Блестящая будущность

Я смущенно проговорилъ, что то было давно, и что я тогда ничего не понималъ, и тому подобное. Эстелла улыбалась съ полнымъ спокойствіемъ и говорила, что не сомнвается, что я былъ вполн правъ, и что она была очень непріятная особа.

— А онъ перемнился? — спросила миссъ Гавишамъ.

— Да, очень, — отвчала Эстелла, глядя на меня.

— Мене грубъ и простъ? — сказала миссъ Гавишамъ, играя волосами Эстеллы.

Эстелла засмялась и поглядла на башмакъ, который держала въ рук, и снова засмялась, поглядла на меня и положила башмакъ. Она все еще обращалась со мной, какъ съ мальчикомъ, а я былъ совсмъ очарованъ.

Ршено было, что я пробуду у нихъ весь день, а завтра уду въ Лондонъ. Мы поболтали еще немного, и миссъ Гавишамъ послала насъ вдвоемъ гулять въ заброшенный садъ, говоря, что потомъ я покатаю ее въ кресл, какъ бывало прежде.

— Я, должно, быть, была странная двчонка, — сказала Эстелла:- вы не знаете, что я спряталась и глядла на вашу драку въ саду; но я это сдлала и была очень довольна.

— Вы меня щедро наградили.

— Неужели? — отвчала она, разсянно. — Я помню, что очень не взлюбила вашего противника за то, что его привезли сюда.

— Мы теперь большіе друзья съ нимъ, — сказалъ я.

— Да, я припоминаю; вы занимаетесь подъ руководствомъ его отца?

— Да.

Я неохотно подтвердилъ это, потому что мн казалось, что это придаетъ мн мальчишескій видъ, а она и безъ того обращалась со мной, какъ съ мальчикомъ.

— Посл перемны въ вашей жизни вы перемнили и товарищей, — сказала Эстелла.

— Конечно, — отвчалъ я.

— Иначе и быть не могло, — прибавила она высокомрнымъ тономъ, — та компанія, которая годилась для васъ прежде, теперь совсмъ не годится.

Хотя у меня въ душ не было большого желанія постить Джо, но посл этого разговора оно совсмъ пропало.

— Вы тогда еще не знали объ ожидающемъ васъ счастіи? — спросила Эстелла.

— Нтъ, я ничего не зналъ.

Я напомнилъ ей, какъ она выходила изъ дому и приносила мн пиво и мясо, но она сказала:

— Я не помню.

— Неужели не помните, что заставляли меня плакать? — спросилъ я.

— Нтъ, — отвчала она и покачала головой, озираясь кругомъ.

Я въ самомъ дл думаю, что она этого но помнила, и отъ этого такъ огорчился, что готовъ былъ заплакать, — и эти слезы были бы горше первыхъ.

— Вы должны знать, — продолжала Эстелла, снисходя ко мн, какъ къ мальчику, — что у меня нтъ сердца…

Я слыхалъ подобную болтовню и взялъ на себя смлость сказать, что я этому не врю; что я лучше знаю, что не можетъ быть такой красоты безъ сердца.

— О, у меня есть сердце, безъ сомннія, которое можно проколоть или прострлить, — сказала Эстелла:- и, конечно, если бы оно перестало биться, я перестала бы жить. Но вы знаете, что я хочу сказать. У меня нтъ мягкости, нтъ симпатіи, нтъ чувства… всякихъ такихъ пустяковъ.

Что такое пронеслось у меня въ ум въ то время, какъ она стояла и внимательно смотрла на меня? Что-нибудь, что я замтилъ въ миссъ Гавишамъ? Нтъ. Нкоторыми взглядами и жестами она напоминала миссъ Гавишамъ, какъ это часто бываетъ у дтей, которыя заимствуютъ многое у взрослыхъ, если неразлучно находятся при нихъ; впослдствіи, когда они вырастутъ, то длаются похожими на нихъ. И однако я не замчалъ сходства съ миссъ Гавишамъ. Я снова взглянулъ на нее, и хотя она тоже на меня глядла, но впечатлніе не повторилось.

Что такое это было?

— Я говорю серьезно, — сказала Эстелла, не то, чтобы нахмурившись ея лобъ былъ слишкомъ гладокъ), но какъ бы омрачившись, — если намъ суждено часто бывать другъ съ другомъ, то вамъ лучше сразу этому поврить. Нтъ! — повелительно остановила она меня, когда я собирался раскрыть ротъ, — я не отдала своего сердца кому-нибудь другому. Я не способна любить.

Мы вернулись въ домъ, и тамъ я съ удивленіемъ услышалъ, что мой опекунъ пріхалъ къ миссъ Гавишамъ по длу и вернется къ обду. Старинные подсвчники въ комнат съ заплесневлымъ столомъ были зажжены, и миссъ Гавишамъ сидла въ кресл и дожидалась меня. Я, какъ въ старину, возилъ ее вокругъ распадающагося прахомъ подвнечнаго стола. Но въ этой похоронной комнат Эстелла казалась блестяще и красиве, чмъ прежде, и я находился подъ ея очарованіемъ.

Время быстро проходило, наступилъ часъ обда, и Эстелла ушла переодться.

Когда мы остались вдвоемъ съ миссъ Гавишамъ, она шепотомъ спросила меня:

— Что, она красива, прекрасна? Вы восхищаетесь ею?

— Каждый, кто ее видитъ, долженъ восхищаться ею, миссъ Гавишамъ!

Она обвила рукой мою шею и наклонила мою голову къ себ.

— Любите ее, любите ее, любите ее! какъ она съ вами обращается?

Прежде, чмъ я усплъ отвтить (да и какъ бы я могъ отвтить на такой трудный вопросъ), она повторила:

— Любите ее, любите ее, любите ее! если она благосклонна къ вамъ, любите ее, если она оскорбляетъ васъ, любите ее. Слушайте, Пипъ! Я взяла ее въ пріемныя дочери затмъ, чтобы ее любили. Я воспитала ее такою, какою она стала, чтобы ее любили. Любите ее!

Она такъ часто повторяла это слово, что, безъ сомннія, знала, что говорила; но если бы это слово было не любовь, а ненависть, отчаяніе… отмщеніе… горькая смерть — то и тогда могло бы звучать не боле похожимъ на проклятіе.

— Я скажу вамъ, — продолжала она тмъ же страстнымъ шепотомъ, — что такое истинная любовь. Это слпая преданность, безспорное самоуничиженіе, безпрекословное подчиненіе, довріе и вра вопреки насъ самихъ и вопреки всему свту; любить — это значитъ предать себя всмъ сердцемъ и всей душой обманщику, — какъ это сдлала я сама!

Она проговорила это и дико вскрикнула; поднявшись съ кресла, она дико замахала руками въ воздух и упала бы, если бы я не подхватилъ ее на руки.

Все это произошло такъ быстро, что я не усплъ опомниться. Когда я усадилъ ее въ креслахъ, то почувствовалъ знакомый запахъ въ комнат и, оглянувшись, увидлъ своего опекуна.

Миссъ Гавишамъ увидла его въ одно время со мной: она (какъ и вс другіе) боялась его. Она постаралась успокоиться и пробормотала, что онъ такъ точенъ, какъ всегда.

— Точность прежде всего, — сказалъ онъ, подходя къ намъ. — Какъ поживаете, Пипъ? Не покатать ли мн васъ, миссъ Гавишамъ? Одинъ разокъ? Какъ вы сюда попали, Пипъ?

Я сказалъ ему, что пріхалъ, потому что миссъ Гавишамъ пожелала, чтобы я повидался съ Эстеллой. На что онъ отвчалъ:

— Ахъ! очень красивая молодая лэди!

Потомъ онъ сталъ толкать одной рукой кресло м-съ Гавишамъ передъ собой, а другую засунулъ въ карманъ панталонъ, точно карманъ былъ биткомъ набитъ тайнами.

— Ну, что, Пипъ! Какъ часто видли вы миссъ Эстеллу раньше? — спросилъ онъ, когда пересталъ возить миссъ Гавишамъ.