Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

— Да вроде бы нет.

— Спасибо, гарсон, мы перетерпим. Когда отходим?

— Через двадцать минут.

— Пошли на свежий воздух, — предложил Гомес.

Вечерний ветерок резво разгонял белые барашки по поверхности моря. На правом борту отплывающие бурно жестикулировали, прощаясь с провожающими их друзьями и родственниками. Зато на левом борту не было ни души. Как старший Тореро сразу взял инициативу в разговоре на себя.

— Мне поставили задачу за время плавания натаскать тебя в испанском. Я не учитель, не знаю тонкостей грамматики и других ваших научных премудростей. Поэтому поступим так, я говорю, ты либо отвечаешь, либо повторяешь, а я тебя поправляю. Важные вопросы обсуждаем по-немецки. По-русски ни слова. Это понятно?

— Конечно, компанеро.

— Для начала расскажи мне, что я должен знать о тебе, Вилли Мюллер.

Сначала запинаясь, потом все увереннее, учитывая комментарии старшего товарища, Север стал излагать свою легенду, теперь уже по-испански. Молодой разведчик еще не догадывался, как ему повезло с напарником. Агостиньо Гомес просто не мог не быть легендой советской внешней разведки, пусть и не первой величины, но яркостью своей биографии точно. В его жизни было только две страсти: футбол и борьба за идеи коммунизма. Спроси его, что лично он получает от этого, он бы не смог ответить. Это как аксиома, которая не требует доказательств, зато требует жертвенности и верного служения. В четырнадцать лет его с братом успели вывезти в Советскую Россию, через неделю революционное правительство рухнуло. Страна Советов дала им кров, возможность учиться, работать и, главное, играть в футбол. Талантливого парня заметили и пригласили играть за один из грандов советского футбола — команду «Торпедо». С ними он выступал до 1952 года, стал капитаном команды, дважды становился чемпионом СССР. В 1952 году его включили в состав игроков, отправленных на Олимпийские игры в Финляндию. Сборная Союза сыграла неудачно, вылетев уже на втором круге. Большинство игроков и тренеров после возвращения на родину лишили звания «Заслуженный мастер спорта». Это была инициатива большого фаната футбола всесильного Лаврентия Павловича. Однако Гомесу сохранили это почетное звание. Берия лично знал и ценил Агостиньо не только за умелую игру, он неоднократно пытался заманить его в свою придворную команду «Динамо», но и за успехи на ниве разведывательной работы. Еще во время войны испанский юноша прошел подготовку на спецкурсах разведчиков. Неоднократно нелегально забрасывался в Испанию, осуществлял связь с местным подпольем. Хотя осуществлялась эта работа, конечно, через НКВД, но по заданию Коминтерна. Он всегда числился в партийных кадрах. В 1954 году советским испанцам разрешили вернуться на историческую родину. Этим воспользовался и член ЦК подпольной Коммунистической партии Испании Агостиньо Гомес. Он быстро завоевал авторитет в Стране Басков, развернул кипучую партийную деятельность, за что был арестован и подвергся жестоким пыткам в тюрьмах режима Франко, диктатора Испании. С большим трудом его удалось вытащить оттуда. Немного подлечившись, Тореро получил задание отправиться на подпольную партийную работу в Латинскую Америку. Уже несколько лет как был распущен Коммунистический Интернационал, но дело его не пропало. Его подхватил Отдел международной политики ЦК ВКП(б), образованный в 1943 году на базе Исполкома Коминтерна, теперь Международный отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими партиями. Так мятежный баск оказался на «Глории».

…Судно отвалило от причальной стенки и уверенно тронулось на запад. Первый ужин прошел почти в праздничной обстановке. Выступил капитан, представил свою команду, с чувством пожелал всем удачного плавания и приятного аппетита. Новички с любопытством присматривались к своим соседям. Ведь вместе им придется провести почти три недели. Однако морская качка у некоторых пересилила любопытство, и к десерту осталось не более трети пассажиров. Испанца, казалось, ничто не брало, Матвей держался на самолюбии и по достоинству оценил волшебное действие воды со свежевыжатым лимоном, от которого сводило скулы. Ночь выдалась неспокойной, после которой молодой нелегал чувствовал себя к утру разбитым, но, несмотря ни на что, сосед поутру вытащил его по пояс голым на верхнюю палубу и заставил делать силовую гимнастику. Накрапывающий дождик и брызги косматых волн, разбивающихся о борт корабля, приятно освежали разогретые мышцы. Не понятно, каким образом, откуда они узнали, но через некоторое время к ним присоединились еще несколько молодых человек. Гомес был хороший профессиональный тренер, в этой роли ему не было равных. На качку уже никто не обращал внимания. К тому же появились зрители, не желавшие пропустить такое развлечение. Некоторые из них не стеснялись громких комментариев. Шутки и смех сыпались со всех сторон. Взгляд Вилли все чаще и чаще обращался к некой молодой особе. Сначала украдкой, но, заметив, что его тоже не обделили вниманием, молодой человек стал оказывать девушке знаки внимания, помахивал рукой, шутливо раскланивался, получая в ответ не только поощрительную улыбку, но и другие жесты одобрения. Неожиданно для себя увлеченный юноша помахал незнакомке рукой и послал воздушный поцелуй. Тут же получил в ответ целую серию воздушных поцелуев с обеих рук. Публика встретила эту мизансцену бурной овацией. Ни русские, ни европейские девушки так себя не вели. Он был сражен и видел только ее. Хотя взгляды других женщин были не менее откровенны. Высокий, хорошо сложенный атлет с развитой мускулатурой демонстрировал не только силу, но и ловкость при выполнении физических упражнений. Это выделяло его на фоне других. После суровой школы подготовки в спецназе военной разведки упражнения на верхней палубе «Глории» были для него просто игрой.

Если Матвея и остальных, кто к ним присоединился, Гомес заставлял заниматься зарядкой с голым торсом, то сам был в майке под горло и длинными рукавами. Когда они вернулись в каюту и испанец снял майку, молодой нелегал понял, в чем дело. Почти все тело старшего товарища было испещрено шрамами и еще не зажившими ссадинами.

— Где это тебя так? — невольно вырвалось у Севера.

— Теплая встреча на родине, — печально ухмыльнулся Агостиньо. — Год назад меня взяли люди из Секретариата государственной безопасности. Это контрразведка у диктатора. Били, пытали, думал уже все, конец пришел, однако нашим удалось договориться, не напрямую, конечно, а через американцев, и меня выпустили.

— Повезло, — согласился Матвей.

— Что значит повезло? — Гомес был очень выдержанный и хладнокровный товарищ, но иногда его южный темперамент вырывался наружу. — Ты знаешь, какой шум подняла наша футбольная ассоциация в борьбе за мое освобождение? Это был грандиозный международный скандал.

Север со скепсисом посмотрел на товарища, но, увидев его хитрую улыбку, догадался:

— Хорошее прикрытие по вызволению из тюремных застенков знаменитого футболиста.

— Не смейся. Я был капитаном «Торпедо». Меня сам Берия звал в «Динамо», но я ему отказал.

— Ты лично знал Лаврентия Павловича?

— Да, встречались по службе. Он давал указания по прикрытию наших мероприятий по линии Коминтерна.

— Как же ты мог отказать самому наркому?

— Я баск, — гордо ответил собеседник. — Баски до конца остаются верными своему слову, Родине, женщине и команде.

После таких слов в каюте возникла пауза.

— Когда Берия снимали, я служил срочную, — заговорил первым Матвей. — Представляешь, рано утром обязательный кросс на десять километров, завтрак — и мы сидим на политзанятии. В сон клонит, спасу нет. А замполит заливается про агрессивный западный империализм.

— Это тяжело.

— И тут является дежурный по части. «Разрешите, товарищ майор». — «В чем дело, сержант?» А тот молча берет табурет, залезает на него, снимает со стены портрет товарища Берия и штык-ножом по нему хрясть-хрясть. По портрету члена Политбюро, маршала, всесильного наркома, без пяти минут генсека. Замполит чуть не в обмороке, мы в ауте. Дежурный докладывает:

— Только что из Москвы пришло сообщение, что разоблачен и смещен со всех постов враг народа, английский шпион Берия Лаврентий Павлович. Арестован он сам и его приспешники. Ведется следствие. Вас срочно вызывает командир части. Вот так это было, амиго.

— Сложная личность. Я его уважал и уважаю до сих пор. Однако нам пора на завтрак. Если опоздаем, боюсь, одна черноглазая сеньорита может начать волноваться из-за твоего отсутствия, — съязвил Тореро.

Ближе к обеду небо расчистилось, море немного успокоилось, установилась солнечная погода. Неутомимый Гомес получил разрешение от капитана сыграть в футбол на нижней палубе на корме. Матросы сноровисто натянули на леерах сетки, чтобы мяч не улетел за борт, и игра началась. Недостатка в игроках не было. Молодые аргентинцы, перуанцы, чилийцы, не говоря о бразильцах, рвались в бой. Гомес судил жестко, но справедливо. За умышленное нанесение травмы сопернику грозила дисквалификация до конца рейса. Поэтому на импровизированном поле преобладало джентльменское отношение между игроками. Игра в футбол во время качки требовала особой ловкости. Качающаяся палуба по-своему подыгрывала то одним, то другим, часто создавая курьезные моменты. Зрителям с верхней палубы было все прекрасно видно, среди них кипели латиноамериканские страсти. Матвей чувствовал себя в ударе, ему все удавалось, ведь за ним следили восторженные черные глаза. Ветер трепал светлое платье девушки, непокорные черные волосы шаловливо развевались из-под кокетливой шляпки. Девушка по праву привлекала взгляды мужской половины путешественников, но даже слепому, наверное, было видно, что между ней и Вилли пробежала искра, и других вариантов не было. Но познакомились они только вечером.

После ужина молодежь собралась на верхней палубе. Появилась гитара, бандола и полились песни пуэблос [304] . Вскоре на огонек заглянул Агостиньо и попросил свою любимую «Белла чао». Это вызвало бурный восторг у молодежи, многие знали эту легендарную партизанскую песню и охотно подпевали. Затем исполнили «Бандьеро росса». Но вскоре молодость взяла верх над революционным настроем, греческий парень попросил гитару и зазвучали аккорды сиртаки. Быстро образовался круг. Вилли, естественно, оказался рядом с незнакомкой. Где еще, если не в танце, можно обнимать девушку на глазах у всех. Можно было даже как бы невзначай с благодарностью чмокнуть ее в щечку. Сиртаки можно танцевать бесконечно, но у гитариста, видимо, уже заболели пальцы. Круг распался, но молодая пара уже не могла расстаться. Они так и пошли гулять по палубам парохода, полуобнявшись.

304

Пуэбло (от исп. pueblo — «народ», «селение») — группа индейских народов Юго-Запада США.

Ее звали романтически — Лаура. Родом из Чили, его столицы Сантьяго. Ее тетя, жившая в Уругвае, недавно похоронила мужа, отличавшегося пуританским взглядом на жизнь, после того как вступила в наследство и сняла положенный траур, решила наверстать упущенное в молодости. Конечно, в рамках приличия. Богатая наследница пригласила любимую племянницу в вояж по Европе. Они побывали в Париже, Риме, Венеции, Лозанне, Монте-Карло. Теперь, набравшись впечатлений, возвращались домой. Тетя не очень хорошо переносила качку, поэтому большую часть времени проводила в каюте, читая женские романы. В свое время, после окончания колледжа на родине, родители отпустили Лауру под присмотр тети в Монтевидео, где она училась, а теперь оканчивала гуманитарный университет, готовилась стать литературным и театральным критиком. Девушка была страстно влюблена в мифы и легенды народов Южной Америки. Матвей, знавший о мифах только из истории Древней Греции, ничего не знал о той культуре, кусочек которой ему приоткрыла собеседница. Реальность в восприятии магии, глубокий философский смысл народных сказаний в изложении очаровательной исследовательницы, делал их еще более привлекательными. Повод для объяснения их частых встреч был на поверхности. Молодой немец упросил девушку помочь ему в изучении испанского языка. Ну, не тетушку же просить, когда рядом есть почти дипломированный филолог. Они оба хорошо говорили на французском, но молодой человек быстро учился и скоро перешли полностью на испанский.

Жизнь на корабле приобрела определенную размеренность. После ночных прогулок с возлюбленной Вилли спал три-четыре часа, потом его рано утром будил неугомонный сосед на обязательную утреннюю гимнастику, на которую непременно нужно было идти с голым торсом и в любую погоду. Таких фанатов испанец собрал полтора десятка, и они боготворили его. Гомес много времени проводил в беседах с этими ребятами. Север догадывался, что это не просто разговоры, коминтерновец формировал агентурные сети из доверенных людей. После завтрака можно было немного подремать, потом до ужина футбол, волейбол, очень популярной была какая-то национальная игра, напоминающая регби. Ближе к обеду просыпалась прекрасная Лаура, и влюбленные не расставались практически до рассвета. Они никак не могли наговориться. Молодая чилийка познакомила нелегала с современной латиноамериканской литературой. Некоторых писателей она знала лично, они приезжали с лекциями в университет. Это были уже сложившиеся писатели, такие как Габриэль Гарсиа Маркес, Карлос Фуэнтес, были и новички, вроде Мигель Отеро Сильва. В Париже она с тетей навестила находящегося в эмиграции Хулио Кортасара. Вилли вспомнил, что Грета Бауэр, она же Гном, его помощница по нелегальной работе, как-то рассказывала ему про бразильца Жоржи Амаду. Но Лаура отказывалась считать его национальным писателем, так как он пишет в стиле европейского романтизма, а не магического реализма. Она с жаром рассказывала, что недавно у них в университете проходили студенческие беспорядки, даже вмешивалась полиция, из-за того, что правительство хотело ограничить самоуправление в университете, тем самым отобрать некоторую часть свободы студентов. Это привело к радикализации части революционно настроенных студентов. Под большим секретом она рассказала Матвею, что благодаря своему брату она вошла в нелегальную секцию. Теперь они называются тупамарос, в память о последнем правителе инков Тупаке Амару, герое, боровшемся с испанскими властями.