразу, движеніе стиля. Отсюда же и многія послдствія, среди коихъ отмтимъ слдующія: а) Матеріалъ языка—въ лексикон и грамматик—безличенъ, а стиль весьма персоналенъ. Новозавтные писатели мыслятъ и пишутъ съ увренностію и отчетливостію, безъ колебанія, безъ заботы о подготовленіи и синтез идей, о полировк фразъ. Ни утомительности, ни вымученности изложенія не замчается у ннхъ,—по крайней мр, въ общемъ. Они слдуютъ свободному полету ихъ духа, живости своихъ впечатлній, быстрот своего воспоминанія, подвижности своего воображенія (въ томъ именно смысл, что идею—даже абстрактную—они любятъ представлять конкретно или разсказывать событіе съ наглядными подробностями).—б) Въ свою очередь, фраза и стиль отражаютъ манеру мыслить, свойственную каждому изъ нихъ. Сообразно случаю, фраза является простою или сложною; легкою или запутанного, между тмъ расположеніе въ ней не трудное; корректною и единой или прерывистою, оборванной, а вслдствіе всего этого ясною или темною (для насъ). Стиль обнаруживаетъ монотонную торжественность у св. Матея, живость и картинность у св. Марка, захватывающую величавость у св. Іоанна, мягкую и проникающую очаровательность въ книг Дяній, нжность или страстность у св. Павла и пр.;—все это при однообразіи и даже посредственности языка.—в) Инстинктивно, новозавтный писатель-іудей усвоилъ ту греческую конструкцію или то греческое слово, которыя боле близки были къ его природному языку; онъ лишь прикрывалъ греческою одеждой арамаистическія реченія; онъ ршительно приспособлялъ греческіе языкъ и конструкцію къ своей мысли и на служеніе ей,—тмъ боле, что эта мысль была для него божественною истиной и часто,—напр., въ Евангеліяхъ,—дается уже раньше его, какъ мысль самого Божественнаго Учителя-Христа.—г) Довольно часты въ Новомъ Завт вставочныя (парентетическія) идеи: согласованы или нтъ,—он все же вносятся на свое логическое мсто, связываются съ предшествующимъ чрезъ или мстоименіе, либо текутъ независимо. Если такая изъяснительная вставка длинна—напр., въ посланіяхъ,—то писатель забываетъ начало фразы и потомъ снова продолжаетъ фразу уже въ другой форм. Эти замчанія примнимы, впрочемъ, и къ другимъ синтаксическимъ случаямъ у М XV, 32. XXV, 15. Мрк. XII, 11. Лк. IX, 28. XXIII, 51. Ін. I, 6. 39. III, 1. Рим. V, 12. 18. IX, 11. XV, 23. 25. 1 Кор. XVI, 5. Евр. XII, 18-22, часто въ Апокалипсис, а равно въ цитатахъ и припоминаніяхъ изъ LXX-ти—особенно въ Апокалипсис.—д) Писатель несознательно переходитъ отъ косвеннаго стиля къ прямому, который, такъ сказать, снова звучитъ въ его ушахъ, какъ, только начинается припоминаніе.—е) Почти вс новозавтныя писанія назначены христіанскимъ общинамъ и потому написаны для отчетливаго прочтенія въ собраніи врующихъ, которымъ они адресованы. И теперь еще—для полнйшаго усвоенія—читаютъ ихъ громко, съ интонаціями, ораторскими удареніями, паузами и измненіями тоновъ въ рчахъ, бесдахъ, посланіяхъ, съ жестами и позами. Тогда идея писателя одушевляется и пріобртаетъ отчетливость безъ всякаго другого разъясненія, при чемъ лучше опредляются истинный смыслъ фразъ и ихъ важность, оттнки и противоположенія въ идеяхъ, перерывы и возобновленія разсказа, бесды, разсужденія, устраненіе нкоторыхъ вспомогательныхъ переходныхъ идей, тенденція къ нарушенію согласія посл паузы и перерыва и пр. Точно также именно живой голосъ отличаетъ вопросъ, да еще лучше и боле живо, чмъ всякая частица.

в) Достоинство новозавтнаго языка.

Не смотря на вс свои особенности, греческій новозавтный языкъ былъ самымъ наилучшимъ для христіанской проповди: онъ богатъ и гибокъ. Греческій словарь былъ достаточно обширенъ, и новозавтные писатели въ полную волю могли черпать изъ него слова, сообщая имъ христіанскій смыслъ. Даже больше того:—въ своихъ производныхъ и сложныхъ словахъ этотъ греческій языкъ былъ столь неограниченъ, что давалъ просторъ выразить вс идеи и вс ихъ оттнки съ желательною для писателей ясностію и точностію.

Синтаксисъ обычнаго языка былъ простой, единообразный, легкій,—и евраистическое вліяніе только увеличило эти качества. Не стсняя и не затрудняя новозавтныхъ писателей, какъ это было бы съ языкомъ классическимъ,—языкъ евраистическій прилаживался и подчинялся ихъ мысли, немедленно воспринимая ея форму и отпечатокъ. Онъ съ одинаковою легкостію примняется и къ обычнымъ явленіямъ повседневной жизни и къ самымъ возвышеннымъ спекуляціямъ,—къ идеямъ абстрактнымъ и конкретнымъ. Присутствіе въ немъ евраистическаго элемента длало его легкимъ и для іудея, привыкшаго къ языку совсмъ отличному, при чемъ онъ оставался связаннымъ съ міромъ іудейскимъ и вообще оріенталистическимъ, съ его идеями, врованіями, съ его манерою мыслить и выражаться, сохранялъ множество еврейскихъ идей, перешедшихъ въ христіанство. Еще большее количество греческаго элемента длало его доступнымъ для массъ греко-римскаго міра. Греческій новозавтный языкъ былъ по существу своему языкомъ общенія, циркуляціи, пропаганды, т. е. именно тмъ языкомъ, который былъ нуженъ христіанству въ его стремленіи къ побд надъ греко-римскимъ міромъ. Таковъ былъ греческій новозавтный языкъ, гд сливались греческій обычный и греческій евраистическій—въ томъ вид, какъ три-четыре вка политическихъ и соціальныхъ переворотовъ сформировали и возрастили его для христіанскаго проповданія. Для него не были столь пригодны ни еврейскій, ни арамейскій, ни латинскій, и ни въ одномъ изъ нихъ не имлось богатства, гибкости и универсально-международныхъ свойствъ языка греческаго.

Предметомъ настоящаго трактата служитъ тотъ греческій языкъ, на которомъ написаны наши каноническія новозавтныя книги.

Человкъ, привыкшій къ аттическому греческому языку, взявъ въ первый разъ греческій Новый Завтъ, былъ бы сразу пораженъ характерными, лишь ему свойственными особенностями. Помимо чертъ, которыя отличаютъ одну часть каноническаго сборника отъ другой (см. ниже),—и вообще языкъ новозавтный показался бы ему необычнымъ:—по причин подмси если не плебейскихъ, то популярныхъ терминовъ въ его вокабуляр; своими случайно попадающимися иноземными и трудно понимаемыми фразами и конструкціями; скудостію употребленія соединительныхъ и другихъ частицъ, какими раннйшіе писатели уравновшивали, оттняли и подчеркивали свои періоды; почти устраненіемъ или неправильнымъ употребленіемъ родительнаго самостоятельнаго, аттракціи и другихъ синтаксическихъ пріемовъ, примняемыхъ ради обезпеченія сжатости и постепенности въ раскрытіи мыслей; а повсюду—своимъ стилемъ, который хотя часто монотоненъ, за-то превосходенъ по прямот и простот,—стилемъ, который иногда иметъ случайныя уклоненія и перерывы или анаколуическія сентенціи, характерныя для разговорной в необразованнной (нелитературной) рчи, но рдко уснащается парентезами (вставками) или растянутыми и запутанными періодами,—стилемъ, который, очевидно, является выраженіемъ людей совсмъ простыхъ, забывавшихъ о себ и слишкомъ ревностныхъ, чтобы еще удлять много вниманія литературнымъ элегантностямъ или принятымъ риторическимъ правиламъ.

Прежде, чмъ разсматривать характеристическія свойства этой разновидности греческаго языка, столь явно отличающейся по вокабуляру, конструкціи и стилю, мы должны кратко отмтить ея наименованіе, происхожденіе и исторію.

а) Наименованіе.—Нкоторыя изъ названій, предложенныхъ для этого особеннаго идіома, являются, безспорно, слишкомъ узкими по отношенію ко времени или мсту, или же къ обоимъ (каковы: „церковный діалектъ“, „александрійскій діалектъ“, „палестинскій греческій языкъ“). Другія наименованія,—напр., „іудейско-греческій“, „іудейско-христіанскій греческій“ языкъ,—не пріобрли распространенія, хотя по существу удачны. Но названіе „эллинистическій греческій языкъ“, впервые данные, повидимому, Скалигеромъ младшимъ, теперь принято почти повсюду. И оказались безсильными устранить его вс протесты—съ возраженіями, что это имя не выражаетъ, въ какомъ направленіи этотъ языкъ уклоняется отъ обыкновеннаго греческаго (и, слдовательно, мене описываетъ его природу по сравненію, напр., хотя бы съ названіями „еврейскій“ или „арамейскій“ греческій языкъ), а сверхъ того оно еще тавтологично или безсмысленно, поскольку равняется фраз „эллинистическій эллинскій языкъ“. Усвоенію этого названія способствовало безъ сомннія, употребленіе слова ' въ Дян. (VI, 1. IX, 29. XI, 20 съ разночтеніемъ ', признаваемымъ боле вроятнымъ въ XI, 20) для обозначенія погречившихся или говорившихъ до-гречески іудеевъ. Примненіе термина „діалектъ“ къ греческому библейскому языку, какъ языку отдльной мстности и періода,—неудачно и вредно, ибо этотъ терминъ уже принятъ для идіома различныхъ втвей греческой расы.

б) Происхожденіе.—Литературное преобладаніе Аинъ (ок. 500—300 г.г. до р. Хр.) повело къ тому, что ея діалектъ—аттическій—постепенно вытснилъ формы языка, употреблявшіяся другими племенами греческаго народа, а распространеніе греческаго языка было много подвинуто покореніемъ и колонизаціею Востока при Александр В. и его преемникахъ. Однако при этомъ процесс распространенія и самъ аттическій діалектъ потерплъ измненія по вліянію рчи и обычаевъ тхъ народовъ, среди которыхъ онъ распространялся, пока наконецъ возникъ космополитическій типъ греческаго языка, извстный въ качеств „общаго діалекта“ ( , т. е. ); мстомъ его преимущественнаго господства столтія за два или боле до христіанской эры служила имперія Птоломеевъ и ихъ столица Александрія. Здсь жило множество выселившихся изъ отечества евреевъ, для которыхъ природный или праддовскій языкъ еврейскій со временемъ сталъ столь непривыченъ, что для удовлетворенія ихъ нуждъ былъ изготовленъ (приблизительно между 285 и 150 г.г. до р. Хр.) греческій переводъ священныхъ книгъ (такъ наз. LXX-ти толковниковъ). Почтеніе къ еврейскому подлиннику Ветхаго Завта скоро было перенесено на этотъ переводъ, а всеобщее употребленіе его среди внпалестинскихъ іудевъ много способствовало утвержденію и сохраненію представленнаго въ немъ типа греческаго языка. Потерпвши измненія, неизбжныя при употребленіи въ различныхъ мстностяхъ и промежуточными (переходными) генераціями, этотъ греческій языкъ сталъ органомъ для откровенія Божія, которое даровано міру чрезъ Іисуса Христа.

Самое происхожденіе сего языка длало его правоспособнымъ для такой провиденціальной миссіи. Онъ воплощалъ возвышенныя понятія еврейской и христіанской вры въ язык, который обезпечивалъ для нихъ доступность среди людей дловыхъ и занятыхъ житейскими интересами. Онъ былъ пригоденъ для подобнаго употребленія, поскольку не потерялъ уваженія образованной публики (см., напр., Дян. XVII, 22 слл., 26 слл.), а между тмъ былъ языкомъ повседневной жизни и—потому—являлся удобнымъ для распространенія смянъ Евангелія проповдію его повсюду, гд говорили по-гречески. Онъ замтно разнится отъ языка писателей въ род Филона и Іосифа Флавія, которые, хотя и были еврейскаго рода, но обращались въ своихъ писаніяхъ къ образованнымъ классамъ и стремились къ спеціально-греческой элегантности выраженія. Онъ явно занимаетъ среднее мсто между вульгаризмами простонародья и выработаннымъ стилемъ литераторовъ своего времени. Въ немъ мы имемъ поразительную иллюстрацію того [ср 1 Кор. I, 27 слл], какъ промыслъ божественный возвышаетъ къ особой почести то, что называютъ „общепринятымъ“ .

в) Исторія.—Однако было время, когда истинная природа этого библейскаго языка, какъ своеобразнаго идіома, въ нкоторыхъ кругахъ не признавалась. Такое отношеніе является удивительнымъ въ виду уклоненій отъ классической нормы, какія бросались въ глаза на всякой страниц Новаго Завта. При томъ же самый образованный среди Апостоловъ открыто заявляетъ объ отсутствіи у него прелестей классической рчи (1 Кор. II, 1. 4. 2 Кор. XI, 6), а компетентные судьи насчетъ греческаго языка среди древнихъ христіанъ, напр., Оригенъ (Противъ Цельса VII, 59 сл.: Philocaha IV по изд. Robinson'a стр. 42 сл.) и св. Іоаннъ Златоустъ (Бесда 3 на 1 Кор. I, 17), не только съ готовностію признавали сравнительную литературную низъменность библейскаго языка, но и находили въ этомъ факт доказательство божественнаго снисхожденія къ низшимъ слоямъ наряду съ превосходящимъ достоинствомъ содержанія, поскольку—лишенный чаръ литературной полированности—онъ все-же смогъ возобладать надъ образованными классами. Руководящіе ученые періода реформаціи (Еразмъ, Лютеръ, Меланхтонъ, Беза), въ главнйшемъ, держались именно этого правильнаго мннія, но въ начал XVII вка послднее встртило ршительное несогласіе; отсюда родились споры, извстные подъ именемъ „пуристическихъ“, которые тянулись больше столтія и велись временами съ немалою горячностію. Во многомъ эта страстность вызывалась тмъ, что отрицаніе классической чистоты новозавтнаго греческаго языка казалось ихъ оппонентамъ унижающимъ для священнаго автора той или другой новозавтной книги. Но если-бы эти черезчуръ ревностные поборники священнаго достоинства писаній пошли даннымъ путемъ съ полною ршительностію, то они, конечно, совсмъ упразднили бы право новозавтнаго канона считаться произведеніемъ говорившихъ по-гречески іудеевъ І-го в., а этимъ уничтожалась бы содержавшаяся тутъ филологическая очевидность, что въ эту именно эпоху вошла въ область человческой мысли новая и преобразующая энергія, гд мы видимъ, какъ „буее Божіе премудре человкъ есть“ (1 Кор. I, 25).

Особенности новозавтнаго языка наиболе удобно изложить по связи съ разными элементами, входящими въ его составъ; именно: I) позднйшій или „общій“ разговорный греческій языкъ; II) еврейскій или разговорный арамейскій языкъ; III) латинскій и другіе иностранные языки; IV) религіозные или отличительные христіанскіе элементы. Наряду съ этими заслуживаютъ нкотораго вниманія еще слдующіе пункты: V) сжатый обзоръ особенностей отдльныхъ писателей и VI) нкоторыя изъ лингвистическихъ проблеммъ въ Новомъ Завт съ указаніями къ ихъ разршенію. Особенности первыхъ четырехъ категорій могутъ быть распредлены на А) лексическія и Б) грамматическія, при чемъ къ первымъ относятся а) новыя слова и б) новыя значенія, а вторыя обнимаютъ а) особенности формы и б) особенности конструкціи или синтаксическія. Но прежде всего должно быть отмчено, что есть немало неясности еще для многихъ детальныхъ пунктовъ; предлы же настоящаго трактата заставляютъ ограничиться лишь немногими характерными представителями для большей части примровъ и частностей.

I. „Общій“ или разговорный греческій языкъ.

A. Въ лексикальномъ отношеніи мы находимъ:

а) Новыя слова. Немногія новозавтныя слова, обычно почитаемыя за позднйше греческія, суть слдующія: , , , , , , , , , , , , , , , , , , ,, , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , (etc.), , , , , , , , , , , , , , , , , , , ; , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , . Нкоторые (образованія) глаголы на - (напр., , , , ), на - (напр., , , ), на - (напр., , , , ) либо позднйшаго сочиненія, либо суть модификаціи прежнихъ окончаній.