Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Убедитесь сами, полковник.

Генерал Буде впустил Лежона в дощатый наблюдательный пункт, сколоченный из стенок шкафов и крестьянских ларей. Отсюда открывалась широкая панорама поля сражения; наблюдатель мог следить за всеми перемещениями вражеских войск, не подвергая себя излишнему риску. Лежон воспользовался предложением генерала и посмотрел через амбразуру на подступы к деревне.

Буде устало сообщил:

— Скоро на нас навалятся еще несколько полков. Эрцгерцогу не удалось прорваться через батальоны Ланна и эскадроны Бессьера, поэтому он решил ударить по Эсслингу, вполне обоснованно предположив, что его оборона слабее. Нас замучили бесконечные артиллерийские бомбардировки и ружейный огонь. Солдаты не выспались, голодны и начинают нервничать.

Лежон смотрел, как венгерские

полки в атакующем порядке приближаются к деревне. Скоро они обрушатся на хилые баррикады и мощной волной сметут их вместе с немногочисленными защитниками. Сильно потрепанная дивизия генерала Буде не сможет оказать должное сопротивление превосходящим силам противника. В гуще пехоты, в окружении гусарских меховых шапок со знаменем в руке ехал сам эрцгерцог, лично возглавивший штурм Эсслинга. Молчаливые часовые из вольтижеров с подавленным видом наблюдали за развертыванием вражеских войск.

— Доложите об этом его величеству, — попросил генерал. — Вы все видели и поняли. Если в ближайшее время я не получу помощи, нам конец. Захватив Эсслинг, австрийцы обеспечат себе выход к Дунаю. За тем лесом в ожидании своего часа роет копытами землю кавалерия Розенберга, через эту брешь она сможет прорваться к нам в тыл и отрезать от основных сил. В окружении окажется целая армия.

— Я уеду, генерал, но что будете делать вы?

— Оставлю деревню. В конце аллеи стоит большой хлебный амбар с толстыми каменными стенами, узкими окнами и дверями, обитыми листовым железом. Я уже приказал снести туда остатки боеприпасов и пороха. Попробуем продержаться там, сколько сможем. Это настоящая крепость.

В нескольких метрах от них упало пушечное ядро и с шипением завертелось, как волчок. За ним последовало второе, потом третье. Стенка дрогнула и обрушилась. По крыше побежали рыжие язычки пламени. Генерал Буде провел рукой по осунувшемуся лицу.

— Поторопитесь, Лежон, начинается...

Полковник вскочил в седло, но Буде положил руку на стремя:

— Скажите его величеству...

— Да?

— Что видели все своими глазами.

Лежон пустил лошадь галопом и вихрем помчался по главной улице Эсслинга. Глядя ему вслед, Буде пробормотал:

— Скажите его величеству, что он мне осточертел...

Генерал собрал офицеров и приказал барабанщикам играть немедленное отступление. При первых же звуках барабанной дроби вольтижеры оставили свои посты на баррикадах, в церкви, в домах и беспорядочной толпой собрались на площади. Канонада усиливалась.

Полторы тысячи человек укрылись в огромном амбаре и готовились к осаде. Стволы ружей торчали из оконных проемов, наполовину прикрытых ставнями, и чердачных слуховых окон; в распахнутых дверях зияли жерла пушек, еще утром втащенных в помещения первого этажа. Несколько пехотных отделений заняли позиции вокруг амбара в заросших травой канавах, за невысокими каменными стеночками, толстыми вязами. Деревня горела, от баррикад мало что осталось — пушечные ядра уже все разнесли в щепы. Ждать пришлось не долго. Спустя полчаса в конце аллеи и на соседних полях показались солдаты в белых мундирах с ранцами за спиной. Буде узнал штандарт гренадеров барона д’Аспре. Не дожидаясь, когда австрийцы подойдут ближе, он отдал команду открыть огонь. Первую волну атакующих артиллерия обратила в беспорядочное бегство, но густые шеренги неприятеля продолжали наступать со всех сторон. Артиллеристам не хватало времени, чтобы откатить дымящиеся пушки и перезарядить их. Свинцовый град косил вражеских солдат, но место павших в строю занимали другие, и атаки продолжались, захлебываясь у каменных стен амбара, превращенного в неприступную крепость. Буде плотнее прижал к плечу приклад ружья и выстрелил в офицера в серой шинели, зычным голосом отдававшего команды своим гренадерам. Офицер выронил изогнутую саблю и упал, но ничто, казалось, не могло остановить солдат в белых мундирах. Некоторые из них несли топоры и, оказавшись у стен амбара, принимались крошить закрытые ставни и двери. А внутри осажденные французы задыхались от едкой пороховой гари. Несколько человек стали жертвами рикошета: влетавшие в окна пули отскакивали от стен и ранили людей, находившихся в местах, закрытых, казалось бы, от обстрела. Присев на корточки, вольтижеры перезаряжали ружья, потом подбегали к окну и, не целясь, палили в напиравшую толпу, словно в стаю скворцов. Промахнуться было невозможно. И так

продолжалось раз за разом. Люди действовали, как механизмы.

Постепенно напор австрийцев стал ослабевать. С третьего этажа через приоткрытое окно Буде видел, что их ряды заметно редеют. Генерал скомандовал прекратить огонь, и когда пальба смолкла, все услышали знакомую барабанную дробь. Буде улыбнулся, потряс за плечи бледного, как полотно, молоденького солдата и закричал во все горло, не скрывая свой бордосский говор:

— Эй, ребята! Похоже, мы снова выкрутимся!

Вольтижеры распахнули ставни и сгрудились у открытых окон, с облегчением вдыхая свежий воздух. Из-за деревьев показались зелено-красные султаны фузилеров Молодой гвардии. Уланы бросали свои пики и выхватывали из ножен сабли, больше подходившие для ближнего боя. Сражение на глазах перемещалось в сторону деревни. С ружьем в руке Буде спустился вниз и вышел из амбара, чтобы встретить въезжавший во двор отряд кавалеристов. Офицер с пышным султаном на кивере спешился и доложил:

— Ваше превосходительство, генерал Мутон с четырьмя батальонами императорской Гвардии зачищает Эсслинг от неприятеля.

— Спасибо.

Переступая через лужи крови и трупы, Буде зашагал в сторону полуразрушенной церкви. Из-за кладбищенской ограды донеслись душераздирающие крики. Генерал вопросительно посмотрел на сопровождавшего его лейтенанта Гвардии, и тот ответил, что там режут глотки захваченным в плен венграм:

— Мы больше не можем обременять себя пленными.

— Но сколько их там?

— Семь сотен, господин генерал.

Боеприпасы подходили к концу у обеих сторон. Огонь ослабевал, отчего создавалось ложное впечатление затишья. На самом деле стычки по-прежнему продолжались по всему фронту. Противники сходились в убийственных рукопашных схватках, исход которых зависел от мастерства владения саблей, штыком или пикой. Однако в них уже не было прежнего размаха; противоборствующие стороны обменивались беспокоящим огнем, не давая окончательно угаснуть сражению, атаки потеряли остроту и, скорее, служили целям обороны или выравнивания линии фронта. Гренадерам Ланна стрелять тоже было нечем. Маршалу казалось, что вышедшая из берегов река предала его. В компании со своим другом генералом Пузе он прохаживался по небольшой ложбинке, защищенной от внезапных наскоков австрийской кавалерии плетнями, окружавшими соседние поля: на них лошади запросто могли переломать себе ноги.

Ланн расстегнул мундир. Солнце клонилось к горизонту, но жара по-прежнему стояла невыносимая. Маршал вытер мокрый лоб рукавом:

— Через сколько начнет темнеть?

— Часа через два или три, — ответил Пузе, щелкнув крышкой карманных часов.

— Мы не можем исправить положение.

— Эрцгерцог тоже.

— Значит, продолжаем умирать? Но зачем? Мы сражаемся уже тридцать часов кряду, Пузе, и я сыт этим по горло! Меня уже тошнит от войны.

— Тебя? Ты не получил ни царапины, и ты стонешь? Почти все твои офицеры ранены: Марбо с дыркой в бедре хромает, как утка, Вири получил пулю в плечо, Лабедуайеру картечина угодила в ногу, Ватвиль сломал руку, свалившись с лошади...

— Мы одурманиваем людей водкой, чтобы потом гнать на убой. Этот чертов Бонапарт нас всех тут угробит!

— Ты это уже говорил. Кажется, при Арколе?

— На этот раз точно...

— Ночью мы переправимся через Дунай на лодках и, если не опрокинемся, завтра утром будем в Вене.

— Пузе!

Вопль маршала перекрыл все другие звуки. Пузе с дыркой во лбу мешком рухнул на землю. Подбежавшие гренадеры лишь развели руками: у генерала не было никаких шансов, он умер мгновенно.

— Шальная пуля, — коротко констатировал один из них.

— Шальная пуля, — машинально повторил Ланн и, закрыв лицо руками, отошел от тела друга.

Бессмысленность этого сражения выводила его из себя. Маршала трясло от едва сдерживаемого гнева, когда он шагал в сторону штаба, расположенного в помещении черепичного заводика. Завидев канаву, заросшую густой травой, Ланн устало присел, потом вытянулся на спине и долго смотрел в высокое небо. Мимо прошли четверо солдат; на импровизированных носилках они несли накрытое шинелью тело убитого офицера. В нескольких шагах от Ланна они остановились и опустили носилки на землю, чтобы передохнуть. Порыв ветра откинул полу шинели с лица убитого, и маршал, узнав Пузе, как ужаленный, вскочил на ноги:

Поделиться с друзьями: