Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Иван знал, что Егоров подробнейшим образом опросил участкового при первой их встрече. Подобный опрос, а также беседы с другими людьми, лично знавшими потерпевших или жертв, являлись одной из главных обязанностей сотрудников уголовного розыска. И все же он задал Фролову обычный в таких случаях вопрос:

— Что ты сам можешь сказать по поводу убийства? Есть какие-нибудь мысли?

Помявшись, участковый признался:

— Уверен: отца Иллариона убили цыгане. Да и народ так же считает.

— Обоснуй.

— Понимаете, он ведь тут на самом деле для многих был добрее и заботливее отца родного. Устроил при церкви что-то вроде воскресной школы, обучал детишек грамоте, болезни лечил, помогал дрова заготавливать, дома ремонтировать. А несколько раз даже речь на общих собраниях держал, призывал бить фашистскую гадину. Сомневаюсь, чтобы кто-то из местных поднял на него руку. Наверняка пришлые, вроде цыган.

— Что ж, логично. Принимается. Ну а послушник? Тот мог что-то не поделить с Илларионом?

— Вот этого я не знаю, товарищ майор.

— Ладно, мы проработаем эту версию, — кивнул майор.

И вдруг на секунду замер. В голову пришла интересная идея.

Он запустил руку в карман брюк и выудил оттуда несколько смятых купюр с мелочью.

— Слушай, а магазин в вашем селе имеется?

— Нет. У нас только лавка рядом с почтой трижды в неделю торгует, — ответил Фролов. — Ближайшие магазины в Мытищах и еще один в Бородине. Да они, поди, уж закрыты.

— Вот незадача…

— А что случилось? Может, помощь какая требуется?

— Да я мотаюсь целый день по делам. Сам-то ладно, а вот водитель мой с утра не жрамши. А нам до возвращения на Петровку еще в одно местечко позарез заскочить нужно.

— Так я это… — засуетился участковый, — сейчас живо соберу! Хлеба там, яичек, молочка…

— Молоко он не пьет. А вот хлебушка и яичек, пожалуй, можно. Только немного — на одного. Ему бы до ночи перебиться.

Не дослушав, Фролов юркнул в дом.

Вскоре появился и протянул майору сверток.

— Вот, держите. Чем богаты.

— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил на прощанье Старцев. — Если вдруг раздобудешь какие сведения, немедля звони в МУР. Передашь их дежурному, а лучше мне. Старцев моя фамилия. Майор Старцев…

* * *

— Ну-ка, давай снова завернем на кладбище, — приказал Иван водителю, когда автомобиль отъехал от дома участкового.

Развернув газетный сверток, майор обнаружил там добрый ломоть хлеба, четыре яйца, небольшой кусочек сала и пучок зеленого лука. Крутя баранку, водитель косил на провизию голодным взглядом.

— Терпи, брат, это не нам, — засмеялся Старцев. — Я тоже слюной исхожу.

Пожилой водитель понимающе кивнул.

— Сейчас бы к этому богатству пол-литра «Московской» да вон на тот лужок…

Миновав живописную лужайку, автомобиль подъехал к кладбищу.

— Подожди меня здесь. — Иван подхватил тросточку и сверток.

Выбравшись наружу, он коротко огляделся по сторонам и зашагал к могиле отца Иллариона. На тропинке, по которой несли гроб священника, все еще лежали увядшие полевые цветы.

Подойдя к свежему холмику с высоким деревянным крестом, Старцев внимательно осмотрелся вокруг в поисках следов. За время, прошедшее с похорон, здесь ничего не изменилось. Все выглядело точно так же, как во время их первого разговора с Сермягиным.

Иван пристальнее огляделся.

Скромное сельское кладбище отделяла от Челобитьева дорога, ведущая к другим селениям — Бородино, Ховрино, Беляниново, Погорелки… Выходило, что на востоке кладбище граничило с этой дорогой. С запада и севера к нему вплотную подступал смешанный лес — сосны да березы. И лишь на юге желтело пожухлой травой широкое поле.

Опираясь обеими руками на трость, Иван стал приглядываться к ближайшим кустам, ветки которых колыхались под слабым ветерком шагах в двадцати. Взгляд был долгим, пристальным, будто он точно знал, что в зарослях кто-то скрывается и следит за ним.

Старцев присел у холмика. Выбрав местечко на его плоской вершине, он положил сверток с продуктами и тщательно замаскировал его цветочными букетами.

Встав и отойдя на пару шагов, посмотрел на могилу со стороны.

— Прохожий не заметит, а кому нужно — сыщет, — удовлетворенно прошептал он и, хромая, направился к машине.

* * *

Иван вернулся в управление ровно в двадцать часов сорок пять минут. Все подчиненные к этому моменту собрались в отделе и ожидали прибытия начальства.

Войдя в прокуренный кабинет, Старцев первым делом напился из чайника воды. Затем кинул на стол фуражку и плюхнулся на стул:

— Докладывайте по порядку. Молодежь, вы первые.

— У нас пусто, Иван Харитонович, — отозвался Ефим Баранец. — Напрасно проездили полдня.

— Давай по существу: кого видели, с кем говорили?

— Приехали в расположение табора. Он на месте, внешне никаких изменений: люди при делах, за исключением стариков и детей. Шандора в таборе не оказалось — ездил закупать продукты на мытищинский базар. Пока ожидали его возвращения, поболтали с цыганами. Ничего нового не услышали: священника из Челобитьева никто из табора не знал за исключением Якова Чернова.

— Ясно. Что Шандор? Вы его дождались?

— Да. Финского мундира он не нашел, об убийстве ничего сказать не может.

Вздохнув, Иван перевел взгляд на Бойко.

— Что у тебя, Олесь?

— Все сделал, как ты велел, Иван Харитоныч: зашел в отдел охраны, встретился с его начальником. Он быстро нашел двух человек. Я нарисовал планы помещений, где им предстоит завтра дежурить, поставил задачу. В общем, к семи утра они будут на месте.

— Толковые ребята?

Олесь пожал плечами:

— Вполне. Дело знают.

— Хорошо. Давайте дальше. Саша, ты супругу из клиники проводил?

— Да, все в порядке, — оживился Васильков. — Сидит дома. Наказал никому не открывать и к двери не подходить.