Близнецы на вкус и ощупь

…

В старой коробке от обуви под кроватью на втором этаже Норы, среди других сокровищ Джорджа, растворялась розовая камелия, пока не исчезла совсем.

Комментарий к Часть 32. Тайны Слизерина

Дорогие читатели, новая глава выйдет уже завтра.

========== Часть 33. Назови моё имя ¤ ==========

Комментарий к Часть 33. Назови моё имя ¤

Хот.

Гладь воды вытянулась вверх на мгновение и порвалась, когда из неё вынырнула голова Джорджа. Он тряхнул ей, как пёс, разбрасывая капли по поверхности озера и зажмурившемуся лицу Лаванды.

— Не наигрался ещё, щенок лабрадора? — Браун, смеясь, всплеснула руками воду в сторону лица близнеца. Он, словно аллигатор, прижался к глади и рывком схватил скользкую талию, что находилась под водой.

— Тащи сюда свои лапки, — мощные руки притянули девушку к себе и сцепились за спиной. Водяная каустика играла на телах, делая их похожими на чешуйчатую кожу озёрного народа или хитрые белёсые живые татуировки. Прогретый воздух обласкивал влажные тела, лишь иногда пуская по ним лёгкую зыбь прохладных мурашек. Они совершали повторный забег по плечам и рукам, когда две пары губ соединялись в нежном касании.

Стрекот кузнечиков на берегу почти оглушал растянувшегося на полотенце Фреда. Установив ультрафиолетовый купол заклинанием, тот не боялся сжечь свой прямой нос. Герметичный стакан с грейпфрутовым соком был воткнут в песок подле, на его трубочку то и дело норовили заползти муравьи. В числе студентов, не добравшихся до третьей группы, Фреду предстояло остаться в школе на две недели дольше, чтобы пересдать проваленные предметы, но сейчас его это не волновало: на кубиках пресса лежал любимый недочитанный комикс.

Вдалеке на торчавших из воды высоких деревянных подмостках, оставшихся от испытаний Кубка Огня, двигались две фигуры, высокая и округлая. Они то по очереди прыгали с разбега в воду, рождая фонтаны брызг, то группировались и какое-то время стояли так близко, что можно было решить, что человек там всего один. Приоткрытым глазом Фред наблюдал за веселящейся парой. Но как только они вдвоём надолго скрылись в отсеке для переодевания, парень отвёл взгляд и перевернулся на живот, подставляя теплу широкую спину. Кисть легла на полотенце около глаз, прижав ворсинки. Фреду не хватало чьей-то кожи под пальцами, этой сметанной мягкости, чего-то, что можно сжать в руке… Надо ждать сентября.

Плеск воды стих. Куда подевалась лохматая двоица, что только что возилась недалеко от берега?

Губы Джорджа сомкнулись на вершине груди, с которой был стянут мокрый купальник. Прелюдия, реверанс в сторону прогретого летним полуднем влажного от купания женского тела. Акт первый: готовься, я иду. Через просвет в роще, меж переплетённых ветвей виднелось покинутое парой искрящееся в лучах солнца Чёрное (совсем не бывшее сегодня чёрным) озеро. Спина Лаванды касалась берёзового ствола, стопы утопали в мшистом ковре, покрытом отломленными веточками, кустами черники и муравьиными тропинками.

Громогласное пение птиц, словно из сценки для детского мультика, контрастировало с остросюжетным рейтингом 18+. Ресницы Джорджа щекотали пухлый холмик, на кончике которого зубы нежно прикусывали влажный сосок. Запрокинутая голова гриффиндорки видела лишь голубое небо, целостность полотна которого нарушалась качающимися кронами светло-зелёных берёз.

Когда Браун рядом, всё казалось таким простым, словно кто-то переключил тумблер сложности уровня жизни на минимальный, а произносимые слова без сомнения были поняты ещё до того, как умолкал последних звук на губах Джорджа. За это и многое другое он был готов дарить ей всё, на что способен, по первому запросу. Браун была не просто близкой. Она была невербально верной.

Впервые в своей жизни Джордж начал использовать Оглохни на двери спален, потому что неприлично-прекрасные стоны Лаванды, заставлявшие его самого терять контроль над временем наступления финала, уже стали привлекать внимание прохожих однокурсников.

С самого раскрытия они не отлипали друг от друга, словно напитываясь энергией, так долго отсутствовавшей в резервах, через разговоры и мимолётные касания. А восстанавливаясь до стопроцентного заряда, выпускали его друг в друга через секс.

И очередной заряд искрил, желая вырваться наружу. Сегодня. Сейчас.

Мужские пальцы проскользили в запретную зону, бесцеремонно проигнорировав защищающий край трусиков белого купальника, заставив дёрнуться и порывисто вдохнуть. Когда он касается её там, она тлеет каждый раз, как в первый. Эти рельефные руки… На буднях изящно, но уверенно держащие палочку между средним и безымянным пальцами, сжимающие широкую биту для квиддича, проводящие скользящим движением по собственным медным волосам. Те же самые, что девушка влажно ласкает в своём рту по одному, когда наращивает амплитуду, двигаясь на Джордже верхом в один из недавних вечеров в спальнях. Они касаются Лаванды под тканью. Ныряют, скользя несколько раз сверху вниз, оживляя мягкие складки и создавая тёплую волну, заставившую ноги слегка подкоситься:

— М-мерлин… Д-да…

— Разве меня так зовут? — отрывается от горячего тела Джордж, надавив нежно на чувствительный, доселе не задействованный, клитор. Лаванда испускает писк, закусив пухлую губу. Уизли подхватывает её, чтобы развернуть спиной к себе, удерживая за талию. Продолжая работать пальцами по небольшой окружности, Джордж уже слегка улавливает запах её возбуждения, и воодушевляется дразнить дальше свою… свою. Подсохший пух золотистых волос щекочет его левую щёку.

— Продолжай, — всхлипывает девушка на вдохе, её дыхание становится чаще и порывистей, округлая попка, непроизвольно стремящаяся назад, наглаживает напряжённый член, едва умещающийся под тугими плавками. Градус уверенно нарастает, Джордж употребил всё своё отточенное мастерство, утопая в соках девушки. Он шепчет ей на ухо пошлости, описывая в красках, что сделает, как только они поднимутся в спальни. Её голова откинута на рельефное плечо, бархатистый голос вибрирует в перепонках, а терпкий запах кожи на скулах слаще коричных леденцов. Изнемогающий клитор отзывается пульсацией на каждое движение. Мелькают отрывками слова «коленях…», «между…» и, кажется, «свяжу».

Словно змея, сбрасывающая кожу, скользит тело Лаванды в его руках. Раздеть бы его окончательно, положить на песок, зарыв ступни поглубже, и войти, вышибая из Браун высокочастотные стоны.

Сначала он бы вдоволь насладился пейзажем тёмных округлостей сосков, подрагивающих от нарастающих толчков, потом — её объемных приоткрытых губ с влажной полоской в глубине, уже неоднократно самозабвенно ласкавших его член. Губы пересохнут до потери цвета, частые, прерывистые потоки воздуха высушат глотку до свиста в лёгких. Он опустит нежный поцелуй в ложбинку между грудей, чтобы затем живо уставиться в её совершенно не развратное и по-девичьи плавное лицо, обдавшись, словно кипятком, чертовщиной в глазах. Её пальцы обхватят входящий в себя ствол в тугое кольцо, возбуждение усилится двукратно, и он кончит первым, выскользнув из киски на последней секунде, чтобы пронаблюдать извержение на сексуальную белую кожу внизу, так жаждущую его внимания.