Бироновщина. Два регентства

Проскакавъ внизъ по Кадетской линіи до большого проспекта, Самсоновъ завернулъ по проспекту налво, а когда миновалъ нсколько линій, то взялъ опять направо и мчался такъ все впередъ, пока не достигъ Малаго проспекта.

Здсь въ т времена была еще почти сплошная дичь и глушь: кое–гд лишь убогій домишко, а то заборы, огороды или по–просту пустыри, поросшіе кустарникомъ.

Весь Малый проспектъ, и вверхъ и внизъ, точно вымеръ; свидтелей, значить, не было. Сойдя съ лошади, Самсоновъ потрепалъ ее сперва въ благодарность по ше; потомъ сорвалъ съ куста добрый хлыстъ (плетку во время паденія онъ потерялъ), повернулъ лошадь головой въ сторону большой Невы и вытянулъ ее хлыстомъ. Неприготовленная къ такому обращенію посл испытанной только–что ласки, она сдлала воздушный прыжокъ и ускакала вонъ.

Теперь только Самсоновъ оглядлъ свое платье: сверху до низу оно было забрызгано, замазано уличною грязью. Онъ взялся за голову: и картуза на немъ уже не было! Ну, какъ въ такомъ видъ предстать передъ фельдмаршаломъ?

На помощь ему пришла сама природа. Съ Ладожскаго озера нагнало дождевую тучу, закрапалъ дождь и вдругъ полилъ какъ изъ ведра.

Подставляя подъ ливень, какъ подъ душъ, то лицо и грудь, то бока, то спину, Самсоновъ смылъ съ себя вс слды улицы, а затмъ, въ виду сгустившихся уже сумерекъ, ршился двинуться къ конечной своей цли. Четверть часа спустя онъ входилъ подъ колоннаду крыльца фельдмаршалскаго дома. У входа горли два масляныхъ фонаря, а потому стоявшій за стеклянною дверью швейцаръ могъ хорошо разглядть всю неприглядную фигуру юноши, съ непокрытой головы и всей одежды котораго вода бжала ручьями. Поэтому же онъ встртилъ входящаго далеко нелюбезно:

— Чего лзешь параднымъ ходомъ! Еще наслдишь тутъ y меня…

— Ужъ не взыщи, почтеннйшій, — съ скромною развязностью извинился Самсоновъ, хотя сердце подъ камзоломъ y него сильно стучало. — Я къ его сіятельству фельдмаршалу по самонужнйшему длу. Ну, ужъ погодка!

— А картузъ твой гд?

— Картузъ?.. Да на мосту, вишь, втромъ съ головы сорвало и въ Неву снесло.

— Гмъ… — промычалъ съ нкоторою какъ бы недоврчивостью швейцаръ. — Да какъ я пущу тебя къ его сіятельству въ такомъ обличь? Тебя кто послалъ–то?

«Кого ему назвать? Назову–ка сына фельдмаршалскаго; вдь, онъ каждый день, почитай, дежуритъ въ Зимнемъ дворц.»

— Послалъ меня къ своему родителю молодой графъ; государыня его нынче дольше задержала…

— Почто же ты о томъ сряду не сказалъ? Ты малый, не финтишь ли?

Въ это время къ крыльцу подкатила карета.

— Да вотъ и самъ молодой графъ! воскликнулъ швейцаръ и выбжалъ на улицу.

Сквозь стеклянную дверь Самсонову было видно, какъ швейцаръ, открывъ карету и высадивъ своего молодого господина, началъ что–то наскоро ему докладывать.

«Смлость города берегь!» — сказалъ себ Самсоновъ и сталъ y самаго входа.

Такимъ образомъ, молодой Минихъ, входя, тотчасъ его увидлъ.

— Это онъ и есть? — спросилъ онъ швейцара.

— Онъ самый, ваше сіятельство.

— Ты что это наплелъ на меня? — обратился онъ къ Самсонову. — Да постой, лицо твое мн словно знакомо…

— Ваше сіятельство не разъ уже меня видли, — отвчалъ Самсоновъ и прибавилъ шопотомъ: — Присланъ я къ господину фельдмаршалу подъ кровомъ глубочайшей тайны, дабы чести его порухи не было.

— Отойди–ка, — сказалъ Минихъ швейцару. — Кто жъ это прислалъ тебя?

— Артемій Петровичъ Волынскій.

При имени павшаго въ немилость кабинетъ–министра молодой графъ поблднлъ и нахмурился.

— Ты, врно, съ письмомъ отъ него? — спросилъ онъ.

— Съ письмомъ; но мн велно передать его въ собственныя руки вашего батюшки.

— Я уже передамъ; а ты здсь обождешь.

И, взявъ письмо Волынскаго, сынъ фельдмаршала удалился.

Минуты ожиданія были для Самсонова томительны и страшны.

«А ну, какъ старый графъ не захочетъ ввязаться въ это дло и отошлетъ меня назадъ, или просто прикажетъ арестовать меня?»

Ждалъ онъ, пожалуй, десять, много двадцать минутъ, но протянулись, сдавалось ему, цлые часы, пока не явился наконецъ денщикъ и не повелъ его съ собой. Поднявшись по широкой, устланной ковромъ лстниц во второй этажъ, они черезъ пріемную прошли въ графскій кабинетъ. Освщался кабинетъ столовой лампой, покрытой большимъ абажуромъ, а потому въ немъ царилъ мягкій полусвтъ.

Старикъ–фельдмаршалъ сидлъ за письменнымъ столомъ въ кресл, но, несмотря на свои 57 лтъ, сидлъ по–солдатски браво, какъ говорится: точно аршинъ проглотилъ. Благодаря строгому образу жизни, правильныя черты лица его и теперь еще не расплылись, не обрюзгли. Съ головы до пятокъ онъ былъ такъ сухощавъ и крпокъ, что ему можно было предсказать очень долгій вкъ; здоровый организмъ его только больше все высыхалъ бы и становился бы оттого еще какъ бы прочне. Въ свтло–голубыхъ глазахъ его, почти лишенныхъ бровей, свтился сухой же и трезвый, непреклонный умъ; блдныя губы были скептически сжаты.

«Вотъ кто привыкъ повелвать!» мелькнуло въ мысляхъ Самсонова.

Графъ Бурхардъ Христофоръ Минихъ не даромъ началъ свою военную карьеру подъ начальствомъ двухъ знаменитыхъ полководцевъ: принца Евгенія Савойскаго и герцога Мальборугскаго. Затмъ онъ отличился, какъ инженеръ, постройкою въ ландграфств гессенъ–кассельскомъ канала между двумя рками; въ 1717 году поступилъ въ саксонско–польскую армію съ чиномъ генералъ–маіора, а въ 1721 году, по предложенію русскаго посланника въ Варшав князя Долгорукова, перешелъ навсегда на русскую службу, на которой сперва выказалъ себя достройкою Ладожскаго канала и учрежденіемъ перваго y насъ кадетскаго корпуса. Въ данное время онъ былъ президентомъ военной коллегіи, генералъ–фельдцейгмейстеромъ, главнымъ начальникомъ инженернаго корпуса, и, въ качеств генералъ–фельдмаршала, въ войнахъ съ врагами Россіи покрылъ русское оружіе неувядаемою славой.

Выславъ вонъ денщика, фельдмаршалъ подозвалъ къ себ Самсонова, приподнялъ абажуръ на ламп и, прищурясь, внимательно вглядлся въ лицо юноши, точно изучая его характеръ; а затмъ замтилъ по–нмецки сидвшему тутъ же сыну:

— Знаешь ли, онъ мн нравится.

— Осмлюсь доложить вашему сіятельству, — заявилъ тутъ Самсоновъ, — я понимаю по нмецки.

— А! Гд жъ ты научился этому языку?

Самсоновъ объяснилъ, что наслышался въ дтств отъ управляющаго имніемъ своихъ прежнихъ господъ, Шуваловыхъ, барона Врангеля и его дтей.

— Такъ ты, пожалуй, и говоришь тоже по–нмецки?

— По малости.

— Это облегчитъ еще дло. Но скажи–ка, какъ тебя пропустили ко мн? Вдь вс y васъ тамъ подъ арестомъ?

— Я, ваше сіятельство, не спрашиваясь, убгомъ убгъ.

И въ нсколькихъ словахъ онъ повдалъ о своей «скачк съ препятствіями».

— Прехвально; не даромъ же пишетъ Артемій Петровичъ, что ты — малый ловкій и умлый, въ одно ухо влзешь, а въ другое вылзешь, — сказалъ старый графъ и указалъ глазами на лежащее передъ нимъ на стол вскрытое письмо: — Знаешь ты, о чемъ онъ меня проситъ?