Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

— Знаю я, кто под меня землю роет, — посмеивался в усы Байкалов, отвечая на вопросы следователя — молоденького лейтенанта.

— Да что ты говоришь, — безо всякого уважения кривил тот в усмешке губы. — И кто же?

— Агафонова и Мурашко. Уволил я их за многократные нарушения, вот и сочиняют кляузы.

На столе у следователя лежали два доноса. Первый был подписан бывшим продавцом Агафоновой, уволенной за нелегальную продажу самогона. Второй — бывшим судовым механиком Мурашко, выгнанным за систематическое пьянство на борту парохода.

Поглядев на подписи, лейтенант хмыкнул и, поднявшись со стула, угрожающе произнес:

— Считаешь, что тебя не за что привлечь?

Байкалов со времен войны не терпел хамства и всячески его пресекал. А тут зарвавшийся лейтенант решил пойти дальше и применить рукоприкладство.

Да только ничего у него не вышло. Байкалов, воспользовавшись тем, что руки у него были свободны, опередил наглого субъекта, вмазав ему по печени и добавив коленом в морду. Обмякшее тело он усадил на его законное место. Сев на свой стул, вынул из пачки лейтенанта папиросу и с удовольствием закурил, глядя на загоравшийся за окном день. В душе он был готов ко всему: к пыткам, к лагерям и даже к расстрелу. Знал, что такие выходки даром не проходят.

Через пару минут повернулся в замке ключ, дверь распахнулась. В кабинет вошел высокий сотрудник с тремя шпалами в малиновых петлицах. Увидев бесчувственного лейтенанта, он остановился и строго спросил:

— Что здесь происходит?

— Мне вот тоже интересно, что у вас здесь происходит, — проворчал Байкалов, туша в пепельнице окурок.

Его тотчас отвели в камеру, лейтенанта привели в чувство, допросили…

Потом высокий капитан НКВД, прихватив с собой рьяного лейтенанта с синяком под глазом, самолично отправился обыскивать жилище Байкалова. Хотя по рангу мог бы оставаться в своем удобном кабинете.

Байкалов занимал маленькую комнату в большой и шумной коммуналке. Отперев ее, высокий офицер удивленно оглядел пустые стены. Простая железная кровать, застеленная солдатским одеялом, стол под окном с единственным стулом. И висящая на гвозде красноармейская форма с двумя орденами Красного Знамени. На полу под формой стоптанные сапоги, а у двери вместо коврика половая тряпка. И больше ничего.

— Ищите, лейтенант, — приказал капитан.

— Что искать? — растерялся тот.

— Деньги, ценности, продукты, вещи, уголь… Что еще он мог украсть со своего парохода. Ищите!

Исполняя приказ, лейтенант заглянул под кровать.

— Тут ничего нет, товарищ капитан, — виновато пролепетал он.

На следующий день Байкалова вызвали на допрос. За столом сидел все тот же лейтенант. Один его глаз здорово заплыл и налился сизым цветом.

Когда арестованного ввели в кабинет, лейтенант поднялся.

— Прошу меня извинить, — глухо сказал он. — Уголовное дело против вас прекращено. Вы свободны…

История Иннокентия Байкалова закончилась благополучно. Но сколько таких же историй имели финалом многолетние ссылки и расстрелы! Ни за что. На пустом месте.

— Поэтому с «оперативной необходимостью» надо быть предельно острожным, — подытожил свой рассказ Егоров. — Использовать ее по делу и в исключительных случаях, когда других вариантов нет.

* * *

В Управление прибыли к четырем часам дня, и сразу сумасшедшим вихрем завертелся калейдоскоп всевозможных дел. Всю молодежь отправили по паспортным столам, справочным, военным комиссариатам — искать упоминание о пареньке с редким именем Равель. Остальные, соорудив себе крепкого чаю (на обед в столовку не поспели), приступили к беседе со штукатуром Макурой. Протокол поручили вести Бойко…

Рабочего тоже не обидели, снабдив кружкой сладкого чая с куском ржаного хлеба. Убедившись, что привезли его на Петровку не для ареста и говорят с ним по-товарищески, Макура осмелел, освоился и с охотой вспоминал подробности того осеннего дня в пятиэтажном доме по Безбожному переулку. Сдабривая речь крепкими выражениями, с незатейливым юморком он рассказал о визите незнакомого начальника (грузного, лощеного, в плаще и шляпе, с легким кавказским акцентом), о его предложении заплатить за работу по перемещению тяжелого сейфа, о квартире № 12 на пятом этаже…

Но особенно заинтересовало оперуполномоченных сообщение Максима Макуры о его встречах с двумя незнакомыми мужчинами. Обе встречи произошли недавно с разницей всего в один день.

— Вначале один подкатил. Вечером, на Мещанской, опосля, значит, рабочего дня, — в красках описывал он назойливых незнакомцев. — Из блатных — я сразу догадался: одежда, походочка, ухмылка, наколки на руках, словечки, манеры… Думал, закурить попросит, а он позвал в сторонку и давай выспрашивать.

— Начнем, Максим, с его внешности, — предложил Егоров.

— Можно и с внешности. Роста невысокого, чуток сутулый. Серые глаза с нехорошим прищуром, большой нос…

Скоро оперативникам стало очевидно: на Мещанской к Макуре подкатил Павел Баринов. Собственной персоной. Разговор занял не более пяти минут. Барон уточнил, работал ли Макура четыре года назад в пятиэтажке по Безбожному переулку, видел ли большой сейф в квартире № 8 и куда тот потом делся из этой квартиры.

Штукатур прямо, без задней мысли ответил на все вопросы, а также рассказал про толстого дядю в плаще и шляпе. «А чего мне было утаивать и водить блатного за нос? — развел он широкие, как лопаты, ладони. — Можа, этот блатной — хозяин того сейфа. Так и пускай поищет в двенадцатой. Мы же его не крали…»

Внешность второго мужчины, объявившегося днем позже на автобусной остановке, поставила сыщиков в тупик. Молодой — лет двадцать восемь (более точно определить возраст Макура не сумел), высокий, статный, на голове копна жестких волос цвета темного каштана. Лицо правильное, с ясным взглядом карих глаз, на губах доброжелательная улыбка.

— Как ни крути, не блатной, нормальный и вполне симпатичный паренек, — подвел черту штукатур. — А вопросы задавал те же. Я даже грешным делом подумал: не сговорились ли они?..

Преступника с такой внешностью не могли припомнить ни Егоров, ни Бойко, ни Старцев.

— А этому, второму, нормальному, вы сказали о первом, блатном? — нахмурил брови Егоров.

Макура привычно развел руками:

— Ну, так… сказал на всякий случай. А что, не надо было?..

— Поздно теперь, чего уж об этом. Ладно, Максим, последний вопрос, — объявил Егоров. — Как полагаешь, пустой был сейф или внутри что-то лежало?

— Когда кантовали, чего-то в нем елозило. Да и тяжеловат показался, зараза. Мы все руки в кровь ободрали, покуда его доперли…