Блага земные

— Бог поможет, — сказал Сол. И ушел в молитвенный дом.

Надежда покинула меня. И, чтобы избавиться от лишних переживаний, я растормозилась, немного оторвалась от земли и стала смотреть на вещи с мягким юмором, который щекотал в носу, как будто я собиралась чихнуть. Скоро юмор вошел в привычку, я не могла расстаться с ним, если бы и захотела. Окружающий мир начал казаться мне… как бы это сказать… непостоянным. Стало ясно: у меня созревает решение уехать. Конечно, оставаться с ним дальше было невозможно. Теперь в тайном отделении кошелька при мне всегда был аккредитив на сто долларов. Я купила себе пару крепких туфель. Я не собиралась брать с собой ничего, кроме Селинды — мой багаж, любимый и обременительный. Когда же подует попутный ветер, который унесет нас с собой?

Теперь в фотостудии я иногда прекращала работу, словно ожидая порыва этого ветра, поднимала голову и, застывая в неподвижности, прислушивалась. И тогда клиент начинал откашливаться или шаркать ногами. Я спохватывалась и быстро подкатывала к нему фотоаппарат, который до сих пор не считала своей собственностью. Он принадлежал отцу. Это была его комната, со стен свешивались его пожелтевшие, свернувшиеся фотографии. Я была здесь временным постояльцем. Мои снимки, ясные и непринужденные, были отмечены тем изяществом, которое приобретают вещи, когда они не представляют для тебя особой ценности.

Глава 11

Приют Доротеи Уитмен — окруженный деревьями особняк — стоял на холме.

— Тс-с-с! — сказал Джейк, вглядываясь в здание приюта сквозь ветровое стекло.

Мы остановились возле ворот, увенчанных шарами из ноздреватого камня. Было шесть утра; мы оба не выспались и продрогли до костей. К тому же еще не позавтракали. Мы могли бы перекусить, но вместо этого Джейк занялся бритьем. Он брился без воды, лицо его стало красным и неузнаваемым. Куда разумней было бы заехать в придорожное кафе. Минди Кэллендер не было и в помине.

— Она так мне говорила, — сказал Джейк. — «Остановись у ворот, а я спущусь вниз». Разве это не ворота? Как по-твоему?

— Похоже, ворота, — сказала я.

— Может, речь шла о парадной двери?

— С какой стати она бы стала называть парадную дверь воротами?

— Видишь ли, если ей надо давать деру, мы должны подогнать машину поближе.

— По-моему, надо ждать у ворот, — заметила я.

— У меня разговор короткий, — сказал Джейк. — Жду еще пять минут, и едем дальше. Готов ошиваться где угодно, только не здесь.

Высоко на холме открылась массивная резная дверь особняка, и кто-то вышел. Издали казалось, что это маленькая заводная кукла. Ее круглый живот, точно яркий цветочный бутон, выступал вперед на добрых два фута. На ней была соломенная шляпка и что-то розовое, в руках — чемодан и какой-то темный сверток. Она шла, ни разу не взглянув в нашу сторону, шла осторожно, выбирая дорогу, опустив голову, так что нам был виден только верх ее шляпки.

— Это Минди? — спросила я Джейка.

— Нет, надзирательница.

— Но ведь я же понятия не имею, как выглядит Минди.

— Это она, Минди, — сказал он, — Вечно вырядится как чучело гороховое.

Минди уже подошла ближе, и видно было, как она одета: пестрый сарафан — совсем не подходящий для беременной женщины — с тонюсенькими лямочками на плечах. Поля шляпки окаймлены маленькими вышитыми сердечками. Сверток в руках оказался кошкой.

— Господа, еще и кошка! — сказал Джейк.

При этих словах Минди подняла голову и посмотрела на нас. У нее было круглое детское лицо с острым подбородком, распущенные до пояса светлые волосы. Метрах в трех от машины она остановилась, поставила чемодан, но не улыбнулась.

— Наконец-то! — вздохнул Джейк. Открыл дверцу и вылез из машины, — Привет, Минди! — окликнул он.

— Кто это там с тобой?

— Хм-м.

— Кто эта женщина, Джейк?

— Пока что она поедет с нами, — сказал Джейк. — Скорее лезь в машину.

— Как же я влезу, если дверца на цепи?

— Заходи с моей стороны. Поворачивайся, Минди. Они могут спохватиться в любую минуту.

— Да нет, все еще спят, — сказала Минди. Она обошла вокруг машины, волоча за собой на вытянутой руке чемодан и с трудом удерживая кошку.

Джейк отклонился в сторону, но не отступил.

— Имей в виду, никаких кошек.

— Но это мой кот.

— Послушай, Минди.

— Это же мой собственный кот.

Джейк потер нос.

— Ну ладно, ладно. Только смотри, держи его на коленях.

Джейк открыл заднюю дверцу, запихнул в машину ее чемодан и посторонился, чтобы она тоже могла сесть сзади. Минди не тронулась с места.

— Разве я буду сидеть не впереди? — спросила она.

— С какой это стати?

— Мы так давно не виделись, — а ты говоришь «с какой стати».

Минди вдруг приподнялась на цыпочки и свободной рукой обняла его за шею. Она действительно была крохотная. Только живот, от которого Джейк упорно отводил глаза, огромный.

— Нам надо так много обсудить, — сказала она и поцеловала его в уголок рта. Потом влезла в машину, тяжело опустилась на сиденье, повернулась ко мне и сказала: — Минди Кэллендер.

— Шарлотта Эмори.

— Ой, откуда взялась эта развалюха? Пылища — не продохнешь.

Может, она была и права, но я слышала только запах ее духов — приторный клубничный запах. Усевшись за руль, Джейк немного опустил стекло.

— Вас не продует? — спросила я у Минди.

— Нет, нет. У меня приливы.

— Что?

— Семь месяцев горю как в огне. Не могу спать под одеялом, не ношу свитеров. Это бывает редко, у очень немногих женщин, — она бросила взгляд на Джейка, но тот молчал. — Редко, но бывает.

Джейк завел мотор, и мы тронулись в путь.

— Это что за шум такой? — спросила Минди.

— Какой шум?

— Что это за машина, Джейк? Где ты только раздобыл ее?

— У друга.

— Ничего себе друг.

Она уселась поудобнее, прижимая к себе кота. Кот был рыжий, в разводах, со сверкающими желтыми глазами и обгрызанными ушами. Ему явно не нравилось, что его держат на руках. Он попытался было вырваться, Потом как будто смирился, но это только так казалось: глаза у него были широко раскрыты, кончик хвоста подергивался, и всякий раз, как Минди гладила его, он сбрасывал ее руку.

— Плимут, видно, предпочел бы остаться дома, — сказала Минди.

— Кто? — спросил Джейк.

— Плимут. Мой кот.