Битва божьих коровок

А такого Забелин не любил и такому не верил.

И потом - против Спасского были только косвенные улики. И они никак не хотели превращаться в прямые. Орудие преступления так и не было найдено. Отпечатки Спасского на месте преступления тоже отсутствовали, хотя это было и не принципиально. За сутки можно было дезинфицировать и не такую площадь... Но на его теле не было найдено ни одной царапины. А ведь Мицуко оставила на ком-то свою метку!

Забелин перевернул страницу и без всякого удовольствия написал:

СПАССКИЙ ФЕЛИКС ОЛЕГОВИЧ

1. Болван (редкостный болван. Прим. мое. Забелин).

Ничего другого на ум не приходило, и первый пункт оказался единственным. Только болван (при условии, конечно, что он убийца) мог не позаботиться об алиби. Хотя бы о простейшем, для которого нужен один-единственный звонок какому-нибудь старому приятелю.

– Только болван (при условии, конечно, что он - не убийца) мог не проверить дом, вернувшись после двухдневного отсутствия.

Только болван (при условии, конечно, что он - редкостный болван) мог целую ночь провести рядом с трупом и даже ухом не повести. И даже не заглянуть к себе под раскладушку. И не почувствовать приторного запаха крови...

И уже не болван, а законченный идиот мог сторожить дом целый год и не поинтересоваться его историей.

А тут ещё улика, найденная на полочке в ванной в квартире Мицуко... Забелин пристегнул к ней несколько других улик. Которые добыл сам, незаконно, в обход дела. И попросил Крянгэ сделать по ним заключение. Теперь оставалось только ждать визита судмедэксперта.

...Крянгэ появился в конце дня, когда Забелин, загнавший себя в угол размышлениями по скользкому сатанинскому делу, рисовал в заветной тетрадке круги, ромбы и параллелепипеды.

– Работаешь?
– спросил он у Забелина.

– Пашу, - хмуро отозвался тот.
– Как конь педальный.

– Как кто?

– Такие игрушечные лошади, знаешь? G педалями. Вжик-вжик. Вжик-вжик. Ну, о чем нам нашептала экспертиза?

– Ты по поводу того, что мне дал? Слушай, где ты вообще это надыбал? Нос у Крянгэ подозрительно лоснился, что было первым признаком сжирающего эксперта любопытства.

– Сначала официальное заключение, - отрезал Забелин.

– Ну хорошо. Смерть гражданки Алексеевой Е. С. наступила в субботу вечером, между десятью тридцатью и одиннадцатью часами, в результате...

– Да сам я знаю, в результате чего!
– заорал на Крянгэ Забелин.
– Что дальше?

– А дальше у меня для тебя интересное известие, - улыбаясь, сказал тот.
– Незадолго до смерти девушка имела сексуальный контакт.

– Действительно интересное...

– Тебя, я смотрю, это совсем не волнует...

– Отчего же... Волнует. Сексуальные контакты являются моим приоритетом.

– Тогда продолжу. В каминной золе содержатся небольшие фрагменты ткани. Скорее всего - это одежда жертвы. Сожжена практически полностью. Кроме одежды, жгли ещё какие-то бумаги, довольно жесткие, возможно кусочки картона. На это указывает специфический состав пепла. Бумаги эти жгли уже после того, как одежда была уничтожена.

– Что еще?

– Теперь по поводу нитки, которую мы извлекли у неё из-под ногтя. Нитка - достаточно плотная, от красной фланелевой рубашки...

– Неужели кто-нибудь до сих пор носит фланелевые рубашки?

– Не кто-нибудь, а скорее всего убийца. Что касается микрочастичек кожи... Опять же у неё под ногтями... Экспертиза по ним займет чуть больше времени. Но к концу недели, думаю, справимся. А группу крови предполагаемого убийцы могу сообщить тебе уже сейчас. Четвертая группа, резус отрицательный...

– Н-да...
– Забелин откинулся на спинку кресла.
– А у самой жертвы?

– Вторая, резус положительный.

– А у Спасского?..

Крянгэ надолго замолчал. А потом произнес с едва скрытой досадой:

– Первая, резус положительный.

– И что мы имеем, Федор Игнатьевич?
– Что?

– А имеем мы полную задницу. Как я, впрочем, и предполагал. Да, если тебе интересно... Феликс Спасский длительное время состоит на учете в одном частном пикантном кабинете... После тяжелой травмы три года назад... Короче, он импотент... Во всяком случае, был им до последнего времени.

Лицо Крянгэ исказила гримаса, и он инстинктивно прикрыл рукой пах.

– На себе не показывай, - посоветовал Забелин.

– Бедняга...
– Крянгэ принялся интенсивно плеваться через левое плечо.

– Так что твое сообщение о романтическом соитии в жилу, как ты понимаешь... Ладно, оставляй мне это чертово заключение, я попозже с ним ознакомлюсь. Что с моей просьбой?

– Ну, наконец-то! А то заключение, заключение...

Крянгэ бросил на стол Забелина красную папку, присел на стул и принялся постукивать пальцами по ещё одной папке. Зеленой.

– Зеленый - цвет надежды. Колись, - воззвал следователь к эксперту.

– Может быть, ты мне объяснишь для начала?

– Все будет зависеть от того, что ты мне принес.

Крянгэ, невольно поддавшись торжественности момента, раскрыл папку и хорошо поставленным голосом взвыл:

– Начнем с волос. Структура образца "а", найденного в квартире убитой, и образца "б", предоставленного эксперту Крянгэ Ф. И. следователем Забелиным Д. К., абсолютно идентична. Из чего следует вывод, что волосы эти принадлежат одному человеку.

– Дальше.

– Пункт второй. Отпечаток большого пальца правой руки, обнаруженный на бокале в квартире убитой, и отпечаток, предоставленный эксперту Крянгэ Ф. И. следователем Забелиным Д. К., полностью совпадают. Из чего следует вывод, что отпечатки эти принадлежат одному человеку.

– Да... Одному человеку.

– И ты знаешь, кто этот человек?

Забелин поднялся и принялся ходить по кабинету.
– Возможно, Федор Игнатьевич. Возможно... И все равно, кем бы он ни был... Я не понимаю, как они попали в особняк! И он, и девушка... Свидетели утверждают, что к особняку никто и близко не подходил...

– Ну, на свидетелей в таких делах...

– Их было трое! Трое свидетелей. Ты понимаешь - трое. Они работали на открытой площадке, в том крыле, которое выходит на "Чертову мельницу". Я сам её видел... Оттуда хорошо просматривается вход в особняк... Начали в субботу, в восемь утра. Там же и обедали. И закончили в половине двенадцатого ночи. И никого в особняке не было.

– Стало быть, уходящего Спасского они тоже не видели?

– Нет. Но это не противоречит показаниям самого Спасского. Он ушел в половине седьмого, в сторону Юкков. Там вышел на трассу. Говорит, что поймал попутку. Так что видеть они его не могли. И вообще видели сторожа крайне редко, даже когда он был в доме. Спасский мог неделями не выходить из особняка. Слыл затворником.