Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Подвинься, – сказала Нора и, присев на корточки, безбоязненно сунула руку в черный зев, будто в пасть хищнику, немного пошарила там, нащупывая выключатель, и вскоре внизу загорелась тусклая лампочка. – Полезай, быстро!

Илья, разбираемый любопытством, проворно спустился по дубовым ступенькам, придерживаясь руками за металлические перила, изготовленные из труб небольшого диаметра.

Вдоль стен по всему периметру погреба тянулись деревянные стеллажи, забитые вровень с потолком коробками со всевозможным товаром. Илья скользнул расширенными от изумления глазами по сторонам, читая сделанные от руки химическим карандашом надписи, как будто он попал на торговый склад: водка, коньяк, консервы, банки с томатами, тушенка, копчености, сало…

«Живут же, гады, – с горечью подумал он, – а обычным добропорядочным гражданам нечего есть после войны. И хоть страна заботится о своем народе, старается, чтобы всего было в изобилии, все ж не сразу можно производство наладить… чтоб в необходимом количестве выпускать вещи и продукты. А уж если такие паразиты и клопы заведутся на теле трудового народа да будут жрать в три горла, ничего хорошего тогда страну не ждет».

Увидев такое изобилие съестных припасов, Илья не сдержался и негромко присвистнул, сокрушенно качая головой.

– А ты как думал? – тотчас с гордостью отозвалась Нора, снисходительно поглядывая на растерянного парня. – Сдохни ты сегодня, а я завтра.

И Илья впервые не нашелся, что на это ответить.

Но и это наличие разнообразного товара можно было как-то еще, скрепя сердце, объяснить: мол, наголодался человек за военные годы, вот и потерял человеческое обличье, в волка превратился и стал жаден до того, что готов соседа слопать со всеми его потрохами. Такое изжить возможно лишь когда всяких разных товаров станет в Советской стране в изобилии. Но когда Журавлев увидел множество ящиков с немецким и советским оружием, вот этого он принять никак не мог: потому что любому мало-мальски сведущему человеку понятно, что предназначено оно не для добрых дел, а совсем даже наоборот – для убийств и грабежей.

Илья не удержался, вынул из ящика автомат «шмайсер», тщательно обернутый в промасленную ветошь, умело передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Металлический звук спущенной пружины сухо и пугающе раздался в замкнутом пространстве.

– Сдурел, что ль?! – крикнула Нора, испуганно дрогнув тщедушным телом в легком халатике и жестко приказала: – А ну положи оружие.

Илья послушно вернул автомат на место, боковым зрением успев приметить вытяжную трубу, выходившую на поверхность: таким образом бандиты внутри погреба поддерживали благоприятную среду для сохранности оружия и продуктов.

«Все предусмотрели, сволочи», – подумал он и вздрогнул от неожиданного оклика сверху, как будто его вдруг уличили в потаенных мыслях.

– А чего это вы тут делаете? – спросил с неподдельным интересом Шкет, свесившись в проем. Он только что проснулся и, не обнаружив в доме живой души, отправился на поиски Ильи или Норы. – Любовь мутите?

– Не плети, чего не след, – сурово осадила его девушка, до ужаса перепугавшись, что неразумный малолетка донесет Ливеру, и тогда им с Ильей обоим несдобровать: кому, как не ей, знать, на что способен этот маньяк и головорез, растерявший от любви к ней последние остатки разума. Одно дело замутить с Ильей по-тихому – и другое дело, если об этом прознает сам Ливер.

– Шуткую я, – захохотал мальчишка, сильно довольный, что шутка удалась, озорно сверкая в желтом свете лампочки карими глазами. – Я же знаю, что ты Ливера любишь.

– День рождения у Ивана Горыныча сегодня, – немного помолчав, уже более спокойным тоном пояснила Нора. – Вот продукты достаем, готовимся. Если хочешь сегодня вкусно поесть, помоги.

– Пожрать я завсегда рад, – охотно отозвался Шкет. – Могу хоть сто литров лимонада за один присест выдуть!

– Вот и славно, – подытожил Илья, внутренне весь подобравшись от первоначальных слов глупого мальчишки, переживая за добрый исход с таким трудом двигавшейся к окончательному завершению секретной операции. – Стой наверху, а я буду подавать тебе коробки.

С помощью расторопного Шкета быстро перенесли необходимые продукты в дом, и так же сноровисто переложили ненужный хлам на прежнее место. Нора просяным веником, который от долгого использования стал настолько жидким, что смотрелся как облезлый хвост у мартовского кота, сровняла заметные следы босых ног на случай, если вдруг в их поселок нагрянет с обыском милиция. В завершение уличных дел, она с самым серьезным видом перекрестила щепотью своих прозрачных пальчиков сваленные в кучу негодные вещи, смешно шевеля пухлыми губами.

– Так-то оно будет надежней, – сказала богобоязненная девушка стоявшему неподалеку Илье, хоть он ее ни о чем и не спрашивал, а только про себя подумал о том, как обрадуются в милиции, когда по его донесению конфискуют этот схрон со всеми запасами продуктов и оружия. – Господь не позволит своим хулителям найти погреб.

«Ну-ну», – недобро подумал Журавлев и отвернулся, чтобы она не увидела на его лице насмешливого выражения.

– Пошли, – смущенно буркнула Нора, поспешно направляясь к дому. Легко поднялась по ступенькам и скрылась внутри.

Илье не приходилось раньше бывать в тайной части избы, и он в очередной раз за короткое время был несказанно поражен. Задержавшись у двери, изумленными глазами оглядел дорогую обстановку и богатое убранство спрятанного от посторонних глаз обширного помещения, таившегося внутри невзрачного снаружи дома.

– Чего рот разинул? – прикрикнула на него девушка, которую уже стала раздражать его деревенская простота. – Стол раздвигай!

– Слушаюсь, моя повелительница! – зычным голосом преувеличенно бодро ответил Илья и принялся с деловым видом суетиться.

Через какое-то время стали понемногу прибывать члены банды. Первым явился Веретено, принаряженный в новенький пиджак с чужого плеча, который на нем болтался, как на огородном пугале, и в коричневой кепке с медной пуговкой на макушке.

– А че не так, – ответил он беззаботно на откровенную усмешку Норы, – хороший картуз. Я его у одного профессора одолжил.

– Прямо так и одолжил? – не унималась Нора, откровенно издеваясь над парнем, должно быть, уже успевшая потихоньку выпить на кухне рюмку дорогого коньяка, чтобы не так скучно было ждать именинника. – Небось без спросу взял?

– А может, и так, – радостно ответил Жорик Веретенников, ни капли не смущенный подозрениями в хищении частной собственности. – Что за беда! Между прочим, я и граммофон у него конфисковал. Сейчас его Косьма припрет. Шикарная вещь.

Вскоре приперся и Косьма, по-воровски неся в холщовом мешке через плечо граммофон. Косматый и страшный, как Леший, он, подогнувшись, боком влез в узкий, не предназначенный для его могучей фигуры дверной проем, держа на вытянутой руке мешок.

Мужик был облачен в неимоверных размеров темный пиджак и темные брюки, беспечно заправленные в яловые сапоги со скрипом. По всему видно, одежда долгое время хранилась в сундуке, потому что от нее шел тошнотворный запах нафталина, который бабы в обязательном порядке кладут вместе с бельем, чтобы не завелась моль и не пожрала справную одежду. Бандит выглядел довольно богато, не хуже какого-нибудь дореволюционного купца первой гильдии. Неся за собой едкое облако нафталина и дегтя, Косьма, косолапо ступая, прошел к столу, бесцеремонно водрузил на него мешок и своими ручищами вынул из него патефон в черном футляре. Нора с отвращением передернула плечами, но, к удивлению Ильи, смолчала.