Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
— Понял.
Муровцы по очереди спрыгнули на асфальт, огляделись и скорым шагом направились в сторону Чистых прудов. Дом под номером 14 находился где-то в середине квартала…
Глава семнадцатая
Москва Июль 1945 года
Кто-то пошерудил ключом в замке, толкнул дверь и переступил порог. По тяжести шагов стало понятно: мужчина. Этого мужчину, одетого в летнюю офицерскую форму, Фишер увидел, когда тот закрывал за собой дверь.
Стоя спиной, он тяжело дышал от долгого подъема по лестнице.
И тут Франц после двух или трех секунд сомнений узнал его. Это был комендант железнодорожной станции городка Веспрем майор Судаков. Только на плечах вместо майорских погон поблескивали новенькие подполковничьи.
Шагнув вперед, немец ткнул стволом пистолета ему в бок.
От неожиданности подполковник шарахнулся к противоположной стене.
— Кто здесь?! — испуганно выкрикнул он.
— Не ори, — прижал его к стене Фишер.
— Ты кто?! Что тебе нужно?.
— Не узнал?
— Н-нет.
— Сейчас напомню…
Франц дернул его свободной рукой за китель, развернул лицом к стене и с силой долбанул ладонью по затылку. Ударившись лбом о стену, бывший комендант замычал.
— У меня к тебе единственный вопрос, Судаков, — прошептал ему на ухо Франц. — Где мое золото?
— Какое еще золото?
— То, которое ты забрал из тайника под днищем «Хорьха».
— Я ничего не брал.
— Врешь!
— Не брал я никакого золота!.
Фишер пришел в ярость. Если этот тип действительно ничего не знал о золоте, то следовало забыть и о мечте когда-либо его разыскать. Он просто не понимал, где искать дальше. Прежде чем перерезать глотки железнодорожникам товарных станций, он допрашивал их с таким пристрастием, что любой из них рассказал бы все, если бы слышал о золоте хотя бы краем уха. Но они не слышали, потому что тайник под днищем «Хорьха» кто-то вскрыл раньше, до прибытия эшелона в Москву.
Поначалу Франц был чертовски расстроен из-за того, что не успел допросить последнего подозреваемого — Чиковани. Однако, завладев ключами и побывав у него дома, понял: этот субъект тоже не при делах. Уж слишком бедно он жил в своем крохотном деревянном доме. Оставалась надежда на склад № 9, которым заведовал убитый грузин. Но склад оказался небольшим помещением, предназначенным для хранения оконного стекла. В нем не было ничего, кроме нескольких специальных наклонных стеллажей. Там и тайник-то устроить невозможно.
— Говори, сука! — прорычал Фишер и со всего маха ударил подполковника рукояткой пистолета по голове.
Застонав, тот повалился на пол, но остался в сознании.
Отбросив в сторону пистолет, немец достал из-под ремней протеза кинжал и приставил коменданту к горлу.
— Говори, Судаков. Даю последний шанс. Или скажешь, куда спрятал мое золото, или умрешь. Прямо сейчас!
Закатив глаза и хватая ртом воздух, тот прохрипел:
— Ты меня все равно убьешь.
— Всяко может случиться. Я ведь и добрым иногда бываю. А если не скажешь, кишки тебе стану выпускать по сантиметру. Ты маму свою проклинать будешь за то, что родила. Понял?
Для пущей убедительности он надавил клинком на горло так, что немного рассек кожу. Из разреза показалась кровь.
Бывший комендант едва дышал, глаза его испуганно вращались.
— Под полом… — выдавил он из себя остатки
воздуха.— Где? Под каким полом?
— В комнате… где ремонт… Под первой половицей от окна…
Франц на секунду потерял дар речи. Неужели это правда?! Неужели он его нашел?!
Судаков ему больше был не нужен. Зажав подполковнику рот ладонью, немец вогнал в его грудь кинжал по самую рукоятку. Несколько секунд пришлось подождать, навалившись всем телом, пока Судаков мычал, хрипел, дергался и возил ногами по полу. Потом он затих. Грудь не вздымалась, мышцы расслабились, конечности навсегда распрямились.
Выдернув кинжал, Фишер привычным движением вытер его об одежду жертвы. И направился в комнату, где хозяева намеревались клеить обои…
С проклятой половицей пришлось повозиться. При помощи кинжала и найденных среди инструментов клещей Фишер зачищал пространство вокруг шляпок и поочередно выдергивал гвозди из ближайшей к окну половой доски. Работа шла медленно. От того, что он нервничал, кончик кинжала то и дело норовил сорваться, а клещи не желали подцеплять проклятые шляпки. Доска была толстой — согнуть ее, несмотря на усилия Фишера, было невозможно.
Наконец гвоздь, со скрежетом изгибаясь, вылез из сухой древесины. Доска поддалась, издавая жуткие звуки, пошла вверх, обнажая неглубокое пространство между полом и деревянным межэтажным перекрытием.
На окне не было занавесок, и в косом луче солнца закружили пылевые вихри, пахнуло влажной плесенью.
В образовавшемся проеме, прямо под окном, Франц заметил три газетных свертка. Бросив инструменты, он упал перед ними на колени, с трепетом прикоснулся к ближайшему. Слиток! Даже через несколько слоев газеты он угадал заветные грани!
Ощущая приятную тяжесть, Фишер поднял двумя руками один из них. Торопливо развернул. Благородный металл заблестел, заиграл в солнечных лучах.
— Они! Будь я проклят, если это не они! — восторженно пробормотал он.
Это был длинный брусок со стандартной формой прямоугольной усеченной пирамиды. В верхней части красовался оттиск герба Третьего рейха — орел со свастикой. В средней части значилось: «DEUTSCHE REICHSBANK». Чуть ниже — 12 441g FEINGOLD 999,9. И в самом низу был выбит серийный номер слитка. С 16 октября 1944 по 8 мая 1945 года Венгрия находилась под прямым управлением Германии; большая часть золота Венгерского национального банка была переплавлена с целью нанесения новой немецкой маркировки.
Фишер бросился в прихожую. Подняв пистолет, сунул его в карман. Пустой вещмешок он нашел в дальнем темном углу. Вернувшись в комнату, принялся паковать свою добычу. Чтобы слитки не бились друг о друга при ходьбе, он использовал старые газеты, стопки которых лежали здесь же, в комнате…
Закончив подготовку к транспортировке золота, Фишер поднялся с колен, отряхнул брюки. С трудом оторвал от пола нагруженный золотом вещмешок.
— Miststьck [84] , — простонал он, пытаясь закинуть мешок на спину.
84
Сука (нем.).