Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
И снова обжигающий холод, темнота на шести метрах. И раздражающая неуверенность – в какую сторону плыть, где начинать поиски?
Четырехмоторный транспортный самолет был сравним по размерам с огромным бараком или с парочкой товарных вагонов, но Анатолий наткнулся на него только с четвертой попытки, проплыв сначала три десятка метров на север, а после столько же на восток.
– Нашел! – появившись на поверхности, крикнул он. – Я нашел его, Фима!!!
Лоскутов подрулил вплотную к парню, снова заякорил судно, затем подал Анатолию свободный конец веревки, торбу и финку.
Успокоив дыхание, пловец снова ушел под воду.
Разделившись
Ошалевший от неожиданности рыбак в тельняшке попятился и, запнувшись, сел на кучу хвороста. Его правая ладонь нашарила цевье старого охотничьего ружьишка.
Васильков выстрелил. Пуля щелкнула по отполированному прикладу, отбив от него несколько щепок.
Рыбачок испуганно отбросил ружье, но тут же опомнился и выхватил из-за пояса револьвер.
Сухо прозвучал второй выстрел. Незадачливый парнишка вычурно матюкнулся и схватился за пробитое запястье.
Не прошло и трех минут, как странный тип в тельняшке сидел со связанными руками на травянистом бугре и отвечал на вопросы Василькова. Кто таков? Откуда? Что делаешь на берегу? Где сообщники?..
Помимо спокойного и сдержанного сыщика рядом стоял капитан Коновалов. Этот громила с пятифунтовыми кулачищами недвусмысленно давал понять: будешь послушным мальчиком – поживешь, заартачишься – пожалеешь, что задержался на этом свете.
Некоторые из ответов рыбачка позволили Василькову сделать вывод, что он привел группу в нужное место. Посему трех бойцов из оперативного отряда он на всякий случай отправил патрулировать лес вблизи захваченного лагеря. Ким в это время проводил осмотр шалаша и автомобиля, а также потрошил обнаруженные личные вещи. Горшеня снимал на пленку фотоаппарата все, что могло представлять интерес для оперативного расследования.
Разматывая веревку, Анатолий опускался все ниже и ниже. Фюзеляж самолета скрывался внизу – за мутной и темной пучиной, но молодой человек точно знал: он там.
Гладкий округлый бок проступил из черноты как раз в тот момент, когда пальцы левой руки наткнулись на холодную твердь. «Вот он, родненький! – обрадовался Анатолий. – Теперь быстро отыскать вход…»
Он побывал внутри самолета больше десяти раз и неплохо представлял его форму с расположением крыльев, хвостового оперения, иллюминаторов и квадратного проема двери в грузовую кабину. При необходимости он мог бы найти вход и глубокой ночью – лишь бы лодка оказалась точно над самолетом.
Ладонь нащупала вход. Пригнув голову, Анатолий заплыл внутрь. И сразу же отметил разницу в освещенности. Теперь он погрузился в абсолютный мрак. Пришлось ориентироваться по памяти. Справа распухший до ужасных размеров труп и несколько пустых ящиков под потолком. Слева около пяти метров пустоты. А дальше за пустотой нагромождение ящиков и коробок, которые стережет скелет женщины в офицерской полусгнившей шинели.
Беспрестанно шаря вокруг себя руками, Анатолий добрался до нужного места. Кое-как он нащупал вскрытый ящик, из которого вытаскивал препарат в прошлый раз, и стал загружать упаковками торбу. Две, четыре, шесть, восемь…
Когда ящик опустел, кислород в легких еще оставался, и он собрался было поискать другой запечатанный ящик, но вдруг замер. Слух уловил далекое тарахтение. Что это? И откуда исходит звук? Вода – замечательный проводник любых звуков. Поэтому, находясь на глубине, определить направление на источник и дистанцию до него практически невозможно. Куда ни повороти голову – отовсюду
звук.«Пора заканчивать», – подумал Анатолий и поплыл к выходу. Ящик, мягкий разбухший труп, справа квадратный дверной проем, привязанная сбоку веревка. Ухватившись за нее, он начал подъем.
Тарахтящий звук исчез, и молодой человек забыл о нем, пока приближался к поверхности. Какой, к черту, звук, когда настроение стремительно улучшалось! Ему удалось отыскать самолет при плохой освещенности и в абсолютной темноте набрать полную торбу препарата. Это была дневная норма, а значит, сегодня больше ходок к самолету не предвидится. На берегу ждет жаркий костерок, горячая уха под самогон и отдых в уютном шалаше.
Анатолий всплыл точно под бортом лодки. Шумно выдохнув и с ходу набрав полную грудь свежего воздуха, он поглядел вверх. Обычно Лоскутов ждал его появления и сразу же тянул руку – подхватить торбу и помочь лечь животом на борт. Но в этот раз Лоскут почему-то стоял, глядя в сторону, и не реагировал на появление пловца.
– Фима, ты чего? – окликнул вора Анатолий. – Что случилось?
А тот вместо ответа почему-то стал медленно поднимать руки.
– …Под кем в Москве ходил?
– Под Паном.
– Кто таков? Давай подробнее.
– В банде Паном кличут. А зовут Германом, – вздыхая и поглядывая в сторону озера, проговорил Лазарь Прокопович.
– Фамилия у него есть?
– Кажись, Воропаев.
– Что значит «кажись»?
– Точно не знаю. Нешто у нас по фамилиям друг дружку кличут?
– В каком году рожден?
Лазарь пожал плечами:
– Лет сорок ему на вид…
Поначалу, когда один из бойцов перевязывал его пробитое запястье, он надеялся на дружков, на их помощь. Но когда заметил, как к маячившей на горизонте лодочке подрулили три посудины, сник. Правда, отвечать на вопросы все равно не торопился. Пришлось Коновалову схватить парня за тельник. «Иногда человек просто обязан получить в рыло!» – зарычал он и хорошенько встряхнул его. Дурь с упрямством моментально вылетели из башки Прокоповича. Он понял, что поблажек и долгих разговоров не будет. И заговорил.
– Сколько народу под вашим Воропаевым? – продолжал допрос Васильков.
– Десятка два с половиной.
– Все в Москве?
– Да. Один курьером мечется из Москвы до Новгорода.
– Кто? Имя, фамилия.
– Конь. Колька Суриков.
– Когда он должен вернуться?
– Кажись, сегодня…
Все ответы «рыбачка» Васильков фиксировал в блокноте. Эта беседа не являлась официальным допросом. «Под протокол» Прокоповичу предстояло отвечать позже – либо в угрозыске Великого Новгорода, либо в Москве. Вероятнее всего, и там, и там. Однако оперативники частенько использовали первые минуты после задержания для «задушевной беседы». Находясь на пике потрясения, преступник или соучастник преступления рассказывал много больше, чем позже в спокойной обстановке.
– Диктуй московские адреса, – распорядился Васильков.
– Какие адреса? – удивленно хлопнул ресницами Прокопович.
– Адрес «малины» и корешей своих. Всех, которых знаешь.
Почесав плечом небритую щеку, парень принялся вспоминать и лепетать названия московских улиц…
– Стреляй же! Какого хрена, Лоскут?! Стреляй!! – бесновался и подначивал Фиму Анатолий.
Он по-прежнему находился рядом с лодкой, держась за борт свободной рукой. А Лоскутов, словно загипнотизированный, стоял и глядел на приближавшиеся с разных сторон рыбацкие суденышки. Всего их было три. В каждом находились по нескольку вооруженных мужчин. С десяток стволов одновременно глядели на бандитов.