Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Сможешь перелезть?

Зинаида была бела как мел. Лишь мотнула головой, все, набегалась. Никита бегло оценил ситуацию. Ограда, возможно, разделяла цеха или какие-нибудь складские площади. Если есть ворота с оградой, то это не значит, что ограда везде. Дорожка за воротами убегала вправо, впереди ершился облетевший кустарник.

– Давай туда! – Он кивнул вправо. Между серыми строениями светлел проход. – Но будь осторожна, держи оружие в руке, применяй в случае опасности…

Зинаида судорожно кивнула, отвернула в сторону. Силуэт преступника уже мелькал за оградой. Падая с ворот, он зацепился, порвал куртку, похоже, насадил и ребро на что-то острое – бежал тяжело, держась за низ грудной клетки. Никита добежал до ворот – тот уже пропал из вида. Майор с разгона запрыгнул на прутья, конструкция зашаталась – стал карабкаться, как обезьяна, перевалился на другую сторону, благо острое навершие отсутствовало. А спрыгивая, оттолкнулся, чтобы приземлиться подальше. Завертелся – это была территория каких-то складов, вряд ли действующих, хотя у погрузчика, застывшего в проеме одноэтажного корпуса, возились люди, с опаской поглядывая на незнакомца. Куда побежал преступник, он в принципе видел. Припустил вдоль ограды, включая боковое зрение, вырвался на открытое пространство. Ограды не было – осталась в прошлом. По курсу – догнивающие бараки, много, штук восемь, расселить из них жильцов успели, но снос затягивался. Лацис мог заскочить в любой из них… Впрочем, не в любой, только в ближний, отсвечивать лишние секунды, передвигаясь вдоль бараков, он не станет… Выстрел прогремел совсем в другой стороне! Никита завертел головой, дыхание перехватило. Еще один выстрел. Пистолет Макарова. Черт возьми, Зинаида! Стреляли где-то справа, в стороне от бараков. Ржавые гаражи, будка трансформатора, старые криворукие тополя и клены… Он побежал – наобум, плохо представляя, где стреляли. Акустика обманчива, звуки отражаются от стен. Прозвучал третий выстрел. Теперь совсем близко – за будкой с грозным предостережением: «Не влезай – убьет!»

Он свернул за угол, замешкался у выхода на открытый участок. Очередная картина маслом! Зинаида пятилась, закусив губу, держала пистолет в вытянутой руке. Платов видел ее лицо, но она его не видела. К ней медленно подходил Лацис, который оказался не только хладнокровным типом, но и неплохим психологом. Зинаида не могла стрелять в людей, только в воздух – чем, собственно, и занималась. Лацис вкрадчиво переступал, избегал резких движений. Он что-то негромко говорил, стал плавно вытягивать руку, чтобы забрать ствол. Зинаида смертельно побледнела, не решалась выстрелить. Пистолет подрагивал в руке. Вот же дура редкая! Она что-то бормотала: «Не подходить, я буду стрелять на поражение, не подходить…»

Лацис почувствовал неладное по быстрому движению глаз девушки. Но реагировать было поздно. Никита смел его, как поезд сметает зазевавшегося человека на рельсах! Лациса отбросило, он кувыркнулся через голову, но подскочил, хотя и зря. Вторичный удар в корпус опрокинул его навзничь, он ударился головой о землю, а когда перевернулся набок, струя рвоты хлынула изо рта. Никита опустился на колени и точным ударом отправил убийцу в нокаут. Возникло желание лечь рядом и по-человечески передохнуть. Тяжелая же это работа – исправлять чужие ошибки…

Он поднялся. Зинаида растерянно хлопала глазами, пыталась улыбнуться. Но улыбка не шла, зато на глазах заблестели слезы.

– Простите, Никита Васильевич, – всхлипнула она. – Не смогла выстрелить… Дура, знаю, не соответствую занимаемой должности, гнать таких надо из органов… Кричу ему: стоять, ни с места, стрелять буду – а он прет, как танк, только скалится… В воздух стреляла, а в него – никак…

– И даже по ногам – не судьба? – Никита улыбнулся. – Полезный совет, Зина, в любой непонятной ситуации стреляй по ногам – спишется. Или в плечо – как вариант. Медицина у нас хорошая, вылечит. Ладно, успокойся, иди сюда. – Он приобнял девушку, та доверчиво прижалась к майору. – Все в порядке, Зинаида, забудь… Яранцев и Белинский – где они? Ты их видишь? Лопухнулись еще больше, чем мы с тобой. Кабы не ты, Зинаида Михайловна, мы бы до скончания века ловили этого упыря. А так смотри, как удачно он на тебя выбежал… И опять же – зачем нам его труп? А так – посмотри на него, живехонький, почти огурчик.

– Ладно. – Зинаида все же улыбнулась. – Никита Васильевич, а вы можете никому не рассказывать, как я опозорилась? Заклюют же, особенно эти наши зубоскалы…

– Без проблем, – согласился Никита. – Ты вела себя геройски, стрельбой в воздух остановила преступника, а затем я внес свою скромную лепту в его поимку. Но только с условием, Зинаида, – ты сделаешь работу над ошибками.

Лацис застонал, стал переворачиваться. Никита не возражал, дождался, пока он лег на живот, упер руки в землю и стал приподниматься, подтягивая под себя колено. Удара по загривку хватило, чтобы Лацис шмякнулся лицом в землю. Никита завернул ему руки за спину, задумался, чем связать. Не опера из МУРа, чтобы таскать с собой наручники. Зинаида поковырялась в мусоре, вытащила обрывок стальной проволоки.

– Сойдет, – оценил Платов, – умница. Не наш, конечно, стиль, но такое он точно не сломает.

Он туго стянул запястья Лацису проволокой, оценил на глаз результат работы, поднялся. Рука машинально полезла в карман за сигаретами. Никотин возвращал на место голову, снимал стресс. Думать о вреде табачных изделий как-то не хотелось.

– Неужели и впрямь бы не выстрелила? – спросил он. – Прости, что сыплю соль на рану, но мне по-человечески непонятно. То есть ты готова была умереть – лишь бы не стрелять в живого человека?

– Примерно так, – допустила Зинаида, пряча глаза. – Тупо, Никита Васильевич, согласна, но обещаю исправиться. Главное, начать, а там пойдет. Подождите, – Зинаида насторожилась, – это у меня в ушах звенит… или и у вас тоже?

Нарастал вой сирены – очевидно, звенело у обоих…

Глава пятая

Начальство уже было в курсе. Сослуживцы смотрели с уважением, а некоторые с завистью. Яранцев и Белинский отводили глаза – могли бы выступить успешнее. Зинаида загадочно помалкивала. «Отличился, майор, – расщедрился на похвалу генерал Вахмянин. – Ну что ж, куй железо, как говорится, не отходя от кассы».

Лациса подлечили, замазали синяки и шишки, придав относительно презентабельный вид. «Жених», – ухмылялась Зинаида, наблюдая через зеркальный экран, как задержанного вводят в комнату для допросов.

– Я могу рассчитывать на снисхождение? – сразу взял быка за рога арестант. Он смотрел угрюмо, один глаз затек, другой помутнел. Акцент усилился, он с трудом выдавливал слова.

– Решает суд, – объяснил Платов. – Но чистосердечное признание вины и сотрудничество со следствием еще никому не навредили. Это первое, на что суд обращает внимание.

Он заполнял бланк протокола казенными оборотами. 38 лет, уроженец Даугавпилса, не женат, место работы…

– Служили в армии? – спросил Никита, откладывая ручку. – Деретесь хорошо, решения принимаете рискованные. В спортивной секции такому не научат.

– Служил в Главном Разведывательном управлении, – помявшись, объяснил Лацис. – Секретные операции в Анголе, в Юго-Восточной Азии. Уволен в запас четыре года назад.

– Не рановато ли уволились в запас? – Никита поедал визави глазами. ГРУ Минобороны СССР – это более чем серьезно. Та же внешняя разведка, но по линии армейских структур. При царе – Пятый департамент Главного штаба Российской империи, Экспедиция по секретным делам. Абы кого там не держали, люди проходили жесткую моральную и физическую подготовку. Действовал строгий отбор. Впрочем, время меняет людей. И идеология – лишь прикрытие для выполнения собственных жизненных задач.

– Хорошо, меня уволили, – поморщившись, признался Лацис. – Вас в данную минуту интересуют причины и обстоятельства? Могу добавить, что это не связано с вопросами благонадежности.

– Данная проблема возникла позднее, – усмехнулся Платов. – Вы правы, Бруно Янович, сейчас об этом не стоит говорить. Расскажете свою историю другому следователю. Время будет – и у вас, и у него. Курите, – подтолкнул он пачку.

– Благодарю.

Лацис сунул сигарету в рот, потянулся ею к пламени зажигалки. Бледность, сковавшая лицо, понемногу спадала. Избиение в процессе задержания не прошло даром – иногда он ощупывал припухлости на лице, вздрагивал, морщился, рука машинально ощупывала ребро.

– Давайте начну, а вы послушаете, – предложил Никита. – Думаю, увольнение было связано с некоторыми аспектами вашего нравственного и морального облика. Антисоветчиком вы не были – тогда бы вас просто посадили. Возможно, чрезмерная жестокость, равнодушие – избыточные даже для организации, которую трудно заподозрить в гуманизме и человеколюбии. На пешеходном переходе вы и не думали останавливаться. Вам было безразлично, собьете ли вы ребенка. Можете не отвечать, это не важно. Вы остались не у дел, затаили злобу. То, чем вы официально занимались после увольнения со службы, – мягко говоря, не ваше. Вам нужно другое. Адреналин, риск. Морально-этическая сторона вопроса значения не имеет. Вы стали выполнять определенные заказы определенной группы лиц. При этом были весьма осторожны. Возможно, работали только с одним человеком, который сам никого не убивал, но собирал для вас заказы от надежных лиц и организаций. Назовем этого человека…