Биограф

Они спустились в гондолу, присели на сидение. Красивый юный гондольер направил весло в воду, провёл им. На воде появилась зыбкая рябь и мелкие волны, а гондола плавно отошла от причала.

Проплывая под мостом, гондольер запел баркаролу.

Берег земли далёкой, в дымке вечерней тает.

В небе луна сияет, спит голубой прибой.

С тобой одной мы вдаль плывём, куда не знаю, я…

А… ах!

Пой волна, свети луна, лети моя ладья.

А… ах!

Пой волна, свети луна, лети моя ладья.

Гондольер пел так проникновенно, выпевая фразы и каждую ноту, в отдельности, где требовалось по смыслу усилить или же выделить значение того или иного слова – звука.

Шурочке показалось:

«Он поёт для меня, вкладывая в исполнение баркаролы свои чувства, свои переживания, свои тревоги, обращённые ко мне, к Шурочке».

От воды потянуло свежестью. Ветерок забирался под сладки платья, под уложенные волосы, раздувая изнутри причёску.

Шурочка прижалась к Раулю. Он посмотрел на неё, быстро снял с себя сюртук и набросил ей на плечи.

– Ты продрогла, дорогая? Тебе холодно? – заволновался он.

– Нет, нет, ничего. Песнь растрогала меня. Её мелодия пронизывает душу. Она заглянула в меня, растревожив. Мне показалось, что переливы воды зашумели, забурлили в моём сердце. Всё во мне встрепенулось. Я сразу и не поняла, что со мной? – эмоционально объясняла она. – Гондольер очень красиво поёт, не правда ли, Рауль? – спросила Шурочка.

– Да, дорогая. Ты абсолютно права. Баркарола, это и есть песнь на воде. В основном они повествуют о любви, замечу, не всегда счастливой. Встречаются среди них грустные, печальные баркаролы. Но ты знаешь, и они очень задушевные. Частенько их сочиняют сами гондольеры. И у наших итальянских композиторов написано много замечательных баркарол. Тебе предстоит всё это услышать самой, моё солнышко, – рассказывал Рауль.

– С удовольствием послушаю их. Спасибо, дорогой. Такая чудесная музыка, я влюбилась в неё, – радостно делилась своими впечатлениями Шурочка.

Рауль, глядя на неё, расцветал. Он дышал ею. Находится рядом с Шурочкой, вдыхать в себя запах её бархатной кожи, согреваться её душевным теплом, вслушиваться в её голос, подобный флейте, -было для него истинным счастьем, на которое он уже и не рассчитывал. Он смотрел на неё глазами преданной собаки.

Тем временем, гондольер запел другую баркаролу:

Море лазурное, душу ласкает,

Ветер баюкает, лодку и нас.

Вечно любимая, вечно красивая,

ты обещала ждать всегда меня.

Вечно желанная, вечно любимая,

ты обещала ждать всегда меня.

Как расставались и как потерялись,

знает лишь море, свидетель луна.

Вечно любимая, вечно красивая

ты обещала ждать, всегда меня.

Вечно желанная, вечно любимая,

ты обещала ждать, всегда меня.

Снова акации, зацветут в мае,

но и на этот раз, не для меня.

Вечно любимая, вечно красивая,

Ты земля моя сирота,

Вечно желанная, вечно любимая,

ты обещала ждать, но не ждала.

– Как грустно. Мы чуть ли не каждый год ездили на юг к тётушке Лидии Константиновне – родной сестре папеньки. И там расцветали акации. У них такой чудный тонкий неповторимый запах. Ни с чем несравнимый.

Эта баркарола вернула меня туда. Напоила прекрасными моментами. Напомнила золотое время моего детства и юности.

Как это упоительно! – восхищалась Шурочка.

– Ты загрустила, Алессандра? Не надо, друг мой. Придёт время, твой папенька, князь Осипов, успокоится, смирится. Я верю. Мы навестим твоих родных и места столь дорогие твоему сердцу, – внушал и успокаивал Рауль Шурочку.

– Ты думаешь, он когда-нибудь смирится с моим побегом? – спросила Шурочка, глядя в глаза своему избраннику.

– Я очень на это надеюсь, ибо понимаю, что тебе без них и без любимых мест трудно будет, – с надеждой высказался Рауль.

Гондольер, услышав рассказ Шурочки, вступил в разговор:

– Вы правы, синьора. Стихи этой баркаролы написал мой друг. Он родом из России. Из тех мест, которые описаны в баркароле.

– Давно Ваш друг живёт в Италии? – спросила Шурочка заинтересовано.

– Давно, синьора. Думал, привыкнет. А он всё тоскует по родным местам. Это одно из его ностальгических стихотворений. Мне оно очень понравилось, легло на душу, и я сочинил для него музыку. Получилась итальянская баркарола, – рассказывал гондольер. – Вот и Вы взгрустнули. Заговорил я Вас. Буду петь. Это куда приятнее, – завершая диалог, сказал гондольер.

Предсказание, перевернувшее всю жизнь

На причале, откуда ни возьмись, появилась толпа цыган. Одна бойкая шумная цыганка внезапно оторвалась от толпы, подошла к Раулю и Шурочке.

На ней была большая чёрная шаль с длинной бахромой и много разноцветных украшений: бус, браслетов, серьги. Она схватила Шурочку за руку и стала приставать:

– Красавица! Давай на судьбу твою погадаю.

Поначалу Рауль опешил от её наглости и учтиво попросил цыганку:

– Уважаемая, отойдите, пожалуйста, от моей супруги.

– А ты не прогоняй меня. Не прогоняй! Я скажу то, что твоя суженная знать должна. После этих слов цыганка вцепилась глазами в Шурочку и стала прожигать её взглядом.

Шурочка испугалась и отстранилась от неё.

– Так вот, – начала цыганка. – В твоей жизни всё сложится хорошо. Рядом с тобой будет любимый человек. Вы будете жить в полном согласии. Но один факт искалечит вашу жизнь, – она сделала акцент на последних словах.

– Попрошу Вас, милейшая, оставьте мою супругу в покое. В противном случае, я вынужден буду призвать стражей порядка, чтобы они освободили нас от Вашего насильственного вмешательства, – настоятельно требовал Рауль.

– Не кричи! – приказала она. Я же сказала, она должна знать правду, – настаивала цыганка, повышая голос, принуждая их слушать.