Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Васильков и Ким подключили к поискам военный комиссариат Московской области и смогли, довольно быстро, определить место жительства Курочкина. Демобилизовавшись, бывший сержант, вернулся к семье в Рязань, где и встал на воинский учёт.

Оперативники живо затребовали у завгара служебную Эмку с водителем, плюхнулись в неё и помчались в южном направлении. Во второй половине дня, Александр с Константином, отыскали на восточной окраине Рязани нужную улицу и деревянный.

Домишко, на углу которого, висела ржавая металлическая табличка с номером двадцать два. Васильков постучал, во дворе залаяла собака, хлопнула дверь, послышались неуверенные шаркающие шаги. Почерневшую от времени, калитку открыл сам Курочкин и от удивления аж матюгнулся. Он не сказано обрадовался неожиданному визиту армейского командира, обнял его и слегка прослезился.

День был будний, но на дворе топилась банька, от сержанта пахло водкой.

– А я вот баньку раскочегарил, отмыться вознамерился, уголёк сегодня пришлось разгружать, да и отдохнуть заодно требуется. Устаю на этой проклятой станции, спасу нет.
– признался он, выковыривая обрубком указательного пальца из пачки дешёвую папиросу.

Курочкин и вправду выглядел неважнецкий – худой, измождённый, с потемневшей от загара кожей, постоянно подкашливающий в кулак, да ещё и разводы на шее и руках от угольной пыли.

– Где же ты работаешь, что так устаёшь?
– спросил Васильков.

– Грузчиком, на станции Дягилева, ну в основном вагоны разгружаем с немецкой контрибуцией, станки, оборудование, сырьё. Иногда уголек подвозят, вот я прихожу домой еле живой.
– он пригласил всех троих гостей в дом, представил супруге и двум дочкам, подросткам.

Так за разговорами они и уселись за стол.

– У нас тут, намедни на станции НКВДшники отчудили, - весело рассказывал Курочкин.
– Пленные немцы работали на ликёроводочном, что по улице Павлова, а конвой так наугощался в разливочном цеху, что попадал и оружие потерял.

– Ты что?
– подивился майор.
– Неужто такое возможно?

– Возможно, Александр Иванович. Это же не наша разведка, где дисциплина и сознательность. Так самое смешное знаете в чём? Ни один немец не сбежал, скажу больше - от работ, в положенную норму времени, фрицы собрали оружие, подхватили под руки своих конвойных, прошли через весь город и аккуратно доставили их в лагерь. О как!
– Курочкин замолчал и достал из шкафчика бутылку водки.

Его супруга, Анастасия, улыбчивая женщина, с румяными щеками, хлопотала вокруг гостей, выставляла на стол нехитрую закуску - варёный картофель, свежие огурцы, зелёный и репчатый лук, хлеб. С прошлого вечера, в квашне, выстаивалось тесто, из которого хозяйка намеревалась испечь хлеб, а посреди избы отбрасывала красные всполохи русская печь.

Глядя на всё это Васильков вдруг покраснел и проклял свою недогадливость - «Чего же я, дурак набитый, продуктами не разжился, прежде чем ехать к боевому товарищу. Надо же было хотя бы консервов раздобыть в коммерческой бакалее».

Выпив по глотку и скромно закусив, сыщики попросились перекурить. На крыльце Курочкин с радостью составил им компанию. Здесь то Александр и рассказал ему, для чего они приехали из столицы. Он связал смерть Точилина, в провальной операции разведгруппы под Рыльском, грабежи в Москве и свежее убийство подполковника Климентьева в Гончарном переулке. Не забыл и об отрезанных пальцах.

Выслушав своего фронтового командира, потрясённый Курочкин,тут же предложил ему любую помощь в раскрытии злодейских преступлений:

– Это меня, как ни крути, тоже напрямую касается.
– возмущённо проговорил он и показал обрубок указательного пальца.

Васильков приобнял его за плечи и сказал:

– Нам нужна информация о Точилине. Припомни всё, что он тебе рассказывал о своей работе в Подольском угрозыске. Если в твоих воспоминаниях окажется что-то важное для следствия, то это станет неоценимой помощью с твоей стороны.

Они за тушили окурки и вернулись к столу. Курочкин глотнул водки, закусил свежим огурцом, помолчал, глядя в окно, и начал вспоминать. Рассказ его вышел долгим, Васильков и не заметил, как минутная стрелка дважды обернулась по циферблату.

Прощались они, когда небо утратило светлые краски, а вдоль пыльных Рзанских улиц зажигались редкие фонари.

– Нет дружище, ночевать не останемся, - сказал Васильков и обнял однополчанина.
– Вот разберёмся с обнаглевшими бандитами и обязательно наведаемся к вам в гости, вместе с Иваном.

– Обещаешь, Александр Иванович?
– Курочкин вытер слезу.

– Обещаю сержант. Кстати, я то теперь знаю где ты живёшь, а ты давай ка, запиши мой адрес, на всякий случай.

Бывший ротный достал блокнот с карандашом и двумя строчками обозначил свои московские координаты.

– Случится оказия обязательно заезжайте, всем семейством. Я вас со своей супругой, Валентиной, познакомлю.

Через минуту сыщики тряслись по неровным дорогам, держа курс на Северный пригород. Проехав Коломну, водитель Эмки, пожилой старшина, немного сбавил скорость, обернулся и негромко сказал:

– Уснул ваш паренёк то.

– Сморило его, - Васильков улыбнулся.
– Закружились мы в последние дни, совсем нет времени для нормального отдыха.

И по возрасту, и по опыту работы Костя Ким был самым молодым сотрудником в группе. Несмотря на восточную внешность, он родился и вырос в Москве. Едва началась война, как парень, вместе с одноклассниками, отправился в районный военкомат с твёрдым намерением записаться добровольцем в Красную армию и получил отказ. Ведь на тот момент ему не исполнилось и шестнадцати. Тогда он добился зачисления в отряд по тушению пожаров, вспыхивавших в столице, после каждой ночной бомбардировки. Так и боролся с фашистскими зажигалками на крышах многоэтажных домов, пока не закончил в сорок третьем году среднюю школу. Прихватив аттестат, в котором не было ни единой тройки, он в радостном возбуждении опять наведался к военному комиссару, но как и двумя годами раньше, получил отказ. К тому времени положение на фронтах выровнялось и семнадцатилетних уже не призывали. Костя был ужасно расстроен, от отчаяния в его голову лезли самые нелепые мысли, вплоть до самовольное отправки на передовую.

Уберёг парня случай. Тут же, на выходе из военкомата, Ким едва не сшиб с ног статного мужчину в офицерской шинели без погон и извинился, после этого они разговорились. Мужчина выглядел строгим, но располагал к себе какой-то отеческой добротой, мягкостью. Он поинтересовался причиной плохого настроения молодого человека.

Костя честно признался:

– Мои, кроме мамы, все на фронте. Отец, два старших брата. Я хочу вместе с ними родину защищать. Два года порог этот вот обивают, а военком ни в какую - то приказывает окончить школу, а когда я приношу аттестат заявляет, мол, приходите после совершеннолетия.

Настойчивость и искренность юного Константина мужчине понравилась. Он заглянул в его аттестат зрелости, справился о здоровье и сказал:

– Мне поручено сформировать экспериментальный курс из дисциплинированных, здоровых и образованных молодых людей, для обучения в центральной школе милиции НКВД СССР. Их будущая служба, конечно не фронт, но задачи, с которыми столкнутся выпускники, тоже не сахар. А самых толковых ребят направят работать в уголовный розыск.

– Ну как? Убедил?

Ким попросил на раздумье сутки, он посоветовался с мамой и на следующий день принёс Аркадию Дробышеву, так звали мужчину в офицерской шинели, рапорт о зачислении на экспериментальный курс. Ровно через год, Константин блестяще окончил школу милиции в числе самых достойных выпускников. Ему было предложено проходить дальнейшую службу в рядах сотрудников московского уголовного розыска.