Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

— Пока я все это легко представляю.

— А твои трудности начнутся позже, когда эшелон прибудет в Москву. Здесь внезапно выяснится, что из-за бюрократических формальностей машину с платформы ты сразу не получишь. Проверки, разрешения, согласования, подписи… Автомобиль из-за границы! Это понимать надо!

— И тут согласен. Даже если он выглядел грудой металлолома — все равно изволь заполнить документики.

— Именно! Тебе говорят, что в лучшем случае ты получишь свой «Хорьх» через неделю. А то и через две. Более того, тебя вместе с остальными попутчиками высаживают из теплушки, а эшелон загоняют в дальний охраняемый тупик, куда путь простым смертным заказан. Ты в отчаянии, ведь любопытные железнодорожники могут залезть на платформу, «потрогать и изучить» интересный экземпляр и случайно обнаружить тайник. Но поделать с этим ты ничего не можешь.

— Так-так-так, — оживился Иван. — И, получив через какое-то время свой разбитый «Хорьх», я не нахожу под днищем золота, верно?

— Истину глаголешь. Ты кипишь от негодования и готов выпустить кишки кому угодно. Однако, поостыв, придумываешь план действий, благодаря которым золото должно снова вернуться к тебе. Начинается твоя жатва. Сначала ты даешь ремонт машине, потом окольными путями выясняешь, кто из железнодорожников имел отношение к эшелону и к платформе с «Хорьхом»…

— Постой, а почему Фишер убивал служащих двух станций, а не одной?

— Вероятно, сначала эшелон прибыл на станцию Лихоборы, а потом его перевели на Владыкино. Или расформировали и во Владыкино перекатили одну платформу с «Хорьхом» — это легко выяснить.

— Справная версия, — оценил Старцев. Настроение его заметно улучшилось, глаза загорелись. — А дальше он, стало быть, выслеживал конкретных работяг, допрашивал, убивал и устраивал форменный обыск по домам, сараям и складам, где те работали.

— Точно. Он был уверен, что это они украли и припрятали его золотишко.

— Здорово вы все расписали, Александр Иванович! — похвалил с переднего сиденья Костя Ким. — Как думаете, нашел он золото или нет?

— А сам-то как считаешь?

— Нашел, раз смылся в неизвестном направлении. Ведь «Хорьх», скорее всего, никто не угонял. Сам заныкал его где-нибудь. Вот на нем и уехал.

— По поводу «Хорьха» ты прав. — Старцев достал из кармана папиросы. — Угнать свою машину он никому и никогда бы не позволил — сам большой специалист в этом деле, к тому же до предела осторожный. Это раз. И колеса ему по любому нужны — это два. На костылях далеко не убежишь, да и золото на себе таскать — сомнительное удовольствие. Там тридцать семь кило, а с его ногой это непосильная ноша… Ну а ты, Саня, что скажешь: взял он золото?

Секунду подумав, Васильков твердо ответил:

— Нет.

* * *

— …В ночь на 15 декабря 1944 года по приказу штаба 3-го Украинского фронта в немецкий тыл в район озера Балатон было отправлено несколько групп дивизионных разведок, — заглядывая в блокнот, докладывал Олесь Бойко. — В их числе была группа майора Павлова Петра Николаевича. Всего в группе, по штабным документам, числилось не то девять, не то десять человек, включая командира, его заместителя капитана Хлынова Федора Поликарповича, старшины Савина, связиста сержанта Яковенко, ефрейтора Рябинина… и пятерых рядовых бойцов…

Понурив головы, сыщики слушали раздобытую информацию о разведчиках, среди которых служил настоящий капитан Хлынов. Интуиция подсказывала, что финал у этой истории счастливым не будет.

Разве что Васильков, уловив некую странность, переспросил:

— Постой, что значит: не то девять, не то десять?

— Там в документе сначала стояла цифра «9». После ее зачеркнули, а рядом написали «10». Полагаю, кого-то включили в группу в последний момент.

Васильков кивнул. Бойко продолжил:

— Масштабное наступление на Будапешт силами 3-го Украинского фронта было назначено на 20 декабря, штаб фронта нуждался в свежих данных о количестве и дислокации немецких и венгерских воинских частей. Группа майора Павлова должна была вскрыть обстановку между северным берегом озера Балатон и венгерским городом Веспрем. В этом промежутке располагался большой военный аэродром с немецкими бомбардировщиками, штурмовиками и подразделениями охраны. Ночью группа удачно перешла линию фронта и, обойдя опасный северо-восточный берег озера, углубилась в густые леса. Первый и последний сеанс радиосвязи с группой состоялся 15 декабря в районе одиннадцати часов утра. Вот текст доклада радиста: «„Легенда», я — „Иволга “! Группа атакована противником в лесу в семи километрах к югу от города Веспрем!.» Больше о группе ничего не известно.

Сыщики молчали. В тишине словно выстрел щелкнул сломанный Васильковым карандаш.

— И все? — спросил Александр.

— Внизу только заключение.

— Читай.

— С 15 декабря 1944 года по настоящее время все разведчики группы майора Павлова числятся пропавшими без вести. Ни об одном из них данных нет.

Закончив доклад, Бойко закрыл блокнот.

— Все, товарищи, — негромко сказал он. — Это все, что удалось выяснить по пропавшей разведгруппе.

— Вот и заполнилось еще одно белое пятно, — вздохнул Старцев. — Предатель и мерзавец по фамилии Фишер каким-то образом завладел документами погибшего капитана Хлынова. Это его и спасло. Отлежался в советском госпитале и преспокойно отправился на станцию Веспрема, где нашел свой «Хорьх».

— Хрен его знает, как обстояло дело в Венгрии, — проворчал Бойко.

Васильков резонно заметил:

— Точную картину мы узнаем только от Фишера. Да и то, если возьмем этого гада живым…

Глава пятнадцатая

Москва Июль 1945 года

Венгрия, район озера Балатон Февраль — апрель 1945 года

В эту важную поездку Франц Фишер решил костыли не брать, но от палочки не отказался. Все-таки далековато. Самодельный протез, над которым он две недели корпел у верстака в дальнем углу сарая, неплохо притерся к культе и уже не беспокоил. Это в первые дни, приступая к тренировкам, он мучился до стонов и жгучих слез. Мучился, но расхаживал по двору на костылях и самую малость — чтобы затея не вышла боком — касался земли искалеченной ногой. Не желала культя принимать узкой полости протеза. Ни в какую не хотела!

Далее последовали регулярные тренировки. Каждый день: сначала по пятнадцать минут, потом по тридцать, по пятьдесят… Иной раз после ходьбы культю приходилось отмачивать в теплой воде, а на ночь ставить водочные компрессы, чтобы не подыхать от ноющей боли. Но постепенно привык, расходился. И вот уж несколько дней не прикасался к костылям и ощущал себя полноценным человеком.

Из автобуса он вышел на остановке «Большой Харитоньевский переулок». В центральных районах Москвы Франц бывал нечасто, совершенно их не знал и путался. Скоро он понял, что идет не туда. Остановив белобрысого паренька-старшеклассника, спросил, как пройти до улицы Машкова. Орденские планки на легком пиджачке и палочка играли свою роль исправно — паренек отрапортовал с таким рвением и задором, что «ветеран» невольно улыбнулся, поблагодарил. И зашагал в нужном направлении, слегка опираясь на палку…

Серьезным экзаменом протезу стала вылазка ранним утром в Михалковский тупик, где проживал последний подозреваемый в краже золотых слитков грузин Георгий Чиковани. Всех, имевших отношение к прибывшему из Венгрии эшелону, к тому дню Франц допросил и отправил в иной мир. Оставался Чиковани.

Протез оказался удобным и ни разу не подвел. Зато чуть не подвела дикая случайность, когда пара залетных идиотов выросла навстречу спешащему на работу грузину.

До рассвета оставалось около часа. Франц шел по неосвещенной улице следом за жертвой. Глаза привыкли к темноте, правая ладонь сжимала наточенный эсэсовский кинжал. План в голове созрел быстро: он нагонял тщедушного мужичка, готовясь ударить рукояткой в затылок. Несильно. Так, чтобы тот не потерял сознания и был способен отвечать на вопросы, но при этом не сопротивлялся. И вдруг впереди выросли тени двух здоровяков.