Бите-дритте, фрау мадам

Пока я неслась по лесу, выжимая остатки прыти из громко топающих ног, мысли, не сдерживаемые никакими преградами, несли меня на своих невидимых крыльях. На допросе придется крутиться, как уж на сковородке, и надеяться на профессионализм Челнокова. Странная штука память. Сейчас я могла бы во всех подробностях пересказать вечеринку, на которой в шутку подписала, подсунутые мне Павлом бумаги, из которых следовало, что с этой минуты он становится моим собственным адвокатом. Зачем ему это понадобилось, так и осталось загадкой, но на утро я смеялась вместе с ним над своей шатающейся из стороны в сторону подписью. Зато теперь на законных правах адвоката он будет сидеть рядом со мной в кабинете следователя и ни за что не даст меня в обиду. И я даже не вздрогну, когда лысый подполковник пройдет от меня с правой стороны, той самой, где наливается сейчас фиолетовым свечением совсем не маленький кровоподтек.

Успешно справившись с бегом по пресеченной местности, я, не тратя времени на восстановление дыхания и прощание с Романовским, буквально рухнула на сидение «Опеля». Но именно благодаря спешке к гостинице «Юбилейная» подкатила ровно в восемь часов. Проходя мимо администраторши и пребывая в мечтах уже под прохладными струями душа, я вдруг вспомнила, что ключ остался в номере на тумбочке. Интересно, Павел закрыл мою дверь? Может быть, он захочет отомстить мне и не отдаст ключа. Заставит идти на допрос в таком жутком виде?

Пока я мысленно прокручивала оправдательную речь, которую буду держать перед своим адвокатом, ноги самостоятельно привели меня к двери номера. Она оказалась открыта. Бросив беглый взгляд на пустую не заправленную кровать, я снова вышла в коридор и постучалась в номер Павла. Ответом мне было категорическое молчание. Похоже, мой адвокат, взбешенный ночным поведением своей подзащитной, самым натуральным образом сбежал, дабы уберечь имущество гостиницы от разрушительного действия взрывной челноковской натуры. Наверное, торчит сейчас возле РОВД и сходит с ума от каждой минуты ожидания. Ничего, подождет. Все силы мира сейчас не заставят меня отказаться от душа и чашечки черного кофе.Через полчаса, приняв в баре так необходимую мне дозу кофеина, я вышла на крыльцо «Юбилейной» и словно попав в нетающие льды Антарктиды покрылась мурашками с ног до головы. Слежка. Отличная профессиональная слежка. Я закрутила головой в поисках севших мне на хвост субъектов, не нашла, и даже зауважала своих противников. По всему выходило, что подполковники или даже сам Иловский решили организовать за мною наружное наблюдение. В сущности это меня не слишком смутило. Пусть смотрят. Мне нечего скрывать от своего народа. Тем более, что миссию свою я этой ночью выполнила и перевыполнила. А к Панфилову собиралась только к вечеру, и за это время мы с Павлом придумаем, как сбить шпиков со следа. Так что все идет хорошо и даже замечательно. Почему же тогда, сердце ноет и сжимается, будто передо мной не самая обыкновенная гостиничная лестница, а спуск в Дантов ад.

Увидев выходящую из гостиницы женщину, трое мужчин в видавшей виды «шестерке», припаркованной у соседнего здания, с сожалением собрали засаленные карты. Два, развалившихся на заднем сидении амбала потянулись за черными масками, мирно дремавшими у заднего стекла, а водитель аккуратно завел недавно прогревавшийся мотор. Осталось только плавно тронутся с места, подкатить к широкой лестнице, по которой устало спускалась черноволосая женщина, резко затормозить и…

–..! – выругался один из троицы, наблюдая за неожиданно возникшими на лестнице персонажами. – А эти откуда взялись?

– Да какая, мать вашу, разница! – отозвался его напарник. – Давай, шефу звони. Пусть он решает.

– Точно, – поддержал водитель. – Пусть шеф решает…

Быстро запикали кнопки мобильника, и вскоре в кабинете, укрытом от надоевших солнечных лучей тяжелыми темно-синими шторами, раздался телефонный звонок. Снявший трубку хмурый мужчина, выслушал льющиеся из нее сбивчивые объяснения, коротко отдал распоряжения и отключился.

– Ладно, поехали, – буркнул водитель. – Теперь без нас разберутся. Мне эта идея с самого начала не вкатывала. На глазах у всего города, почти у ментов под носом… А тут еще эти налетели…– Ну, так трогай, чего зря языком треплешь, – донеслось с заднего сидения, и обиженный водитель объехав, стоящую впереди «Оку», не быстро и не медленно покатил мимо гостиницы, краем глаза косясь на развернувшееся на лестнице действо.

Хмурый хозяин затемненного кабинета, еще немного покрутил в руках молчаливую трубку, потом опустился в широкое кожаное кресло и нажал на кнопку вызова. Явившийся через секунду огненно-рыжий помощник всем своим видом являл желание разбиться в лепешку, но выполнить любое задание раздраженного шефа.

– За то, что ты ее упустил, Максимушка, я спрошу с тебя потом… – услышал помощник начало неприятного разговора и поспешил раскаяться.

– Петр Петрович, но кто же мог предположить, что она, дав подписку, тут же смоется из города?

– Ты, Максимушка, ты должен был предположить! – рявкнул Иловский. – И ты должен бога благодарить за то, что сегодня утром она вернулась. Мне только что Толян звонил, спрашивал: как быть?

– Слава богу, – покорно согласился помощник Максим и на всякий случай уточнил: – Так они ее уже везут? И этот упрямец нам уже не нужен? Замучился я с ним, доходягой, чуть что – сразу вырубается. Может, его того…– Нет, – отрезал Иловский. – Они ее не везут. Возникли непредвиденные обстоятельства. И по завету великого вождя, мы пойдем другим путем. Поговорим с ней по душам. Кстати, он у тебя еще может говорить? Вот и отлично. Тогда набери номер гостиницы…

Я уже спустилась на три ступеньки и почти совсем думать забыла про слежку, как вдруг передо мной словно из-под земли возникла, недобрым словом будь помянута, журналистка Оксана. Руки ее уверенно сжимали небольшой диктофон, который она ткнула мне в лицо со словами:

– Почему вы похитили Алексея Панфилова? На кого вы работаете?

Кажется, она собиралась еще что-то спросить, но я, находясь не самом лучшем расположении духа, вырвала у настырной папарацци диктофон и уже подыскивала место, куда его можно зашвырнуть, но тут на лестнице стало очень тесно. Три оператора с профессиональными видеокамерами на плечах и столько же симпатичных молодых девушек, размахивающих микрофонами разных видов, сноровисто окружили меня, отрезая пути к отступлению. Редкие в этот час прохожие застывали с открытыми ртами, и медленно, но верно подтягивались к гостинице, привлеченные непривычным для Ухабова зрелищем.

Сообразив, что к обвинению в похищении может добавиться еще и порча чужого имущества, и иск за нанесение морального ущерба, я, оскалившись в недоброй улыбкой, протянула Оксане жгущий руку диктофон.

– Без комментариев! – громко заявила я, вспомнив, что именно этой волшебной фразой во всем мире отвечают на журналистскую осаду политические деятели и звезды шоу-бизнеса. Но не желающие отставать журналисты обступили меня еще плотнее. Чувствуя себя принцессой Дианой и Мадонной в одном лице, я пошла на прорыв и не спустилась, а скорее скатилась с лестницы, едва не попав под колеса проезжающей мимо «шестерки». Команда настырных репортеров отставала от меня на какие-то секунды. Мама дорогая, как же мне от них отвязаться?

Быстрым шагом я двинулась вдоль улицы, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды прохожих. Но команда преследования не отставала. Наверное, надо было вернуться в гостиницу и бежать через черный ход, но на такую капитуляцию перед Оксаной я никогда не поду! Вот если бы нашлась веская причина…

– Госпожа Евсеева! – неожиданно долетел до меня призывный крик. Кругленькая и какая-то домашняя администраторша призывно махала мне рукой из дверей «Юбилейной». – Вернитесь на минуточку!

Обрадованная таким замечательным предлогом, я быстро развернулась и, обогнув опешивших журналистов, как на крыльях взлетела по ступенькам.

– Вас к телефону! – приветливо улыбаясь, просветила меня администраторша, с любопытством поглядывая за оставшимися на улице репортерами, и указала на допотопную телефонную кабинку в самом темном углу холла.

Когда я открыла ее стеклянную дверь, крылья за моей спиной уже опали, а вспотевшая ладонь ухватила телефонную трубку крепче, чем спасательный круг. Звонить мне в гостиницу мог только Павел. Значит, разбор полетов начнется раньше, чем я ожидала. Но, может быть, это и к лучшему.

– Алло, – хрипло выдохнула я в мембрану. – Ну и чего ты молчишь, Челноков? Это же глупо молчать и дышать мне в ухо как прыщавый подросток.

– И действительно, – ответил мне приглушенный незнакомый голос, – молчать это очень глупо. Ты бы хоть поздоровался со своей подружкой, адвокат.

Кажется, я вскрикнула. Или мне это только показалось? В трубке послышалась какая-то возня, потом незнакомый голос стал гораздо громче.– Не хочет твой трахаль с тобой говорить. Придется, значит, мне за него отдуваться. Короче, слушай сюда, телохранительница. Мы тебе обмен предлагаем. Ты нам Панфилова сдаешь и за это забираешь адвоката, живого и местами здорового. Ну как? Согласна?

– Вы блефуете, – сквозь стук крови в висках я с трудом расслышала собственный голос. И не узнала его. Совсем недавно я слышала похожие интонации у Саши Панфиловой. Так монотонно и безразлично мог бы говорить оживший вдруг автоответчик. – На понт берете. Думаете, я вам поверю?

– Слышь, адвокат, она не верит, – голос снова отдалился. – Ну, чего ты стесняешься! Давай, передай привет своей подзащитной.

Вместо ответа, я услышала частое тяжелое дыхание, потом какой-то жуткий звук, от которого трубка едва не выпала из моей ослабевшей руки, и дыхание на том конце провода стало еще тяжелее и чаще.

Я знала, что Павел ничего не скажет. Даже «беги из города, дура!». Потому что отлично знает: стоит мне удостовериться, что его действительно похитили, я уж точно никуда не побегу. И чем все закончится одному богу известно.

Мне едва удавалось проталкивать в легкие ставший вдруг очень горячим воздух, а пересохшее горло отказывалось издавать членораздельные звуки. Я должна им сказать. Должна хоть что-то сказать, иначе… В этот момент в трубке снова что-то жутко хрустнуло, но вместо Павла закричала я:

– Я согласна! Господи, да согласна же!

– Прекрасно, – мой невидимый собеседник явно улыбался. – Принципиальной договоренности мы уже достигли. Теперь давайте оговорим детали. Вы скажете нам, где находится Панфилов и…

– Нет! – я даже замотала головой, как будто садист на том конце провода мог меня видеть. – В начале я должна убедиться, что с ним все в порядке. Что он хотя бы жив!

– Кто, Панфилов? – издевательски хохотнула трубка.

– Челноков. Мой адвокат. Я должна его увидеть! Иначе сделки не будет!

– Условия тут ставим мы. А ты не ори и слушай. Если ты сейчас скажешь, где Панфилов, то получишь своего адвоката еще тепленьким. Потом, боюсь, поздно будет…

– Да не могу я сказать, где Панфилов! – кажется, в голове у меня постепенно начали рождаться какие-то бледные подобия мысли.

– Ну, тогда… – угрожающе протянул голос.

– Нет, вы не поняли! Я не могу, потому что не знаю. То есть знаю, но не могу сказать. Я же в вашем районе почти не ориентируюсь. Только показать могу!

– Это как?

– Он в лесу прячется, – продолжала я торопливо. – Я тропинку знаю. А как объяснить не знаю. Я проведу вас! Но только если вы его с собой возьмете. А когда я доведу вас до места, вы нас отпустите.

Вместо ответа я услышала приглушенный разговор, и хоть ни единого слова не удавалось разобрать, но можно было не сомневаться, что звонивший передает мои условия Иловскому. Потом из-за треска помех до меня долетела фраза: «Одна баба и доходяга-адвокат, который от любого удара по голове вырубается. Никакого риска». Я задержала дыхание, неужели повезет?

– Ладно, уболтала, – снисходительно передали мне согласие Иловского. – Значит, так. Мы берем адвоката и через полчаса подъезжаем к гостинице. Твое дело отделаться от журналистов. Увидим кого с телекамерами – пеняй на себя.

– Журналистов не будет. А вот насчет милиции гарантировать не могу. У меня же сейчас допрос в РОВД, и если я не приду…

– Не дергайся. Допрос отменяется, – успокоил меня голос. – Значит, через полчаса…

Изо всех сил подавляя предательскую дрожь, превращавшую меня в колыхающийся студень, я медленно поднималась в свой номер. Это моя вина. Моя!.. Они ведь за мной приходили! А нашли его. И забрали, чтобы узнать, куда он меня спрятал. Господи, только не думать об этом, только не думать… Я ведь с ума сойду… Если бы я не оставила беспомощного Павла, медленно приходить в себя после меткого удара, он легко бы справился с Иловской шушерой. Они же ему и в подметки не годятся! Да он один мог бы раскидать четверых! Даже без оружия… Оружие…

Мысли играли друг с другом в пятнашки, то и дело, сталкиваясь, слипались и являли мне жутковатые гибриды лишенные всякого смысла. Оружие… В комнате Павла наверняка остался пистолет, но мне это не поможет. Обыска избежать не удастся. Не устраивать же перестрелку прямо на улице! Тем более, что они всегда могут заслониться Павлом…

Отдать им Панфилова? Его же они не собираются убивать. А теперь плевать мне на то, подпишет ли бизнесмен дарственную Иловскому или нет. Ведь маленький Пашка в полной безопасности и уже едет в пропыленном автобусе прочь от сумасшедшего немца, который… Что-то снова мелькнуло у меня в голове, как раз когда рука повернула ключ в двери моего номера. Ну, конечно! Бункер! Вот что интересует этого старого немецкого козла на участке Панфилова. Вот почему он предлагал моему нанимателю развивать совместный бизнес. Чтобы, не привлекая внимания, получить доступ к бункеру. Но ради горы ржавого оружия такие трюки не проделывают, а значит, за железной дверью бункера спрятано нечто более ценное. Значит…