Близнецы на вкус и ощупь

Но словно сегодня под тестом был именно он. И как бы не испортить всё своей новообретённой чувствительностью, которая даже сейчас заставляла его мужское начало трепетать в предвкушении.

Солнце уже потухло за пиками елей на горизонте. Это будет ночь, конечно, ночь! Ведь это мы, мы — тьма, мы испорченные, оба, там нам и место. Казалось, совсем недавно Джордж был просто клоуном, но вдруг оказалось, что он — клоун Пальячи{?}[«Мужчина приходит к врачу. Жалуется на депрессию, говорит, жизнь груба и жестока, что он чувствует себя одиноким в угрожающем мире. Врач предлагает простой рецепт: «Великий клоун Пальячи сегодня в городе, сходите, это вас подбодрит». Мужчина взрывается слезами. «Но доктор», — говорит он — «Я и есть Пальячи». (КФ «Хранители»)].

Но в отличие от последнего…

Надежда. Второе слово, которое перестало быть лишь набором звуков в голове. Надежда растёт как красный мак под сердцем близнеца, она осязаемая. Сири — его надежда на то, что он — нормальный. И пусть через неделю всё сгорит, пойдёт прахом, сотрётся в пепел, но у него были, были эти несколько дней расцвета надежды! Ложась спать с которой, он словно обнимал маленького котёнка, которым был и сам.

Эхо, единственный свидетель вылазки, преследовало взволнованного близнеца на пути к месту встречи по тёмным туннелям и лестницам, отскакивая от жёстких поверхностей во всех направлениях. Фред сказал, что нужно сделать, когда окажешься у заветной двери внутри Башни старост, и вот её резное великолепие готово было впустить хулиганов, но лишь тех, которые выпытали у старост пароль под страхом потери ста очков факультету.

Из-за ближайшего поворота тотчас выплыл, не опоздав, чужой Люмос, и через мгновение бледное лицо Сири вынырнуло из тьмы, как из бассейна чернил.

— Ты снова в образе… — протянул разочарованно Джордж, узнавая волны волос, обрамляющие сердцевидное личико.

— Сказал надеть купальник, а куда меня привёл, в кабинет Дамблдора? — восхищённо уставилась на дверь Сири, проигнорировав реплику.

— Нет, это отложено на второе свидание, — хмыкнул Уизли, воспламеняясь вновь, как сухая солома, энтузиазмом, и легко щёлкнул девушку по носику пальцем. — Сосновая Свежесть!

Неслышно, словно соучастница проказы, отворилась дверь, и мягкий шум падающих капель донёсся из темной глубины.

— Люкс локус! — громадный канделябр над бассейном разгорелся эффектом домино, передав огонь от фитиля к фитилю сотне свечей, тут же обнажая просторную ванную комнату из белого мрамора и перламутра, которые ослепили глаза вошедшей вглубь пары. Наполненное душистой водой углубление в полу было похоже по цвету на мальдивскую лагуну, а окружавшие его золотые краны, украшенные камнями на рукоятках, казались диковинными драгоценными лианами, склоняющимися, чтобы испить живительной воды. Громадный стрельчатый витраж во всю стену напротив пропускал едва заметный свет тонкого серпа полумесяца.

Дверь за спинами вернулась на своё место, превращая изоляцию из ожидаемой в фактическую. Как в огромной жемчужине, стояли посреди ванной старост Джордж и Сири, вдыхая лёгкий запах сырости.

— А ты неплох в чарах, Уизли! — кокетливо девушка прижалась половинкой лица к его бицепсу, рассматривая, как упругие длинные пальцы перебрасывают палочку в позицию, в которой её легко убрать в карман.

Только тогда, в ярком свете полыхающей люстры, он заметил, что Сири непривычно одета не в белое. Более того, вместо платья на ней были джинсовые шорты, практически скрытые длинной футболкой.

— Ты необычно выглядишь сегодня.

Сири отошла на несколько шагов к ряду изящных шезлонгов из веток кокосовых пальм, на которых громоздилось несколько свежих пушистых полотенец.

— Мне нужно привыкать, что придётся открыться, поэтому я сделала цвет волос чуть ближе к натуральному. Теперь они не такие белые. А одежда, — она покрутилась, — это моя любимая «домашняя» футболка. Но ты её, конечно же, не узнаешь, потому что никогда не смотришь на меня.

Джордж покраснел, хотя в её голосе не было укора. Синяя футболка с крупной надписью Guns’n’Roses действительно ему ни о чем не говорила.

— Знаешь, за что я люблю Эксла Роуза? — вытянула руками девушка край майки, делая надпись ровной и читаемой. — За то, что он себе всё разрешил.

— Ну что, тогда welcome to the jungle*{?}[Песня: Guns?n?Roses — Welcome to the jungle]! — близнец сделал шаг и подхватил не ожидавшую такой проворности Сири. Очертания её фигуры, скрытые безразмерной футболкой, быстро были обнаружены блуждающими по ткани пальцами Уизли. Воспалённое долгим перерывом тело Джорджа разгоралось ярче, словно было готово вот-вот и вправду засветиться доступным глазу излучением.

Девушка изящно выгнулась в спине, ложась на руку гриффиндорца меж собственных лопаток, ощущая, как загустевает окружающий воздух. Джордж пробрался под футболку второй рукой, скользнув по неприятному на ощупь полиамиду купальника на груди.

— Какая досадная тряпка, — шепнул он ей в висок. — Нам нужно её устранить.

— А как же бассейн?

— Ты будешь купаться там голая, — парень потянул за невидимую завязку на спине, и узел распался.

Губы подруги стремятся наверх и ловят его, напряжённые, словно под током, чуть солёные. Она впервые целует именно Джорджа, а не его выдуманный образ классического мачо, по правде, гораздо более канонический и пресный, чем сам младший Уизли. По загривку пробегает холодок, и хотелось бы винить мрамор и конденсат, хотелось бы, да не хочется…

— Кто ты, Сири?

— Не сегодня, Джи. Я хочу последний раз… вдруг он последний. — Из-под футболки выпадает развязанный лиф, потерявший последний узел.

Блондинка отстраняется и направляется к ступеням, уходящим в прозрачную воду с голубым дном. Падают на кафель шорты с потёртостями, сняты одна за одной кеды. Ножки оживляют зеркало воды, погружаясь ниже с каждой очередной ступенью.

Меткий взгляд назад одним глазом через худенькое плечо цепляет Джорджа, словно рыболовный крючок, и, разуваясь на ходу, парень снимает брюки и рубашку, на последнем метре скидывает носки и погружается в негу тёплой, пробежавшей рябью от вхождения в неё Сири, воды. Его руки обхватывают её ягодицы, которые он торопливо оголяет, отодвигая трусики купальника с двух сторон к центру тела. Легко забрасывает ноги девушки за собственные бёдра, и их тела соприкасаются, рождая небольшую расходящуюся вовне волну.

— Кто тебя выдумал, Джордж? — произносит Сири тихо, лаская разморённым взглядом его широкие блестящие от воды ключицы и трапециевидную мышцу мощной шеи, на которой обосновалась одинокая тёмная родинка. Прилипшая к груди футболка фигурно очерчивает форму её затвердевших сосков, ведь в самом низу у купальника напряжение подсказывает, что он уже готов. Футболка чуть вздымается от водных вибраций, и твёрдый пресс гриффиндорского льва касается её животика.

Кончики светлых волос плавают на поверхности воды, а вот Сири уже утопает в таких же зелёных, как драгоценные камни этой комнаты, глазах впервые раскрытого перед ней близнеца. Это действительно он, и упругое тело чемпиона по квиддичу так близко, что видно, как пульсирует артерия за его ухом, пока фигурно вылепленные спортивные руки уверенно сжимаются на её ягодицах, вдавливая под пальцы нежную кожу. Его она хочет внутри себя, без остатка, без стыда и совести.

Горячий ловкий язык врывается в её рот, и всё нутро обжигает необузданным огнём, хочется простонать во все лёгкие, но она выпускает лишь короткое «М-мм!». Даже под водой это тело тёплое. Он — дракон, не иначе. Импульсивность, идеально заточенная в кузницах страсти, так бездарно запертая судьбой. Где же ты был…

Он задыхается, переключаясь на пальцы, сползшие с его шеи, вкушает их один за другим, ощущая языком уникальный рисунок подушечек. Целует в сгиб локтя, в кость плеча, обхватывает мочку. «Ты не уйдёшь отсюда одна», — трепещет внутри желание никогда больше не покидать её в неизвестности.