Библиотечка журнала «Милиция» № 1 (1993)

Шатохин делал вид, будто его удивило такое количество.

Грабителями взято семьдесят шесть икон. У Кортунова — почти треть. Значит, поделили поровну? Четвертого в доле не было?

— Солидно — двадцать, — продолжал Шатохин. — Хорошо бы и эти были не хуже последних трех.

— За это будьте спокойны, — Кортунов легким щелчком выбил из пачки сигарету, — лучше есть.

— Лучше?

— Даже намного.

— Тогда, может, смотаемся, посмотрим?

— Далеко ехать.

— Такси возьмем.

— Да не в городе они.

— Хорошо. До завтра, до второй половины дня отложим.

— Не получится. Через две недели, не раньше.

— Шутишь? Мне уезжать, а ты — через две недели.

— Все равно раньше не выйдет. Сейчас не добраться туда.

— А через две недели дорогу достроят, — съязвил Шатохин.

— Ягода созреет. На вездеходах ездят за ней.

— Слушай, Игорь, — Шатохин подался вперед, — а может, никуда и ехать не надо? Более выгодного покупателя ищешь?

— Нет никого, и не ищу. Был один деятель, да сплыл.

— Что, в ценах не сошлись?

— Теперь во всем сошлись. — Глаза Кортунова злорадно вспыхнули. — С любовницей катался под газом, «КамАЗ» его поддел так, что с моста навернулись…

Нужно было «сворачивать» деловую часть. Фотограф может насторожиться.

— Немного подвел ты меня. — Шатохин отодвинулся от стола. — Досадно, конечно.

— Как подвел? — недоуменно спросил Кортунов.

— Да ты ни при чем, — махнул рукой Шатохин. — Сам поспешил. Рассчитывал, у тебя запасец есть. Договорился уже. На завтра.

— Но можно попозднее? — Кортунов поерзал на стуле. — Сам привезу, куда скажете.

— Можно. Не переживай, — покровительственным тоном сказал Шатохин. — И хватит пока о делах. Давай лучше выпьем.

8

Кто тот человек, который попал в автокатастрофу, на личной, очевидно, машине столкнувшись с «КамАЗом»?

В Калинине и области дорожно-транспортных происшествий, похожих на описанное Кортуновым, ни в прошлом, ни с начала нынешнего года не зарегистрировано.

На следующий день с первым автобусом Шатохин выехал в Москву, а спустя четыре часа после прибытия в столицу держал в руках материалы с нужными сведениями: 28 июля текущего года в 22 ч. 10 мин. на мосту через р. Оку при въезде в гор. Серпухов управлявший в нетрезвом состоянии автомашиной «Волга» гр. Тандетников Виталий Васильевич, 1936 г. р., кандидат наук, старший преподаватель Московского строительного института, совершил столкновение с грузовым автомобилем «КамАЗ», следовавшим в Тулу. В результате удара «Волга», разрушив ограждение моста, упала в реку и затонула. Вместе с сидевшим за рулем гражданином Тандетниковым В. В. погибла находившаяся в машине гражданка Гольцова Виктория Степановна, 1967 г. р., студентка третьего курса МИСИ.

Тандетников проживал в центре Москвы, на Кропоткинской улице. Теперь квартиру занимала вдова. Был домашний телефон, и Шатохин позвонил.

— Татьяна Ильинична?

— Слушаю. — Женский голос молодой, усталый.

— Это из милиции. Майор Шатохин. Хотел бы встретиться с вами, поговорить о вашем муже.

— Разве еще есть о чем говорить? — после продолжительной паузы послышалось в ответ.

— Есть о чем. Подъеду сейчас ненадолго.

— Хорошо, — не имея желания встречаться, согласилась вдова.

Тандетникова — стройная худощавая женщина с карими глазами жестом пригласила Шатохина в гостиную, показала на кресло, сама села в другое.

Шатохин хотел начать с выражения сочувствия. Тандетникова опередила его.

— Так что вы еще собираетесь выяснить? — спросила она.

— Погибли два человека…

— Что ж из того? Вы читали заключение?

— Моя обязанность еще раз проверить.

— Дело закончено. Виновность Виталия Васильевича доказана, родители этой несчастной Вики смирились. И вот — вы. Словно у милиции нет других забот, как копаться в очевидном.

— Еще раз потребовалось перепроверить, — повторил Шатохин.

— По заявлению Елены Викентьевны — вдова поглядела мимо Шатохина. — Неужели до нее так до сих пор и не дошло, что она хоть и косвенно, но причастна к гибели сына.

— Как?

— Сколько Виталию Васильевичу лет было? — тоном экзаменатора спросила Тандетникова.

— За пятьдесят, — ответил Шатохин.

— А его подружке?

— Около двадцати.

— У нас дочери двадцать семь… Кроме погибшей Вики, у Виталия Васильевича были и другие. Такие же молоденькие. В его возрасте — дорогое удовольствие. Мотели, бордели, подарки. Получай он в десять крат больше — и этих не хватило бы. Спасибо матушке…

— У него состоятельная мать?

— Наверно, если финансировала сына. Ничего о ее доходах не знаю. С первых дней знакомства с Виталием сторонилась ее. Она кичилась своим происхождением.

— То есть?

— Не из простых. Отец с размахом занимался фрахтом судов на Черном море. До революции. Потом все рухнуло. Было, может, что-то припрятано с того времени. Не интересовалась. Это их с сыном тайна.

— Дайте мне адрес Елены Викентьевны, телефон, если есть, — попросил Шатохин.

— Телефон? — удивленно проговорила хозяйка.

— А что?

— У нее ни адреса, ни тем более телефона.

— Как?

— Вышла на пенсию — и удалилась от мира, поселилась в глуши. Елена Викентьевна стала Великонидой.

— Великонида? — Шатохин кашлянул в кулак, чтобы не выдать волнения.

— Да. Старуха с причудами. Из Москвы — на самый край света, в таежный тупик…

Тандетникова о свекрови говорила едко, зло и охотно. Можно было расспрашивать еще и еще. Но пришел-то он за сведениями, касающимися автомобильной катастрофы. И Шатохин перевел разговор.

9

Две новости ждали Шатохина в Твери. На иконе «София-Премудрость» криминалисты обнаружили отпечатки пальцев. Они совпадали с теми, что оставлены на пустой консервной банке и на расколотой деревянной чашке. Один и тот же человек — не Игорь Кортунов, не Петр Зимаев — прикасался ко всем трем предметам. По-прежнему оставалось загадкой — кто? Но и не Лоскутов: учитель рисования с начала отпуска безвыездно по сей день живет в двадцати километрах от Коломны, в дачном местечке на речке Северке помогает строить дом приятелю-москвичу. Это абсолютно точно, в перепроверке не нуждается.

Еще недавно такая стройная цепочка выстраивалась! Едва не каждое звено в ней высвечено. Фотоиндивидуал и гравер — друзья: родители Зимаева давным-давно в разводе, и он с детства попеременно жил то у матери в Коломне, то у отца в Вышнем Волочке. Зимаев в свою очередь связан с учителем рисования, а тот — судя по публикациям — тонкий знаток старообрядчества, иконописи; пути в глухие таежные скиты ему хорошо известны — бывал не однажды.

Совсем недавно Шатохин был искренне убежден, что дело подвигается к концу, остается лишь найти Лоскутова, теперь недоумевал, как ему могло прийти в голову посчитать учителя рисования главарем разбойной группы. Изобретательный мошенник — да, но ни в коем случае не вооруженный налетчик.