Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Увидев по ту сторону прилавка молодого, широкоплечего красавца, с военной выправкой, женщина машинально поправила причёску и стала выкладывать на прилавок продукты: хлеб, яйца, одна банка консервов, вторая.

– Консервов сколько? – негромко спросила она.

– Так вы же, вроде, по две даете?

Женщина молча подвинула к двум первым третью банку, и назвала общую сумму.

Рассчитываясь, молодой мужчина вновь поймал на себе её любопытный взгляд:

– Спасибо, - смущённо поблагодарил он, распихивая продукты по отделениям портфеля.

– Кушайте на здоровье!
– продавщица томно улыбнулась, тут же сделала серьёзный перевела взгляд на двух сорванцов, - ну, а вам чего надо, двоечники?

Оставшиеся несколько кварталов до управления, Васильков преодолел едва ли не бегом, он предъявил на входе удостоверение, быстро поднялся по лестнице, влетел в кабинет, поздоровался и выкладывая на стол в столовке продукты поведал коллегам об удачном знакомстве с мальчуганами.

Выслушав до конца всю историю, Старцев покинул любимое местечко на подоконнике, и взволновано захромал по кабинету:

– Это хорошо, что ты не приволок их за уши в управление. Всё правильно, - заявил он, - только вот растолкуй мне, как же мы их теперь отыщем?

– Да очень просто. Конопатый, тот что пониже ростом, учится в пятом классе школы номер 661, фамилия его Хрусталёв, зовут Антон.

– Ты, познакомился что ли с ним?
– поинтересовался Иван.

– Нет, пару фокусов показал, - ответил Александр, - в том числе с карандашом и тетрадкой по арифметике. А в процессе прочитал что написано на обложке.

– Гений!
– Старцев хлопнул его по плечу, - стало быть, осталось выяснить где находится эта школа!

– В Колпачном переулке, Иван Харитонович, почти на углу с Покровкой, - подсказал юный Котя Ким. Далёкие предки этого парня наверняка прибыли в нашу страну откуда-то из Восточной Азии, но сам он был москвичом в четвёртом поколении. И город знал приотлично, особенно его центральную часть.

Старцев обрадовался:

– Так это же рядом. Костя Звони дежурному, заказывай машину, поедем допрашивать паренька.

Глава 3

Школьники дружно захлопали крышками парт и поднялись со своих мест. Директор школы, вошедший в класс, человек обычно спокойный и уравновешенный, сегодня был явно чем-то взволнован:

– Раиса Павловна, меня интересует один из ваших учеников, - сразу перешёл он к делу.

Учитель математики, худощавая женщина, с болезненно желтым лицом развела руками:

– Да, пожалуйста. Кто именно?

– Хрусталёв Антон.

Все ученики, будто по команде, уставились на вихрастого пацана с конопатой физиономией, стоявшему у второй парты, крайнего левого ряда. Тот побледнел, и хлопая ресницами, переводил растерянный взгляд с одного взрослого на другого.

– Ну что стоишь?
– нервно поинтересовалась Раиса Павловна, - иди раз чего-то натворил.

Мальчуган послушно двинулся по проходу.

– С вещами!
– грозно уточнил директор.

Хрусталёв вернулся, сгрёб с парты в ранец учебник с тетрадкой, и предстал перед школьным начальством в полной готовности.

– За мной!
– скомандовало начальство.

Когда за директором и учеником закрылась дверь, Раиса Павловна облегчённо выдохнула и заявила:

– Сладу с вами никакого нет. Садитесь, продолжим урок.

Спустя пятнадцать минут, к трёхэтажному кирпичному дому, где проживала семья Хрусталёвых, подъехала служебная машина московского уголовного розыска. Из неё вышли Старцев, Васильков, Бойко, директор школы, и одиннадцатилетний Антон с красными от слёз глазами.

– Ну и, что ты ревёшь? Прямо как барышня в кудряшках, - проговорил Бойко, на всякий случай держа его за руку, - ничего ведь страшного не произошло. Правда?

– Правда, - сказал тот, и всхлипнул.

– Где твой подъезд?

– Вот он – третий.

Сыщики, вместе с пацаном, вошли в названный подъезд, поднялись на второй этаж. Старцев позвонил в дверь квартиры, вскоре послышались шаги хрустнул замок.

– Вам кого?
– спросила опрятная женщина, вытирая руки о фартук. Увидела директора школы, заплаканного Антона, и тут же схватилась за сердце, - ах ты пострел! Опять подрался?

– Можно войти? – поинтересовался Старцев.

– Конечно проходите.

– Мужчины и школьник вошли в коридор небольшой коммунальной квартиры. Внутри было влажно, пахло хозяйственным мылом.

– Я с-стирку затеяла. Вы уж извините, - пояснила женщина, - проходите в комнату. Наша вторая по коридору.

Старцев мотнул головой:

– Мы ненадолго, - скажите, а где ваш старший сын?

– Эдик?
– мать явно удивилась, - а он то что наделал?

– Я проверил классный журнал, - вступил в разговор директор школы, - вашего сына не было на занятиях три дня подряд и этих.

– Эдик на кухне завтракает. А то, что на занятия не ходит, так это, в общем, я позволяю ему иногда…

Не дослушав женщину, сыщики направились по коридору мимо комнат жильцов и в ванной, где горел свет и шумела вода. За одним из кухонных столов, у окна, сидел молодой человек в семейных трусах и полинялой рубахе. В одной руке он держал кусок хлеба, в другой ложку, наполненную кашей. Увидев незнакомых мужчин юноша замер.

Следуя букве закона Старцев спросил:

– Эдуард Хрусталёв?

Ответить с полным ртом тот не смог и просто кивнул.

– Уголовный розыск, одевайся, пойдёшь с нами.

Выпавшая ложка громко звякнула об алюминиевую миску, позади сыщиков всхлипнула и забилась в рыданиях женщина в фартуке. Скрипнула соседская дверь, и за тонкой стенкой кто-то съязвил:

– Допрыгался голубчик!

Старцев, Бойко и Васильков по очереди разговаривали со всеми задержанными, коих к обеду набралось пять человек. Дабы между ними не было контакта, охрана МУРа поместила всех в отдельные камеры цокольного этажа и по одному доставляла, в так называемую допросную. Это специальное помещение располагалось недалеко от кабинета группы Старцева: два стула, стол, в дальнем углу рабочее место для писаря, который фиксировал каждый ответ допрашиваемого. Ничего лишнего и отвлекающего от процесса. Даже стенны были обиты мягким, однотонным материалом, чтобы допрос происходил в полнейшей тишине: ни шагов в коридоре, ни гула автомобилей, проезжавших по улице. В такой обстановке у арестованного или задержанного, поневоле создавалось ощущение, будто жизнь его остановилась, и её продолжение зависит теперь исключительно от него самого. Сознаешься, расскажешь всё как было и снова за тикают часики, а коли заартачишься, то можешь и потерять несколько лет.