Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

И проскочили, но нарвались на транспортный патруль при въезде в Москву. Его он не особо испугался – ящики с тушенкой выкинули по дороге. Машину остановили, предложили покинуть кабину и показать документы.

– Куров Егор Николаевич, – проговорил милиционер, как бы обращаясь сам к себе. – Что везете? – Он переписал данные паспорта в блокнот. Стрельца это не особо насторожило.

«У всех переписывают. Инструкцию такую дали».

– Пока ничего. Только выехали. Должны забрать с промбазы галантерею и женскую одежду, а потом развезти по магазинам, – бодро протараторил Стрелец.

Второй патрульный заглянул в кузов и утвердительно кивнул. Водителю вопросов не задавали, а просто посмотрели документы и переписали данные.

– Счастливого пути, – сказал милиционер, бросив руку к фуражке.

Доехав до ближайшей остановки автобуса, Стрелец, который Куров, отпустил машину и поехал к себе на квартиру.

«Там меня не найдут. Там не может быть никакого Курова. Отсижусь, пока все утихнет, разведаю обстановку и начну новые дела».

Сотрудники редкой цепью двинулись вглубь леса. Комов пустил вперед юркого, как ящерица, Жигова и проводника с собакой. Неожиданно хорошо натасканный пес остановился и рыкнул, задрав морду кверху. На толстой ветке, в нескольких метрах от земли, сидел человек. Жигов моментально сориентировался во вновь возникших обстоятельствах.

– Слезай быстро, а то отстреляю, как глухаря, – проговорил он тихим голосом и каркнул два раза вороной. Комов сразу все понял. Во фронтовой разведке они вместе прослужили два года. Спустившегося бандита заставили обнять ствол в сидячем положении и сцепили запястья наручниками. Теперь никуда не денется.

Собака обнюхала арестованного и уверенно потянула вперед. «Сидеть», – раздался приказ проводника. Подтянулась вся команда. Комов подошел к сидящему в раскоряку бандиту и сунул ему дуло пистолета в рот так, что раскроил верхнюю губу. Для пущей искренности. По подбородку потекла кровь, губы у бандита задрожали.

– Где Стрелец? – последовал вопрос.

Мамонт пнул бедолагу по ребрам.

– Говори, сука! Живым останешься.

– Его с нами нет – он на грузовике уехал, – залепетал бандит.

– Где остальные?

– Вперед ушли.

– Сколько человек?

– Девять.

– Их собака почуяла. Они где-то близко, – сказал проводник.

– Вперед! – скомандовал Комов. – Этого потом заберем.

Бандиту засунули в рот кляп, и команда двинулась дальше, вновь рассредоточившись. Внезапно раздался выстрел и один из сотрудников схватился за грудь. Остальные залегли. В ответ раздалась очередь из ППШ. Впереди мелькнула тень. Жигов, не мудрствуя лукаво, метнул туда гранату, его поддержали трое. Раздалось несколько взрывов и чей-то истошный крик.

«Оцепление услышит и сориентируется. Штурмовать и терять людей глупо. Языка мы взяли, Стрельца с ними нет. При войсковой операции их все равно уничтожат, а может, и в плен кого-нибудь возьмут. Но вряд ли».

– Отбой! – скомандовал Комов. – Раненого на ремни. Языка на поводок. Возвращаемся на базу.

Раненный в грудь сотрудник скончался по дороге. При войсковой операции живым никого не удалось взять, при оказании сопротивления перестреляли всех до единого. Так написали в рапорте.

Вскоре появилась Эльвира. Она положила на стол перед Волошиным два листа бумаги со списками фамилий. На одном из них от руки было написано крупными буквами:

«Куров Егор Николаевич.

Пинчук Егор Николаевич».

– Есть совпадение, – пояснила Эльвира, улыбнулась и поправила на носу очки.

Хладнокровный Волошин редко выказывал свои эмоции на публику, а тут не удержался – удовлетворенно потер рука об руку и сладострастно.

– Сработало! Молодец. Вот что, Эльвира… Поезжай в Наркомат обороны. Пусть тебе дадут все данные на всех Пинчуков. У тебя муж все там же работает?

– Там же.

Супруг Эльвиры, полковник, сидел на ключевой должности в наркомате.

– Думаю, он тебе поможет ускорить процесс получения данных. – Волошин хлопнул ладонью по столу. – Все, давай.

Эльвира вернулась, когда наметились сумерки, и выложила досье на Пинчука.

– Скорее всего, этот. По признакам.

Волошин впился глазами в отпечатанный текст.

«Пинчук Егор Николаевич, год рождения… место рождения… прописан… призван в армию и отправлен на фронт… дезертировал… пойман и вновь отправлен на фронт… пропал без вести в районе Новой Вильи при атаке на вражеские позиции… Вот как, пропал и вдруг воскрес, как птица феникс. Властям не сдался, а занялся бандитским ремеслом. Довольно стандартная ситуация».

Волошин отложил бумаги в сторону и сказал:

– Это я пока у себя оставлю. Чапай думать будет. А ты иди.

Эльвира ушла, поигрывая бедрами. Она была довольна успешно выполненной работой.

Волошин думал до позднего вечера. Казалось, мысли в его голове стучали, как камешки в погремушке.

«Фальшивый паспорт мы засветим, и он вряд ли с ним второй раз проскочит. А если догадается – ведь его данные переписали? К Бухгалтеру опять идти? Возможно, ну так пускай идет, а мы приглядим. А вот что установлена его истинная суть, он вряд ли допрет – слишком сложно. Но в любом случае постарается где-то скрыться на время, найти лежбище. А где? Умотать куда-нибудь в Сибирь – слишком много концов, а милиция не дремлет».

Волошин поставил себя на его место.

«Вот что бы я делал, куда бы скрылся?». – И тут майора осенило. – «Да очень просто! Пинчук прописан в московской квартире. А он сейчас не Пинчук, а Куров. Блестящий ход! Залечь в собственной квартире, и никто там никого искать не будет. А может, прямо сейчас туда людей послать? До утра время потерпит – если Пинчук там, то до утра никуда не денется».

Дверь была слабая – сколоченная из досок и обшитая фанерными листами. Для тяжеловеса Мамонта она не представляла серьезной преграды. Он с небольшого разбега врезал по ней ногой, выбил дверь, и в прихожую юркнул Жигов. Пинчук, расслабленно лежавший на диване, еще не успел понять причину неожиданного шума, а на него уже смотрело дуло пистолета.

– Привет, Пинчук! – сказал Жига с гаденькой улыбкой на губах. – Не ожидал?

В дверях появился Мамонт с выражением практикующего вурдалака на лице. Пинчук сунул руку под подушку и резко сместился в сторону. Но с Жиговым подобные фокусы не проходили – он, не мудрствуя лукаво, прострелил Пинчуку руку. Тот замычал от боли.

– Еще раз дернешься – яйца прострелю. Главное, чтобы язык остался целым.

К дивану метнулся Мамонт, выдернул из-под подушки пистолет и врезал основанием ладони Пинчуку по носу. Тот сразу же отключился. В комнату вошел Комов и, оценив обстановку, спросил:

– Клиент созрел?

– Даже перезрел, – усмехнулся Жигов.

– Ну и ладушки. – Комов посмотрел на окровавленное лицо Пинчука. – Жига посидит здесь до приезда милиции, а ты, Мамонт, бери клиента и тащи в машину.

Арестованного разместили в собственной тюрьме ГУББ – целых две камеры – и отложили допрос на завтра. Экстренного потрошения не требовалось – до следующего утра очухается, приведет себя в порядок и начнет рассказывать, что попросят. А Слепцову надо дать время ознакомиться с данными.