Битва За Масть

– А я думал, они лысыми родятся...

– Вот так, голову держи...
– Оля поправила его руку, чтобы та поддерживала голову младенца. А Саша всматривался в крошечное существо и все не мог поверить. Неужели вот так, вдруг, еще вчера его не было, а сегодня уже настоящий человечек: реснички, белесые бровки.

– Оля, а он на тебя похож, - восторженно прошептал Саша. Он боялся говорить громко, хотя Ванька не спал, а вовсю таращился на папу. Настоящий человеческий детеныш.

– Я уже не могу без него...
– Оля погладила мужа по плечу, глядя на сына. Глаза ее наполнились слезами.

– Я люблю тебя, моя хорошая, не плачь, не плачь, ну...

– Ты где был? Я так тебя ждала...
– слезинка скатилась по щеке.

– Зайка, верь мне. Я не могу тебе сказать, где, но я не мог выбраться... Правда...
– Руки совсем онемели, ему хотелось обнять Олю.
– У, колени дрожат... Страшно, оказывается, детей-то иметь... Кать, возьми, а? Он осторожно передал Ваньку Катерине и наконец обнял жену.

– Что, Иван Александрович, напугал отца?
– Катя умело взяла кулечек и вышла из палаты на цыпочках.

* * *

В маленьком коридорчике, который отделяло от палаты стекло, стояли и смотрели на сцену встречи супругов Елизавета Павловна и Татьяна Николаевна.

– Учтите сразу: воспитание я возьму в свои руки. Хватит одного бандита в семье.
– Елизавета Павловна строго, поджимая губы, посмотрела на Сашину маму.

– Не смейте моего сына оскорблять!
– тихо, но твердо вступилась за сына Татьяна Николаевна. И добавила укоризненно: - Что ж вы за человек такой? У вас правнук родился...

Они не входили в палату, через стекло умильно и ревниво разглядывая, как Катя забирает ребенка у Саши.

– Оленька! Тебе не пора кормить?
– вздорная старушка все же решила показать, кто здесь главный.

– Она уже кормила, - успокоила ее Катя, закрывая за собой дверь. Девочки, - примирительно сказала она, - пойдемте пить чай. Пусть они тут полюбезничают, - она оглянулась на шепчущихся супругов...

* * *

– Я завтра заеду. Тебе что принести?
– Саша поправил уже успокоившейся Оле выбившуюся прядь.

– Напиши мне записку, ладно?
– вспомнила Оля о "потерянной" записке. Она твердо знала: мужья должны в роддом писать женам трогательные письма, так было во все времена.

– Напишу, - засмеялся Саша.

– Только не на компьютере, - предупредила Оля.

– Прямо сейчас напишу.
– Саша взял лист из стопочки, лежавшей на белой тумбочке, и быстро, но аккуратно, почти печатными буквами вывел на первой страничке: "ОЛЕНЬКА МОЯ".
– А остальное потом допишу, - пообещал он, отрывая листок. И махнул рукой.
– А это - для тебя!

По его знаку жалюзи на окне палаты как по волшебству раскрылись, и обомлевшая Оля увидела Сашину команду. Космос, Пчела, Фил и Фара, размахивая огромными букетами, дружно грянули:

– С днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван, с днем рожденья, Иван Александрович, с днем рожденья, родной!
– К их на удивление стройному хору присоединился и Саша, радостно подмигивая ей уже из-за стекла.

Она не могла не рассмеяться. Ну и шум они устроили в роддоме! Вот дуралеи, честное слово!

XXXI

В офисе не только прибрали, но и стол накрыли. Водка, икра, копченое мясо, колбаска, брусника Все как у людей. Человек родился!

Фил в газетной треуголочке, как заправский строитель, внес последнюю черту - подвесил люстру. Новехонькую, только из магазина. Старая во время обыска-разгрома рассыпалась на мелкие кусочки, омоновцы потрудились на славу. Орлы, да и только!

Но Саша и Фара не праздновали. Дела, дела. Саша, нервно затягиваясь, курил одну за другой. Фара казался спокойным, но его тонкие породистые пальцы нервно и быстро перебирали бусинки четок. Одну за другой, одну за другой.

– Фара, брат, я тебе сразу сказал. Это не катит, - терпеливо втолковывал Саша.
– Что ты уперся?!

– Ты мне брат, Саша, клянусь Аллахом! Но против своих я тоже не пойду. Ты это знаешь...
– Саша хотел перебить, но Фара остановил его решительным жестом.
– Дай досказать, я тебя долго слушал... Я между вами как на границе! Дома мне говорят! пускай Софет товар в Москве сбывает, и наши доходы увеличатся втрое. А что мне говорит Софет? Софет - значит, Белый...
– объяснил Фара.
– Да погоди!.. Он мне говорит: "Фара, брат, пошли подальше всю свою родню, потому что я в Россию дурь гнать не стану". Так?

Саша, конечно, понимал, что так. Но не мог он рассказать Фарику про Контору, Министерство, мать их, добрых дел. Не мог, и все тут! И - не хотел. Он находил все новые и новые доводы, стараясь быть убедительным.

– Я тебе тридцатый раз говорю! Наркота - не сигареты! Все сыплются на сбыте, на мелкой рознице. На хрена мне это надо?! Я два года отлаживал оптовую линию на Запад! И сейчас, когда все заработало, ты хочешь, чтобы я все бросил, послал на хрен?

Иногда именно этого ему и хотелось больше всего - послать всех. И Введенского, который день ото дня становился все требовательнее, в особенности. Но - коготок увяз.

– Саша, ты пойми, мне условие поставили.
– Фара решил открыть свои карты.
– Если я не улажу этот вопрос с тобой, они будут решать его по-своему.

– Здравствуй, жопа, Новый Год, - вскинулся Саша.
– Дошли до ручки совсем. Это что, стрелять меня будут?

– Будут, - уверенно ответил Фара.

– Не угрожай мне, Фарик!
– Саша с силой затушил сигарету в пепельнице и полез в пачку за новой. Черт, неужели всю пачку уже высадил?

– Я не угрожаю, - печально откликнулся Фархад, поднимаясь. Четки жалобно стукнули о край стола.

– Тем более. Угрожать мне бессмысленно.
– Саша через силу улыбнулся.

* * *

Перекрестье оптического прицела переместилось по стене дома и замерло, добравшись до нужного окна. В проем между жалюзи просматривался накрытый по-праздничному стол. За столом сидели Саша, Космос и Фархад. Они беззвучно шевелили губами, словно рыбки в аквариуме. Прямо как на ладони...

Поколебавшись, прицел остановился на Сашином лице, в перекрестье загорелась красная точка, и...

... сразу же, сквозь помехи эфира, стали слышны голоса: