Блестящая будущность

Я бы никогда не поврилъ, если бы самъ этого не испыталъ, что по мр того, какъ Джо и Бидди приходили въ обычное веселое настроеніе, я становился все мрачне и мрачне. Я, конечно, не могъ быть, недоволенъ привалившимъ мн счастіемъ; но, быть можетъ, самъ того не сознавая, я былъ недоволенъ самимъ собой.

Какъ бы то ни было, я сидлъ, упершись локтями въ колни, а подбородкомъ въ ладони рукъ, и глядлъ въ огонь, въ то время, какъ т двое говорили про то, какъ я уду, и что они будутъ длать безъ меня. И когда я ловилъ ихъ взглядъ на себ (а они часто взглядывали на меня, особенно Бидди), я оскорблялся; мн казалось, что въ немъ выражается недовріе ко мн. Хотя небу извстно, что они не выказывали такого предположенія ни словомъ, ни знакомъ,

Наконецъ я всталъ и выглянулъ за дверь кухни, которая выходила прямо на дворъ и въ лтніе вечера стояла открытой, чтобы освжить горницу.

Боюсь, что самыя звзды, на которыя я тогда поднималъ глаза, казались мн бдными и ничтожными звздами оттого, что он свтили на деревенскую обстановку, среди которой я провелъ начало своей жизни.

Вечеромъ мы сидли за столомъ и ужинали хлбомъ съ сыромъ, запивая его пивомъ.

— Еще пять дней, — сказалъ я:- и наступитъ канунъ того дня! Они скоро пройдутъ.

— Да, Пипъ, — замтилъ Джо, голосъ котораго глухо звучалъ изъ-за кружки пива. — Они скоро пройдутъ!

— Скоро, скоро пройдутъ, — подтвердила Бидди.

— Знаешь, Джо, когда я пойду въ городъ въ понедльникъ и закажу себ новое платье, то скажу портному, что приду самъ за платьемъ или велю отослать его къ м-ру Пэмбльчуку. Мн непріятно будетъ, если на меня здсь станутъ глазть.

— М-ру и м-съ Гоббль пріятно было бы увидть тебя, Пипъ, въ твоемъ новомъ вид, - сказалъ Джо, искусно разрзая свой хлбъ, на которомъ лежалъ сыръ, на ладони лвой руки и глядя на мой нетронутый ужинъ, — точно вспоминалъ о тхъ временахъ, когда мы взапуски уписывали наши куски хлба съ масломъ. — Уопслю тоже было бы пріятно. Постители «Трехъ веселыхъ лодочниковъ» тоже были бы польщены увидтъ тебя въ нарядномъ плать.

— Но именно этого-то я и не хочу, Джо. Они поднимутъ такой гвалтъ… такой грубый и пошлый гвалтъ, что я просто буду самъ не свой.

— Ну, конечно, Пипъ. Если ты будешь самъ не свой…

Тутъ Бидди, кормившая сестру съ тарелки, спросила меня:

— А когда же вы покажетесь м-ру Гарджери, вашей сестр и мн? Вдь вы покажетесь намъ, не правда ли?

— Бидди, — отвчалъ я, не безъ раздраженія, — вы такъ скоры на языкъ, что за вами не угоняешься.

— Она за словомъ въ карманъ не ползетъ, — замтилъ Джо.

— Не торопитесь, Бидди; я хотлъ сказать, что платье мн принесутъ въ узл вечеромъ, — по всей вроятности, наканун моего отъзда.

Бидди не сказала больше ни слова. Великодушно простивъ ее и ласково пожелавъ ей и Джо покойной ночи, я пошелъ спать. Взглянувъ изъ окна, я видлъ, что Джо ходилъ по двору.

ГЛАВА XVII

Утромъ я совсмъ иначе смотрлъ на жизнь; я сталъ гораздо проницательне.

Посл завтрака Джо принесъ мой контрактъ, и мы бросили его въ печь, посл чего я почувствовалъ себя свободнымъ человкомъ. Одвшись въ лучшее платье, я отправился въ городъ, и вошелъ въ лавку м-ра Трабба, портного, который завтракалъ въ пріемной, помщавшейся сзади лавки; онъ не счелъ нужнымъ выйти ко мн, а призвалъ меня къ себ.

— Ну! — сказалъ м-ръ Траббъ, свысока и небрежно. — Какъ поживаете, и чмъ могу служить вамъ?

— М-ръ Траббъ, — отвчалъ я, — мн непріятно говорить объ этомъ, потому что вы можете принять мои слова за хвастовство, но я разбогатлъ.

М-ръ Траббъ сразу перемнился. Онъ бросилъ хлбъ, который намазывалъ масломъ, вскочилъ съ мста и, вытирая пальцы о скатерть, восклицалъ:

— Господи помилуй!

— Я отправляюсь въ Лондонъ къ своему опекуну, — продолжалъ я, причемъ какъ бы случайно вынулъ нсколько гиней изъ кармана и поглядывалъ на нихъ, и мн нужно модное платье на дорогу. Я желаю заказать его, — прибавилъ я, — не въ кредитъ, а на чистыя деньги.

— Мой дорогой сэръ, — отвчалъ м-ръ Траббъ, почтительно сгибая туловище, раскрывая руки и ршаясь дотронуться ими до моихъ локтей, — вы обижаете меня, говоря о деньгахъ. Позвольте мн васъ поздравить! Окажите честь и пожалуйте въ лавку.

Прикащикъ Трабба былъ самый дерзкій мальчишка во всемъ околотк. Когда я входилъ, онъ мелъ лавку и доставилъ себ развлеченіе, ерзая щеткой у меня подъ ногами. Онъ все еще подметалъ лавку, когда я вошелъ въ нее вмст съ м-ромъ Траббомъ и стукалъ щеткой обо вс углы и обо все, что попадалось на дорог, точно желалъ выразить этимъ (какъ я понялъ), что считаетъ себя равнымъ любому кузнецу живому или мертвому.

— Прекрати этотъ шумъ, — грозно произнесъ м-ръ Траббъ, — или я сверну теб шею! Сдлайте одолженіе, сэръ, садитесь. Взгляните, это довольный приличный товаръ, — продолжалъ онъ, развертывая кусокъ сукна на прилавк,- я вамъ его рекомендую, сэръ, потому что дйствительно это сукно высшаго качества. Но я покажу вамъ еще и другія. Подай мн нумеръ четвертый, слышишь! (Онъ обращался къ мальчишк приказчику необыкновенно грозно, боясь, какъ, бы этотъ разбойникъ не толкнулъ меня, пли не позволилъ себ другую какую-нибудь дерзость.

М-ръ Траббъ не спускалъ строгихъ глазъ съ мальчишки, пока тотъ не положилъ нумера четвертаго на прилавокъ и не отошелъ на приличное разстояніе. Посл того онъ веллъ подать еще нумера пятый и восьмой.

— Да не смй выкидывать никакихъ штукъ, — прибавилъ м-ръ Траббъ;-я за ставлю тебя всю жизнь каяться, озорникъ ты этакій!

Я выбралъ матерію для одежды при помощи совтовъ м-ра Трабба, и вернулся въ пріемную, гд съ меня должны были снять мрку. Хотя у м-ра Трабба была уже моя мрка, но теперь онъ сладкимъ голосомъ объявилъ, что «при существующихъ обстоятельствахъ, сэръ, она не годится, совсмъ, совсмъ не годится».

Посл того я пошелъ къ шляпному мастеру, къ сапожнику, въ магазинъ блья. Я зашелъ тоже въ контору дилижансовъ и взялъ себ мсто на субботу семь часовъ утра. Не было надобности, конечно, объяснять всмъ, что я разбогатлъ; но везд, гд я сообщалъ объ этомъ, купецъ переставалъ глядть въ окно на Главную улицу и вжливо мн прислуживалъ. Когда я заказалъ все, что мн было нужно, я направилъ стоны къ Пэмбльчуку; подходя къ его дому, я увидлъ, что онъ стоитъ въ дверяхъ.

Онъ ждалъ меня съ величайшимъ нетерпніемъ. Рано поутру онъ здилъ въ одноколк въ кузницу и услышалъ новость. Онъ приготовилъ завтракъ для меня въ пріемной и громко крикнулъ своему приказчику: «посторонись съ дороги!» когда проходила моя священная особа.

— Мой дорогой другъ, — сказалъ м-ръ Пэмбльчукъ, беря меня за об руки, когда онъ, я и завтракъ остались втроемъ, поздравляю васъ съ вашимъ счастіемъ. Оно заслужено, вполн заслужено!

Это было кстати сказано, и я нашелъ, что онъ говоритъ разумно.

— Подумать только, — продолжалъ м-ръ Пэмбльчукъ, посл нсколькихъ минутъ восторженнаго созерцанія моей персоны, — что я былъ смиреннымъ орудіемъ, которое привело къ такому перевороту! Какая чудная награда!

Я напомнилъ м-ру Пэмбльчуку, что надо держать все дло въ тайн, и сказалъ ему, что желаю, чтобы мое платье было прислано къ нему на домъ; онъ выразилъ свой восторгъ по случаю выпавшей на его долю чести. Я упомянулъ о своемъ желаніи избжать деревенскихъ толковъ и осмотровъ, и онъ превознесъ меня за это до небесъ. Никто, кром него, говорилъ онъ, не достоинъ моего доврія и…. тутъ онъ въ сотый разъ попросилъ позволенія пожать мн руку. Затмъ онъ напомнилъ мн наши дтскія игры въ сложеніе, то какъ мы вмст ходили подписывать контрактъ, въ силу котораго я сталъ ученикомъ Джо, и признался, что онъ всегда былъ моимъ любящимъ и лучшимъ другомъ. Если бы я выпилъ въ десять разъ больше рюмокъ вина, чмъ выпилъ ихъ за этимъ завтракомъ, то и тогда отлично бы помнилъ, что никогда онъ не былъ моимъ другимъ, и въ душ отрекся бы отъ этого. Но теперь я подумалъ, что онъ все-таки разсудительный, практическій и добродушный человкъ.