Бизнес - класс

Мясоедов хмуро покачал головой.

– Получили, конечно. Только повода для веселья не вижу. Чему радоваться? Они с нами много лет работают.

– Два, - уточнил Богаченков.

– Два в нашем бизнесе - тоже много, - Мясоедов будто ненароком повернул стул так, что Богаченков оказался за его спиной, - отсекая его тем от разговора.
– Люди привыкли. Компания привыкла. Опять же у них устоявшиеся отношения с одноклейкой. Все отлажено.
– Да это мы все как будто на совещании проговорили, - любезно припомнил Коломнин.
– К чему опять возвращаться?

– Потому что хочу от ошибки роковой уберечь. Ты же деловой человек, Сергей Викторович. Зачем так сразу ломать? Хочешь менять условия в свою пользу? Да, можно. Когда сильным станешь. Можно и теперь. Только аккуратно. Но - ломать зачем? Люди ведь. Интересы там. Давай переговорю с тем же "Магнезитом". Изменим цены. Разумно, конечно.

– Разумно и изменили, - Коломнин протянул ему прайс-лист с последними, утвержденными накануне у Фархадова отпускными ценами.

При виде их Мясоедов аж зацокал:

– Думаешь, если арифметику выучил, так и всю математику превзошел? Да кто такой скачок выдержит? Надо плавно. Половину хотя бы. Тоже трудно. Но - ко мне прислушиваются - переговорю, добьюсь.

– Не будет никакой половины, - Коломнин, потянувшись, отобрал у него прайс-лист.
– А будет эта цена.

– Глупые вы все-таки люди, - Мясоедов не погнушался развернуться, так, чтоб охватить взглядом и Богаченкова.
– Пришли, поломали. А дальше?

– А дальше в компанию пойдут нормальные деньги, - Коломнин намекающе придвинул к себе распухшую от бумаг папку.

– Ой ли?
– Мясоедов поднялся. Любезность Коломнина произвела на него самое негативное впечатление.
– А я иначе полагаю: нельзя разорить осиное гнездо и чтоб не покусали.

– Ничего. Бодягой подлечимся.

– Так это смотря скольких разорить. А то ведь и насмерть, - и Мясоедов, коротко кивнув, вышел.

– А казачок-то засланный, - хмыкнул Богаченков.
– Похоже, приходил делегатом.
– Похоже. И, кажется, нам объявлена война. Стало быть, мы на верном пути, - беззаботно подтвердил Коломнин.
– Чую, не миновать нам хорошей драчки.

Богаченков поднялся, значительно одернул пиджак.
– Сергей Викторович, вынужден официально заявить: если завтра же вы не согласитесь взять себе телохранителя, я лично пойду к Ларисе Ивановне. Пока беды не случилось.

– Тьфу на тебя.

Все эти участившиеся требования окольцевать себя охраной откровенно портили Коломнину настроение.

Но с утра Ларисы вопреки обыкновению на месте не оказалось. Не ответил и ее мобильный телефон. Зато к Коломнину зашла Калерия Михайловна и сухо потребовала, чтоб он немедленно явился к Салману Курбадовичу.

– Так он что, на месте?
– от удивления переспросил Коломнин: на часах было едва начало десятого. Но секретарша лишь презрительно сморщила носик. С момента появления в компании банковской, как она называла, группировки Калерия Михайловна не скрывала своего неприязненного отношения к Коломнину.

– Вас ждут, - нетерпеливо напомнила она, готовая его конвоировать.

В этом было что-то зловещее.

– Что ж, раз зовут, надо идти, - Коломнин поднялся, протянул руку, приглашая Калерию пройти вперед: роль подконвойного ему не приглянулась. И в этот момент зазвонил телефон.

– Сережа!
– он услышал задыхающийся голос Ларисы. Но даже не тон, а это непривычное в последнее время "Сережа" стали предвестником беды.
– Я из дома.

– Но почему не на работе? И потом мобильный...

– На работу не пустил Салман Курбадович.

– Что?!

– Не перебивай. Утром подбросили анонимку, что... в общем про нас с тобой.

– И что ты?
– Коломнин машинально опустился в кресло, не обращая больше внимания на требовательный взгляд Калерии.

– Я? Призналась. А что оставалось?

– Так и молодец! Давно пора было. Я как раз к нему иду и попросту попрошу твоей руки, - обрадованный Коломнин подмигнул ошеломленной Калерии Михайловне.
– Не вздумай! Он же не в себе. Я прошу. Выслушай, Сережа...

– Когда-то, да надо было. Все, пошел свататься.

Коломнин поспешно положил трубку.

– Ну что, дорогой конвоир, вперед за орденами?

И удивился, потому что в лице Калерии читалось теперь сочувствие.

– Насчет орденов - это вряд ли. Я на всякий случай валокордину подготовлю, - прикинула она.

Фархадов, совершенно неподвижный, съежился в объемистом своем кресле так, что от двери был почти неразличим.

– Вызывали, Салман Курбадович?
– нарочито бодро заявил о себе Коломнин.

Стараясь держаться естественно под тяжелым взглядом, уселся с противоположной стороны стола.

– Хочу доложить, мы тут с Резуненко новый договор на поставку конденсата заключили. Все в соответствии с вашими указаниями. На днях стартуем.

Собственный голос показался Коломнину фальшивым. Он поднялся:

– Салман Курбадович, хочу просить... и прошу руки Ларисы Ивановны Шараевой. Которую я люблю...

– Кто ты такой?
– глухо оборвал его Фархадов.

– Я?
– Коломнин беспокойно пригляделся к старику.
– Салман Курбадович, может, валидолу?

– Кто ты такой, чтоб набраться наглости к моей невестке?...Ты знаешь, кто был Тимур?

– Так ведь был. Я, как и все, сочувствую вашему горю. Знаю, что Лариса любила его. Но, Салман Курбадович, Тимур.. нет его больше. А Лариса, ей двадцать восемь. Она живая полнокровная жинщина.

– Слишком живая. Как выяснилось.

– А это уж не мы с вами. Это природа определяет. Невозможно всю оставшуюся жизнь ее при себе держать.

Фархадов отвел взгляд: возможно, именно так и собирался.

– Ей жить надо продолжать, Сарман Курбадович. Нормальной жизнью. А я люблю ее.

"И она меня", - хотелось дополнить ему. Но, щадя чувства отца, промолчал.

– И все сделаю, чтоб и она, и внучка ваша были счаст...

– Внучка моя! Тебе?
– Фархадов задохнулся.
– Ты же.. клоп, тля. Жалкий клерчишко! Нищий. Сколько у тебя есть денег? Пятьдесят? Сто тысяч долларов?