Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:

— Ты сказал, что в переводе с корейского имя Трэй означает «лотос», да? — спросила она.

Костя улыбнулся. Он не любил обманывать, но за последние двое суток только этим и занимался.

— Да, — соврал парень в очередной раз.

Ведь имя Трэй переводилось как «устрица». Имя «Лотос» по-корейски звучало «Лиен». Смешное недоразумение. Кенже должна забыть о нем до того, как он приведет ее домой и представит своей маме. Когда-нибудь Константин сам расскажет ей об этом. Но не сейчас.

Теперь он просто сидел рядом, наслаждался ее обществом, долгожданным выходным днем и похвалой высокого начальства за хорошо выполненную

работу.

— Ты в то время воевал, Сашка, и многого не знаешь. А у нас тут тоже ад кромешный творился. В сентябре сорок первого со всех подъездов поснимали списки жильцов на тот случай, ежели оккупация случится. Кто-то боялся, видать, за свои фамилии. А потом по всей Москве начали жечь документы, и в октябре целую неделю с неба сыпал черный снег. Я работал не разгибаясь, сметал с асфальта обожженные обрывки бумаг. Они валялись повсюду, были похожи на крылья черных бабочек.

Тимофей снова был пьян. Сидя за столом-тумбой, Васильков поймал себя на мысли о том, что по вечерам он ни разу не видел дворника трезвым. В относительном порядке и здравомыслии тот пребывал только по утрам.

— После случились ноябрьские праздники. Холодно, ветрено, тяжелый мокрый снег. Я все события по погоде запоминаю, это понимать надобно. — Тимофей разлил по кружкам водку. — Сотни мужиков и баб идут с ломами на плечах. Девчонки в шинелях тащат по улицам непослушные заградительные аэростаты. Невеселый вышел праздник, хоть по Красной площади и проехали танки. Многие тогда шептались: «Зачем они у Кремля кружат, если фриц рядом? Пущай на фронт прямиком едут!»

Александр наведался в полуподвал в Межевом проезде поздно вечером, через день после разгрома банды. Он принес с собой бутылку водки, сверток хорошей закуски, словно собранный заботливой рукой Разгуляева. Тимофей не знал о разгроме, о бегстве администратора и о том, что его племянник больше не служит официантом. Поэтому дворник обрадовался его приходу и тут же организовал ужин.

— Работа у меня такая, Сашка. Встаю в пять утра, умываюсь ледяной водой, одеваюсь и выхожу на улицу. Я убираю свой участок в любую погоду, понимаешь?

— Да, — впервые прервал монолог родственника Васильков. — Я другого не понимаю.

— Чего же? — Тимофей почесал широкую штанину.

— Не понимаю, зачем ты меня обманываешь.

— Это когда такое случилось? — обомлел Тимофей. — Когда я тебя обманывал?

— Когда сказал, что Разгуляев нам не родственник. Он же похож на тебя, только возрастом помладше. Разве не так?

Уразумев, о чем речь, дворник хрипло рассмеялся.

— Что похож, это точно, есть такое дело. А с родством ты загнул. Хочешь, я тебе расскажу, как мы с ним познакомились?

— Давай. — Васильков махнул рукой и потянулся к папиросам.

Тимофей добил водку, крякнул, зажевал выпивку куском сала и начал:

— Незадолго до Финской кампании начался по городам массовый призыв в армию. Всех гребли, кроме инвалидов, таких как я или тех, у кого нет рук-ног. Мету я, значится, свой участок по темноте, ранним утром, вдруг слышу шаги ровные, будто часы тикают. Обернулся. Мужик ко мне топает представительный, в пальто, в шляпе. Подходит, значится, вежливо здоровается и говорит: «Давно за тобой наблюдаю и знаю, что ты инвалид. Дело есть на пару тысяч целковых». Мне стало любопытно. Деньги для тех времен немалые. «Пройди, — говорит, — за меня медкомиссию. Да так,

чтоб белый билет выдали». Я в удивление. Мол, как же мне ее за тебя пройти, коли в документах фотография имеется? А он шляпу снял и морду к фонарю поворотил. Тут я и обомлел. Одно лицо, представляешь? Я тогда пил-то поменьше, посвежее был, чем теперь, вот мы и гляделись с ним как родные братья.

Васильков удивленно хмыкнул и спросил:

— Ты согласился?

— А чего же отказываться от хороших денег? Да и просил он настойчиво, баба у него на сносях была. Куда же ему в армию? В общем, пожалел я их. Взял его документы, приоделся и отправился на освидетельствование. Хандру свою знал, пожаловался на хрипы и боли в легких. Доктора послушали, постучали и отстранили от службы подчистую. Так-то.

— Поэтому он тебя привечает?

— Не только…

В окно кто-то постучал, не дал договорить. Собутыльники закрутили головами.

— Кого еще принесло? — недовольно пробурчал Тимофей.

Ворча и держась за поясницу, он вышел из комнатки. Заскрипели ступеньки деревянной лестницы.

Александр бесшумно скользнул к двери, достал из кармана пистолет и занял позицию в темном проеме.

— Это я, Тимофей Григорьевич! — послышался громкий женский голос. — Алевтина из седьмой квартиры!

Загремел засов, входная дверь шумно распахнулась.

Над лестницей состоялся разговор по поводу замены разбитого стекла в общей коммунальной кухне. Проводив горластую бабу, хозяин подвала вернулся к столу, где скучавший племянник уже разлил по кружкам очередную порцию беленькой.

Они выпили.

Сашка закусил, дядька закурил и вдруг сам продолжил начатый разговор:

— Белый билет я Разгуляю справил. Спас, значится, его от армии и от войны. Обещанные деньги он отдал. Не сразу, правда, а тремя долями, но все честь по чести. А вскорости случилась в его семье беда. Баба ребенка мертвого родила. Он тогда ко мне в подвал заявился с бутылкой, проплакал весь вечер, душу наизнанку выворачивал.

Васильков пускал под желтый потолок табачный дым и внимательно слушал пьяного собеседника. Банда Сарычева была ликвидирована, появляться в «Гранде» больше не требовалось, да и здесь, в вонючем, прокуренном полуподвале, дел почти не осталось. Почти — потому что имелась нужда найти пропавшего Разгуляева.

— И вот зимой сорок первого года вышел я на участок. Холодно, ветер. Голые деревья кланяются, здороваются со мной. Слышу — сквозь завывания плачет кто-то, кричит, зовет на помощь. Метнулся в одну сторону, в другую. Звук привел меня к мусорному ящику. Открыл я крышку и обомлел. Внутри, поверх мусора, ребенок лежит новорожденный, в тряпье завернутый. Схватил я его и бегом домой, отогревать. Здоровенький оказался. Не успел, значится, замерзнуть.

Александр повел плечами, освобождаясь от мурашек, пробежавших по спине.

— И что же дальше? — спросил он. — В милицию сообщил?

Старик протяжно вздохнул, допил последний глоток водки и произнес:

— Сообщил. Да только не в милицию, а Разгуляю. Вспомнил о его горе, позвонил, рассказал о находке. Тот примчался и, не раздумывая, забрал младенца.

— Так прямо и забрал? Даже не посоветовался с супругой?

— Не было у него к тому времени супруги. Не ужились они после смерти первенца. К любовнице он отвез мою находку.

Эта новость заинтересовала Василькова.

Поделиться с друзьями: