Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
– Разумеется, о будущей службе вам расскажет Александр, - майор кивнул на сидящего рядом мужчину. – Кстати, он ваш соотечественник, а ныне офицер Абвера.
Светловолосый растянул в улыбке тонкие губы кивнул и приятным бархатным голосом спросил:
– Да вы ведь коренной москвич, Михаил. Не так ли?
Примерно через час, переодетый в гражданскую одежду Протасов ехал вместе с Александром на тёмно-сером легковом опеле, вслед за клонившимся горизонту солнцу. Он был почти счастлив - побег из отдельной роты смертников удался, немцы его не расстреляли ,не отправили в лагерь для военнопленных, а приняли весьма доброжелательно. Отсидка в банный гауптвахте закончилась, его везут не куда-нибудь,
Отвечая на вопросы Мишки в штабной избе, светловолосый Александр Эфлинг был красноречив и убедителен, сулил хорошие условия в школе, не сложную работу после её окончания, продвижения по службе, хорошие суммы в рейхсмарках за каждое выполненное задание. Но несмотря на свою молодость, Протасов давно уяснил - говорить всегда легче, чем делать.
Слушая обещания Александра, он вспоминал, как Амбал с корешами готовились к очередному делу: долго балаболили за столом, расписывали всё по минутам, старательно учитывали всё, что могло спугнуть фарт и даже чертили мудрёные каракули в ученической тетради. А когда доходило до реального исполнения, то всё шло кувырком, они порой с трудом уносили ноги.
Служебный Опель Александра Эфлинга въехал в Польшу, где в маленьком местечке под Варшавой, располагалась разведшкола Абвера. За остаток дня они миновали две области, въехали в Белоруссию и остановились на ночлег в резервный пехотной дивизии вермахта, расквартированной на окраине Могилева.
Утром, плотно позавтракав, отправились дальше и за день успешно добрались до пригорода Варшавы. В Польше было теплее, а снега гораздо меньше, чем под Тулой и в Белоруссии. Насыщенный влагой воздух имел странный, незнакомый запах. Машина свернула в густой лес и с километра проехала по ровной грунтовой дороге, впереди показался забор из колючей проволоки.
– А вот и наша школа, - Александр провёл подбородком в сторону зелёных металлических ворот.
– Надеюсь ты не забыл о моем предупреждении?
– Не забыл, - вздохнул Протасов.
– От двух до четырех недель тебе придется провести в предварительном лагере за колючей проволокой, - рассказывал Александр подробности дальнейшей службы Михаила, когда тот дал согласие сотрудничать с Абвером.
– Там тебе промоют мозги, очистят их от Сталинской пропаганды, будешь заниматься строевой и военной подготовкой, получишь общее представление о разведывательной и диверсионной работе. Разумеется, пройдёшь ещё несколько проверок. Придётся постараться, Михаил, иначе тебя отчислят и отправят в Гехаймест лагерь - это отдельная зона концлагеря для военнопленных, где содержатся неудавшиеся агенты, посвящённые в тайны разведслужбы. Если ты успешно пройдёшь все проверки и начальную подготовку, то тебя переведут в разведшколу.
Зелёные ворота открылись, Опель остановился. От небольшой деревянный будки к ним подошёл дежурный унтер-офицер, взглянув в раскрытое удостоверение Александра козырнул:
– Fahren! (с немецкого - проезжайте)
Машина побежала дальше по многочисленным узким и чисто выметенным дорожкам остановилась она у длинного деревянного барака, рядом с которым работала группа военнослужащих - четыре человека размельчали молотками, сваленный в строительные носилки, битый красный кирпич, двое потом посыпали им дорожки. Старшей группы, сунув руки в карманы, курил в сторонке, наблюдая за работой.
– Приехали, - Александр открыл дверцу.
– Это санблок, здесь ты пройдёшь полную санитарную обработку, прежде чем наденешь новую немецкую форму. Прошу.
К автомобилю подошёл младший офицер, Александр представил его Михаилу:
– Начальник медицинской службы, лейтенант Нойман, поступаешь в его распоряжение.
После санобработки тебя отведут в казарму.– Господин офицер, а как же мои личные вещи?
– заволновался Мишка.
– Майор пообещал, что мне их вернут.
– Вернут, не беспокойтесь.
Александр вновь уселся в тёмно-серый Опель, а Протасов, в сопровождении немецкого лейтенанта, поплёлся к бараку. На крыльце он внезапно остановился, мгновение назад его взгляд, бездумно скользивший по дорожке из кирпичной крошки и работавшем курсантом, случайно наткнулся на курившего в сторонке старшего. Мужичок был маленького роста, немного сутулый. Смоля сигарету, он почему-то смотрел на новичка с хитрым прищуром, козырёк суконной пилотки отбрасывал на его лицо густую тень и всё же, цепкая зрительная память Мишки, с небольшим запозданием, определила знакомые черты.
«Амбал?» - изумлённо прошептал он, но военный врач не дал ему задержаться на крыльце.
– Вам нужно поторопиться, рядовой, - сказал он по-немецки и потянул Мишку за рукав.
– Через час вы должны стоять в строю.
Глава одиннадцатая
Москва; июль 1945 года
– Особистов, Костя, мы недолюбливали. Они это видели и к нам в разведку нос не совали - не проходили их хитрые фокусы, потому что у нас была круговая порука, в хорошем смысле слова.
Свободных легковушек в этот будний день в управлении не оказалось, все разъехались по срочным делам. Василькову, Егорову и Киму пришлось загружаться в скрипучий тарантас, так МУРовцы называли автобусы «ЗИС 8» довоенного производства. В жару и в холод ездить на них было тяжеловато: если в жару спасали сдвижные стёкла в окнах, то зимой тепла от слабенького мотора едва хватало для обогрева одного водителя.
Распределив обязанности, сотрудники группы Старцева рыли землю, перелопачивали архивные материалы по второму, а то и по третьему разу, встречались со свидетелями, обсуждали различные версии, строили предположения и никакого проку. Из скудного списка идей, самой перспективной или, по правде сказать, единственной рабочей оставалась та, которую подбросил майор Васильков. Никаким другим способом выйти на Амбала им не светило. Егоров с Горшеней даже смотались в пару московских тюрем и переговорили со старыми знакомцами из авторитетных блатных. Васю Егорова блатные уважали за его справедливость, за человеческое отношение, платили тем же - выручая нехитрой информацией, если, конечно, это не шло вразрез с воровским кодексом.
Но в этот раз не помогли и ураганы - один сказал будто знал Амбала и встречался с ним до войны, с тех пор сведений о нём не имел, другие вообще о таком не слышали.
– В конце 1944 года подкатил ко мне один капитан из особого отдела, хотел завербовать, - ты, дескать, ротный, заслуженный разведчик, коммунист, мы на тебя надеемся, - продолжал отвечать Васильков на вопросы Кима.
– Отшил я его, сразу сказал - если чего заметим, без вас разберемся, сами.
– Ого!
– уважительно покачал головой молодой лейтенант.
– Лихо вы с ним. И он это стерпел?
– Спокойно отвалил, потому что ожидал подобный ответ. В разведке, Костя, хватало отчаянных голов, способных на что угодно. Мои ребята не смотрели ни название, ни на должности. Как-то, в Польше, по нашим тылам гонял на Виллисе пьяный генерал, заместитель командира корпуса, известный самодур и матершинник, порядки наводил. Нарвался на сержанта из моей роты, которого я отправил в тыл за боеприпасами. Генерал остановил нашу полуторку, выхватил пистолет и давай брызгать слюной: - Да я тебя, суку, этакую! Какого х.. драпаешь в тыл? Разворачивай или пристрелю, как собаку! Сержант поднял автомат, передёрнул затвор и такими же матюгами в ответы: - Ты что, смерти захотел? Совсем страх потерял, морда генеральская?