Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Сам не зная зачем Протасов проследил за ней – Анна дошла до главного входа Сокольнической инфекционной больницы, где встретила подружку, радостно разговаривая, они исчезли за дверью больницы.

– Там тихая улочка, но по ней часто шастают патрули, - напомнил Абрамов.
– Или ты подзабыл, что у легавых приказ - охранять продуктовые магазины?

– Помню я об их приказе, они везде шастают, абитура. Так что же нам теперь, с голодухи загибаться? Ни денег, ни жратвы не осталось, - стоял на своем Протасов.
– Двое лежат с жаром, еле языками ворочают, а дёрнем магазин - разживёмся продуктами.

***

В середине 1943 года команда пообтёрлась и чувствовала себя в Москве как дома, почти как в довоенное время. В июне Мишка встретился с прибывшим, через линию фронта, связным. Он снабдил команду свежими аккумуляторными батареями для рации и приёмника, передал новые шифры и приличную сумму денег. Однако командование штаба Валли не учитывало растущие цены на продовольствие, «инвалиды» и официально трудоустроенные члены Мишкиной команды получали продуктовые карточки и отоваривались в государственных магазинах, где цены росли не так заметно. Остальные вынуждены были закупать продукты на рынках и в коммерческих магазинах, а там цены кусались, да ещё как. Своего пика цены достигли летом 1943 года, когда за килограмм свинины на московских рынках просили до шестисот, за литр подсолнечного масла до семисот, за десяток яиц до двухсот, а за пол литра пятидесятиградусной водки до четырёхсот рублей. Потому привезённые связным деньги закончились осенью, а к зиме команда начала голодать. Трижды Мишка, в своих донесениях сообщал Марвецу о плачевном финансовом состоянии и трижды получал ответ – ожидайте, к концу года связного.

В этот день между Протасовым и Абрамовым возник спор - заместитель ратовал за ограбление какой-нибудь квартиры, это с его точки зрения было безопаснее, чем дёргать магазин.

– Ну посуди сам, - убеждал его в обратном Мишка.
– Москвичи бедствуют, живут по карточкам, всё ценное давно выменяли на продукты, запасов не имеют. Сколько ты возьмёшь в квартире? В лучшем случае полкило сухарей и какой-нибудь крупы - за один присест всё сожрём и на завтра придётся вскрывать другую квартиру.

– Да лучше вскрывать по одной каждый день, чем рисковать и подставляться под пули.

– Какие пули, абитура? Дед же доложил, что улица, после закрытия магазина, вымирает...

***

За неделю до разговора с Абрамовым, Мишка отправил на разведку Дробыша - рядового агента по кличке Дед. В 1941, при отступлении, сержант Дробыш серьёзно повредил ногу и попал в плен. В концлагере его ногой никто не занимался, кость срасталась неправильно, плоть начинала гнить и когда он исподволь прощался с жизнью, рядом нарисовался вербовщик из Абвера, пообещавший, что врачи в разведшколе непременно поставят его на ноги. Дробыш согласился, так как других вариантов выжить у него не оставалось. Ногу прооперировали, она почти полностью восстановилась, но стала на три сантиметра короче здоровой. Благодаря приметному увечью и хромоте, московские патрули только однажды остановили его для проверки документов.

– Чёрт с тобой!
– сдался Абрамов после долгих споров.
– Но знай, не лежит у меня душа к этому делу.

Состояние двух заболевших агентов ухудшалось, подкашливали и гундосили нездоровыми голосами ещё двое. Мишка списывал это на плохое питание и поторапливал товарищей с подготовкой к грабежу магазина.

Наконец наступило двадцать третье декабря. Он намеренно выбрал этот день - середина недели, четверг. Дополнительные патрули, вышедшие на улицы в день рождения Сталина, исчезли. До новогодних праздников ещё целая пропасть времени.

Едва небо стало меркнуть, один из «инвалидов» дважды прошёлся по району - ни патрулей, ни подозрительных гражданских лиц - всё спокойно, как и несколько дней назад. Стемнело, причём не только небо над головой, но и в уличных лабиринтах города. Из-за строжайшей светомаскировки уличные фонари не включались, автомобили ездили со специальными нафарниками, окна квартир закрывались плотными шторами или драпировались тёмным материалом.

Всего в операции Мишка задействовал шесть человек: «инвалид» Дед и заместитель Абрамов стояли на стрёме по обе стороны от магазина, а четверо, вместе с ним, должны были проникнуть в магазин. Протасов рассчитал, что вчетвером они смогут вынести продуктов на несколько дней. Магазин проработал последние два часа, именно в это время его нутро заполнялось до предела и даже снаружи выстраивалась очередь из, возвращавшихся с работы, граждан.

В восемь вечера крыльцо опустело, двери закрылись, к магазину на четверть часа подкатил милицейский автомобиль – инкассатор в сопровождении вооружённой охраны снял кассу. Памятуя о том, как закончилась охота за инкассаторской сумкой два года назад, Мишка в самом начале исключил повторение эксперимента.

Наконец из магазина вышли последние сотрудники, заперев несколько замков, они опечатали закрытую дверь и отправились по домам. Морозец становился крепче, но Мишка не торопился и для верности выждал ещё минут двадцать. Когда большая стрелка доползла до девяти, он скомандовал:

– Погнали!

Дельце выгорало, замки в кромешной темноте ловко сорвал фомкой здоровяк Винокуров по кличке Вальс, долговязый Величко по кличке Вяз остался на крыльце караулить, остальные юркнули внутрь. Подсвечивая фонариками, выбирали самое жирное: мясные и рыбные консервы, мороженого судака, колбасу, сливочное масло, сыр, колотый сахар, хлеб.

Нагрузившись под завязку выскочили из магазина и, как уговаривались, повернули налево. В эту сторону, до края длинного здания, было ближе, но оттуда вдруг послышался короткий свист - Дед предупреждал о появлении прохожих.

Повернули назад, пробежали по протоптанной в снегу тропинки метров тридцать. И тут из дворов вывернул мотоцикл, освещая узким лучом заледеневшую дорогу.

«Легавый, мотоциклы только у них и у военных, что по связи. Здесь, в такое время, военные шастать не будут» - сообразил Мишка и закрутил башкой в поисках спасения. Деваться им было некуда - сзади шли какие-то люди, спереди приближался мотоцикл, не обратно же нырять в магазин.

Если легаши заметят, то там же и накроют. Положение спас Абрамов, с чьей стороны тарахтел чёртов мотоцикл. Выхватив ТТ, он выпустил половину обоймы - жёлтый луч дёрнулся влево, вправо, мотоциклет завалился на бок, секунды через три раздался ответный выстрел и на улицу вернулась тишина.

Все шестеро успешно покинули опасный район, не потеряв ничего из украденного в продовольственном магазине. И только через пару кварталов, тяжело дыша и еле поспевая за товарищами, Абрамов признался:

– Братва, чуть помедленнее, чуяла моя душа, что добром не кончится.

– Что с тобой?
– подхватил его под руку Мишка.

– Кажись подстрелили…

***

В середине декабря 1943 года, в стране разразилась сильнейшая эпидемия гриппа. В больницах Москвы выделили семьсот дополнительных коек для госпитализации граждан с тяжёлой формой заболевания. Больницы, поликлиники, амбулаторные пункты и медицинские консультации принимали без очереди всех, кто чувствовал недомогание и повышение температуры. Городское аптечное управление с невероятным трудом, но всё же обеспечивало аптеки противогриппозными препаратами.

Ограбление магазина удалось, команда обеспечила себя продуктами на пять - шесть дней. Правда не обошлось без неприятности - Абрамов был подранен в левый бок - пуля прошла по касательной, оставив в боку глубокую борозду, но это была ерунда по сравнению с тем, что шестеро из десяти свалились с гриппом. В их числе был и раненый Абрамов. Больной радист из последних сил отправил Марвецу шифровку с докладом о тяжёлом состоянии шестерых агентов. В этот же день поступил ответ: « Связной уже в пути, скоро будет в Москве, о точном времени прибытия сообщу дополнительно».