Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

— То есть, получается, это он хочет им навязать свои условия, а не они ему, — теперь уже уточнил Захаров. — Тогда локаут — это точно не наш вариант.

— Значит, надо организовать забастовку, вернее, видимость забастовки. С народом, плакатами, можно даже потасовкой с полицией. В легкую, — тут же поправился Север, взглянув на генерала. — Без шума никак нельзя. Они же наверняка пришлют своих соглядатаев для контроля.

— Конечно, пришлют, и я бы прислал, — согласился Великанов. — Фотографировать наверняка будут. Поэтому тебе и товарищу майору надо будет попасть в кадр. Значит, так, товарищи. В Берлине мы этого делать не будем. Столица все-таки. Слишком большой резонанс.

— Согласен, — поддержал Захаров. — Не стоит провоцировать. Здесь еще бунт 1954 года не забылся.

— Думаю согласовать с немецкими товарищами варианты проведения забастовки в Лейпциге. Мне на это надо пару-тройку дней. Ну а вы пока готовьте материалы по своей организации. Программу, устав, структуру. Немцы любят порядок. Если вопросов ко мне нет, прощаемся. У меня, кроме вас, дел за гланды.

Глава 6

В Германии, где традиционно ценится ремесленное изготовление хлеба, понятие «хлебопекарное производство», или «хлебозавод», — это почти ругательство. Работники называют себя «большой пекарь» и утверждают, что они являются именно «пекарями». Однако с приходом в ГДР социализма пришла и коллективная государственная форма собственности.

В пять утра, когда очередная смена пришла на городской хлебокомбинат Лейпцига, ворота оказались закрыты. Охрана никого не пускала на территорию производства. Через пятнадцать минут перед воротами собралась большая толпа работников. Никто ничего не объяснял. Люди сначала негромко, но уже возбужденно начинали шуметь. Включились психологические механизмы поведения толпы. Прежде всего появляется психологическое напряжение. Оно связано с тем, что при большой скученности существенно уменьшается «личностное пространство» каждого, это закономерно ведет к повышению раздражительности и агрессивности. Считается, что уровень интеллекта толпы ниже, чем у составляющих ее людей. Поэтому она несет в себе огромный потенциал перепада эмоций, настроений, что часто ведет к неразумным действиям и поступкам. Человек, подчинившийся влиянию толпы, утрачивает свою индивидуальность и самостоятельность поведения, оказывается вовлеченным в стихийные проявления эмоций толпы. На первом этапе четко проявляется «броуновское», то есть хаотичное, движение внутри толпы, кажется, что она неуправляема, но достаточно появиться эмоциональному центру, как вокруг него начнут закручиваться «спирали». Люди начинают перемещаться вокруг новообразованного центра, концентрированно закручиваться, все более уплотняясь. Все сильнее начинает действовать «эмоциональное заражение». Низменные эмоции начинают стремительно распространяться от одного человека к другому. Одновременно увеличивается внушаемость людей, составляющих толпу. Если бы до них довели четкую информацию, например, что на территории предприятия обнаружили бомбу, сейчас прибудут специалисты и через два часа можно будет вернуться и приступить к работе, работники разошлись бы и через два часа организованно вернулись.

Однако перед офицером немецкой госбезопасности была поставлена другая задача. Собрать толпу, эмоционально завести ее и сдержать местную полицию, не дать ей разогнать людей до особого распоряжения. Дополнительно в толпу были запущены полтора десятка переодетых в штатское, заранее привезенных из другого округа курсантов училища Министерства государственной безопасности ГДР (Ministerium fur Staatssicherheit, сокращенно Штази, выполнявшее функции тайной полиции, контрразведки и разведки). Они были разбиты на два десятка. Перед тройками ставилась задача распределиться в толпе и скандировать определенные лозунги. Пятерка должна была охранять оратора от возможного нападения. Курсантам объяснили, что они участвуют в учениях по подавлению беспорядков в роли провокаторов. За это им был обещан краткосрочный отпуск.

Сценарий мероприятия разрабатывал Матвей. Ему запомнилась во время обучения лекция психолога. По заказу ЦРУ был проведен закрытый эксперимент по депривации [302] . Испытуемого лишали всех источников внешней информации. Слух подавили «белым шумом» через наушники, зрительная информация была блокирована плотной повязкой на глаза. Тактильные ощущения минимизировались благодаря погружению в ванну с комфортной температурой. Первой реакцией мозга на отсутствие внешних сигналов был сон. Однако после пробуждения медицинские датчики, закрепленные по всему телу, показали резкий всплеск активности. У пациента, несмотря на то что он прекрасно понимал, что находится под плотным контролем медиков, началась дикая паника. Эксперимент были вынуждены прервать. Оказалось, что это естественная защитная реакция психики. Эта закономерность работает и на коллективном уровне. Попытки скрыть важную информацию ведут к массовому появлению слухов. Причем все они имеют негативную окраску. Легко и быстро возникают и распространяются слухи о повышении цен и почти никогда об их снижении.

302

Депривация — сокращение или лишение возможностей удовлетворять базовые психофизиологические, личностные и социальные потребности.

Через час площадка перед центральной проходной уже бурлила. Курсанты из троек заметили, что в доме напротив на балконе вывесили синее полотенце. Тут же в разных концах собравшейся толпы раздались возгласы: «Требуем повышения оплаты», «Коммунисты нас обманывают», «Германия для немцев», «Долой», «Возродим единую Родину».

В неприметной легковой машине, припаркованной неподалеку от места действия, начальник местной полиции, постоянно вытирая выступавший от волнения пот, уже в который раз упрашивал секретаря городского комитета СЕПГ [303] , по сути хозяина города, дать разрешение на разгон творившегося безобразия. Но тот, видя, как спокоен товарищ из всесильного советского КГБ, такой команды не давал. Вокруг толпы сноровисто шныряли несколько человек с фотоаппаратами. Им никто не мешал. Наконец на ворота залез молодой человек и стал выкрикивать какие-то лозунги. Вокруг него сразу сомкнулась пятерка молодых людей, не давая партийным и молодежным активистам из Союза свободной немецкой молодежи (Freie Deutsche Jugend) стащить провокатора с ворот. На балконе в доме напротив вывесили уже желтое полотенце, и тут же в пяти местах откуда-то появились плакаты с требованиями объединить Германию, изгнать оккупантов, провести свободные выборы.

303

СЕПГ — Социалистическая единая партия Германии.

Север выдержал еще некоторое время, чтобы все корреспонденты успели сделать несколько снимков с разных ракурсов, и кивнул секретарю горкома. Тот сразу же продублировал разрешение главе полиции. Офицер пулей выскочил из автомобиля и нырнул за угол дома. Оттуда тотчас же выбежали полицейские. Свистками и дубинками они быстро рассеяли толпу. На балконе уже развевалось красное полотенце. В толпе раздались призывы тем, кому надо на смену, нужно бежать к боковым воротам, а не центральным.

Никакой информации в местной прессе об инциденте у главной пекарни города не было, поэтому активно поползли слухи о том, что Штази расстреляло мирную демонстрацию. В ФРГ с удовольствием перепечатали свидетельства «очевидцев», снабдив их довольно броскими фото. Несколько экземпляров этих изданий были оперативно переправлены в Южную Америку.

Через три дня Хаген передал Вальтеру конверт, в котором был адрес контакта в Буэнос-Айресе и телефон для связи. Операция «Тарантул» набирала обороты.

Руководство советской внешней разведки и контрразведки решило отправить Вальтера и Севера разными маршрутами. Встретиться они должны были уже в Монтевидео, столице Уругвая. Именно там располагалась базовая резидентура советской внешней разведки. Резидент уже получил задание Центра собрать всю возможную информацию по указанному адресу и телефону, подготовить в Буэнос-Айресе конспиративные квартиры на случай обострения ситуации. После встречи Вальтер и Север должны также порознь отправиться в Аргентину для выполнения основного задания. Майор летел самолетом в Латинскую Америку вкруговую, с многочисленными пересадками через США, там у него было небольшое дело, а Матвей отплывал на грузо-пассажирском судне из Марселя. Маршрут подгадали, чтобы вместе с ним на этом же судне отправлялся со своим заданием другой советский нелегал Агостиньо Гомес. Им забронировали билеты в одной каюте с условием, что матерый нелегал поможет новичку в плане изучения испанского, а также поделится опытом подпольной работы и знаниями об оперативной обстановке в Латинской Америке.

Перед дальней поездкой Севера вызвали в Москву, чтобы проконсультировать об особенностях разведывательной работы в новом для него регионе. Товарищ, которого рекомендовали как специалиста по Южной Америке, опоздал на встречу на конспиративной квартире почти на 15 минут. По логике он должен был начать извиняться и оправдываться, но это всегда проигрышная позиция. Оправдывающийся отдает инициативу и роль доминанта собеседнику практически без боя. Юзек, так он представился, таких элементарных проколов не допускал. Хотя он прошелся по личностям членов ученого совета, из-за бюрократизма которых он задержался, но выглядело это не как оправдание, а как наезд. Получилось, что он подключил Матвея к обсуждению ситуации, при этом активно навязывая свое видение.

— Представляете, молодой человек, они пытались мне навязать мнение о Симоне Боливаре. При том что ни один из них не сможет выговорить его полное имя. Вы можете?

— Пока нет, но постараюсь, — на всякий случай пообещал Север.

— Запомните, его полное имя Симоон Хосее Антонио де ла Сантисима Тринидад Болиивар де ла Консепсьон-и-Понте Паласиос-и-Бланко. Если сможете запомнить, то любой боливиец, венесуэлец, аргентинец, чилиец — в общем, все латиноамериканцы изначально проявят к вам огромное уважение. Наши ученые мужи стали рассказывать мне о его роли с точки зрения марксистско-ленинской теории. Вот вы можете найти общие черты между Боливаром и Степаном Разиным? А они могут.

Это был подвижный толстяк на вид лет пятидесяти. Черные, как маслины, немного навыкате глаза. Тонкая щеточка жестких усиков. Он создавал впечатление добряка-балагура. Сыпал шутками, поговорками, на самом деле постоянно тестировал собеседника. Юзек легко переходил с одного языка на другой. Он был очень интересный собеседник.

— Ну, в целом, ситуация с вами мне понятна, — неожиданно подвел он итог встречи. Улыбнулся, поймав удивленный взгляд молодого контрразведчика. Ведь он ни слова не сказал ни о задании, ни даже о службе.