Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Дина Борисовна сидела в автобусе, кусала губы и терзалась противоречиями.
– Расстроилась? – глухо спросил Зимин.
– Мы уже на «ты»? – она уставилась на спутника злыми глазами.
– Сама начала, – Зимин пожал плечами.
– Сама и прекращаю. Мы вместе с вами, Андрей Викторович, детей не рожали и по горам не лазили. Проявляйте уважительное отношение. Если я что-то и сделала не так, то это вызвано…
– …бурной вспышкой на солнце, – кивнул Андрей. – Воля ваша, Дина Борисовна, лично мне до лампочки. Предлагаю поссориться – причем громко, тогда никто не подумает, что мы слишком странные супруги.
Обедали в пустом кафе недалеко от площади с собором. Посторонних не было, видимо, в эти часы кафе закрывалось на спецобслуживание.
Пейзажи надоели, в автобусе многие спали.
В столицу Финляндии прибыли в седьмом часу вечера. Высотных зданий в Хельсинки почти не было, теснились постройки максимум в семь этажей – современные, из стекла и бетона; с долгой историей – в основном кирпичные, основательные. Постукивали по рельсам старенькие трамваи. Вдоль тротуаров жались дорогие машины: «Вольво», «Фольксвагены», «Саабы». Глаз зацепился за парочку «Жигулей» – впрочем, это могли быть и «Фиаты» – старшие братья народного советского автомобиля. Автомобилизация в обломке бывшей Российской империи шла завидными темпами (что не мешало трудящимся изнывать под гнетом эксплуататоров).
Пока пробились через заторы, прошел еще час. Пока заселились в гостиницу на улице со смешным названием Кимаяки, ухнули в бездну еще минут сорок. Туристам из СССР выделили целый этаж, что, конечно, льстило, хотя и настораживало. Персонал был подчеркнуто учтивый. После ужина гостей вывели во двор подышать свежим воздухом. Выходить за ограду не рекомендовалось. Там же стаями бродят провокаторы и тайные агенты финской разведки, так и ищущие, кого бы завербовать!
«Вот она – тюрьма народов, самое свободное и справедливое в мире государство…» – брюзжала Дина.
Так и подмывало наступить ей на ногу. Многое майору не нравилось в нынешнем укладе, в порядках, установленных для советских граждан. Но одно он знал точно: «свободный» западный мир тоже не так хорош, как об этом вещают пропагандисты и всякий диссидентский сброд.
Андрей мысленно усмехался: пора уже ставить зарубки на дверных косяках – сколько ночей провел он с этой вздорной особой. Начинал, похоже, привыкать. Условия для сна, в отличие от спутницы, были отвратительные: скрипучие диваны, пружины, впивающиеся в ребра. Номер в финской гостинице выглядел неплохо, невзирая на старую мебель. В нем недавно прибирали, но проблема была налицо: номер – однокомнатный! Широкая двуспальная кровать, два кресла, журнальный столик – и все. Шкаф для вещей находился в прихожей. Окна закрывали тяжелые непроницаемые шторы. Балкон отсутствовал, что несколько обескуражило. Дина изворчалась: она не будет здесь спать, это выше ее представлений о морали и элементарном целомудрии!
– Знаете что, целомудренная вы наша, – разозлился Зимин. – Не хотите здесь спать, спите в ванной или вон – в прихожей на коврике. Кого-то боитесь, Дина Борисовна? Поверьте, вы не в моем вкусе. Мне нравятся другие женщины, до которых вам – как до Луны. Не знаю, что там с вашей моралью, но моя мораль на месте. Я видел, какую ночную сорочку вы приобрели в Выборге. Это кольчуга – открыта только голова. Смело надевайте и ложитесь спать, в таком одеянии к вам никто и за версту не подойдет. Я буду спать в кресле, а если вас что-то смущает, то отверну его к стене. И избавьте меня от ваших стонов и антисоветских выпадов. Если так будет продолжаться, то по возвращении я предоставлю начальству докладную, и вас все же упекут на зону. Там волю языку вы уже не дадите, зато научитесь шить рукавицы.
В полумраке, злобно фыркая, блуждало существо в длинной ночной рубашке. Хлопала дверь в ванную комнату, напрягался сливной бачок. Она зарылась под одеяло, засопела. Зимин корчился в неудобном кресле, вытягивал ноги. Условия быта в хваленом западном мире были далеки от идеала.
До отбоя он осмотрел номер на предмет подслушивающих и подглядывающих устройств. Техника
на месте не стояла, но до микроскопических «жучков» пока не дошла. Шпионские устройства были компактные, но для наметанного глаза вполне заметные. То, что в местах скопления советских граждан встречались подобные устройства, – факт не надуманный. Разведки вербовали людей, выискивали компромат, подмечали пикантные подробности быта. С хвалеными правами человека это никак не сочеталось.То, что двое супругов проживают не как супруги, могло заинтересовать. Какое-то время он дремал. Потом затекла нога, и сон как отрезало. Потянуло на свежий воздух. Дина спала, завернувшись в одеяло, грозно посапывала.
Андрей прошел мимо нее на цыпочках, долго путался в шторах, пытаясь открыть форточку. Сплошные неудобства, весь табачный дым достался бы спящей женщине. Не сказать что он стремился ее оберегать…
Глухо ругнувшись, Зимин вышел из номера. В коридоре, устланном ковриками, горел тусклый свет. Типичная коридорная система – двухметровый проход, двери в шахматном порядке. Он вышел, прикрыл дверь. Хотел спуститься вниз, покурить, а заодно осмотреться. На этаже царила густая тишина. Народ спал – чтобы пораньше проснуться и приступить к осмотру достопримечательностей. До выхода на лестницу было несколько шагов. Мягкое покрытие скрадывало звуки.
Дверь на лестницу оказалась заперта – бывает. Чертыхнувшись, он отправился обратно, в другой конец коридора. Прошел свою дверь. За спиной глухо щелкнуло – повернули собачку замка. Но не в его номере – напротив. У кого-то в этих «нумерах» идеальный слух. Он повернулся, стал всматриваться.
Дрогнула дверь, стала открываться. Образовалась щель в несколько сантиметров. Постоялец намеревался выйти, но передумал, дверь плавно закрылась, сработала «собачка». Человек на цыпочках отошел от двери. Кто из туристов проживал в этом номере? Хрен его знает, но определенные мысли возникли.
Убедившись, что встреча отменяется, Зимин двинулся дальше, добрался до выхода на лестницу, где обнаружил, что и там дверь заперта! Его начал разбирать ядовитый нервный смешок. Советских туристов надежно оберегали от внешних воздействий. А также от собственных необдуманных поступков. Дверь была прочная, и замок ничего, без шума не выломаешь. Явно работа Инги Мироновны, та еще фурия…
В коридоре было душно, отсутствовали окна. Он вернулся в обратно, постоял у двери, за которой проживал стеснительный, но любопытный товарищ. В номере было тихо. Андрей вернулся к себе, заперся. Из комнаты доносилось размеренное сопение – чересчур уж размеренное. Курить пришлось в ванной, к счастью, там имелась вытяжка. Он снова угнездился в ненавистном кресле. Злости не было – работа есть работа, не такие уж тяготы и лишения.
– Позвольте догадаться, – утробно проговорила «спящая» женщина. – Курили вы в номере, значит, спуститься вниз не смогли. Двери закрыты, верно? Самому не смешно, Андрей Викторович? Разве это нормально? Самое передовое и справедливое государство – это ведь к нам должны бежать, а не от нас? Где отток европейцев, желающих переселиться в Советский Союз и вдохнуть наконец воздух настоящей свободы? Ах, простите, вы же запретили мне говорить о политике…
Он скрипнул зубами, сделал попытку уснуть. Не хотелось растрачивать себя на пустую демагогию. Когда-нибудь она поумнеет – там, за 101-м километром…
– Ладно, не мучайтесь, – подобрела Дина. – Ложитесь в кровать, только не раздевайтесь. Но ботинки, конечно, снимите. Ваше место на самом краю, и ни сантиметром ближе. – В голосе Дины Борисовны послышались ядовитые нотки.
Предложение было неожиданное. И он бы решительно его отверг, если бы не ныли все кости. Помявшись, Андрей перебрался на кровать, пристроился с краю, вытянув ноги. Это было настоящее блаженство, он расслабился впервые за неделю.
Дина Борисовна выжидающе молчала. Лежать с ней в кровати было странно, неловко, даже стыдно, хотя она и находилась где-то далеко, закутанная в одеяло, защищенная «пуленепробиваемой» сорочкой…