Близнецы-тираны

— Я пойду проверю, — торопливо говорю я. — Помни, Пэтти. Если что-то не так, звони в полицию.

Она кивает и исчезает в коридоре, ссутулив плечи. Я поднимаюсь по большой мраморной лестнице обратно в главный зал, и все мое тело напрягается, когда я сталкиваюсь лицом к лицу со своим близнецом. Паркер выглядит хорошо. Я не знаю, то ли это из-за самодовольной ухмылки, нарисованной на его лице, то ли из-за новой прически, которую он сделал, повторяющей мою.

— Так, так, так. — Он усмехается. — Посмотрите, кто прокрался сюда. Тебе здесь не рады, Кейд.

— Где Джун? — Кричу я.

— Я не знаю. — Он небрежно пожимает плечами, и я знаю, что он лжет. Как бы оно не было, но он тоже заботиться о Джун. Если бы он действительно не знал, где она, он был бы в такой же панике, как и я. Тогда я понимаю, что не могу доверять своему брату. Все, чего он хочет, это избавиться от меня… и добиться своего. — Где-то здесь, наверное.

— Где ты был?

— В компании. Сейчас я работаю с Джун. Это здорово. — Он ухмыляется мне.

Чертовски больно знать, что он работает в семейной компании, в то время как я вкалываю, чтобы снять свою дерьмовую квартиру, где я сейчас живу один. Кроме того, я знаю, что он лжет. Должно быть, он сказал горничной, что Джун ушла. Но мне он этого не говорит.

— Ты знаешь, что сегодня годовщина смерти папы? — Спрашиваю я.

— И что? — Паркер скрещивает руки на груди.

— Мы должны пойти засвидетельствовать свое почтение, — бормочу я, думая о склепе, который Рейчел построила на участке. Если я смогу застать Паркера там одного, я, черт возьми, смогу выбить из него правду.

— Я не испытываю никакого уважения к этому человеку, — отвечает Паркер.

— Что ты имеешь в виду? Ради всего святого, он же наш отец.

— Нет, Кейд. — Теперь Паркер шипит, приближается ко мне и тычет указательным пальцем мне в грудь. — Может быть, он был твоим отцом, но он никогда не был моим. Ему было насрать на меня.

Слова Джун, сказанные накануне, всплывают у меня в голове.

— Что ты говоришь? — Спрашиваю я, хотя не совсем уверен, что хочу это знать. Я знаю, когда Паркер лжет, и что-то подсказывает мне, что мне не понравится то, что он собирается мне сказать. Образ моего отца по-прежнему не запятнан, пока что. Но страдальческое выражение лица моего близнеца говорит о многом. Там есть что-то еще, еще одна часть истории, которую мне так и не удалось узнать.

— Скажи мне, Паркер. Я заслуживаю знать правду.

— Правду? — Он горько смеется. — Правда в том, что этот человек был гребаным слабаком. Боялся темноты. Боялся всего, что не было идеальной картинкой. Совсем как ты, Кейд.

— Я этого не боюсь. — Я пристально смотрю на него. — Я жил с этим всю свою жизнь, малыш.

— Не называй меня так. — Его голос злобный. — Никогда больше не называй меня так.

Я стону, проводя руками по волосам, а он смотрит на меня сверху вниз, мрачная улыбка тронула уголки его губ.

— Но на самом деле, ты прав. Давай пойдем к гробнице. Нам обоим нужно какое-то чертово завершение.

Я молча киваю, следуя за братом на улицу, где нас ждет гольф-кар, который мы использовали для передвижения по участку. Паркер ведет машину, а я сижу рядом с ним, размышляя обо всем. Через несколько мгновений мы подъезжаем к гробнице. Снаружи уже стемнело, темный полумесяц сияет над нами, освещая наш путь.

Паркер останавливает гольф-кар, и мы выходим. Атмосфера гнетущая, напряжение в воздухе ощутимо. Я хочу снова спросить его о Джун, но что-то мешает мне открыть рот.

— Мы скоро войдем, — говорит мне Паркер. — Но сначала нам нужно кое о чем поговорить.

— О чём?

— Июньская бабочка. — Я судорожно сглатываю, когда он произносит её прозвище, борясь с желанием сказать ему, чтобы он никогда не называл ее так. Он собирается осквернить прозвище, которое я ей дал.

— А что насчет нее?

— Я знаю, что ты влюблен в нее, Кейд. — Он ухмыляется моему удрученному выражению лица. — О, да ладно тебе. Это никогда не было секретом, не так ли? Я видел, как ты тосковал по ней в течение всех этих гребаных лет. Все знали.

— Кто тебе сказал?

— Это было очевидно. — Он небрежно пожимает плечами. Пока он говорит, я слышу слабый звук, но списываю его на плод своего воображения, не в силах разобрать слов. — Для всех, Кейд. Но это было неправильно. Все знали, что это неправильно, включая Рейчел. — Мое лицо вытягивается, и он смеется надо мной. — Удивлен, что я тоже знаю об этом? Мы с Рейчел были близки, помнишь? Она доверяла мне. Может быть, ей не следовало этого делать.

— Может быть, — бормочу я. — В любом случае, к чему ты клонишь?

— Вам с Джун никогда не суждено было быть вместе, — продолжает он. — Она принадлежит мне, а не тебе.

— Она не собственность, Паркер.

— Конечно, она моя. — Он легко смеется, и я борюсь с желанием придушить его.

Глядя на него сейчас, здесь, мне кажется, что я вообще никогда его не знал. Он как будто другой человек, что заставляет меня задуматься, всегда ли он был таким, скрывая от меня свою истинную сущность все эти годы.

— В этом, блядь, и суть, Кейд. Тебе нужно отойти в сторону. Ты должен позволить мне иметь свою собственную историю любви.

— Какая история любви? — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Она не любит тебя, Паркер.

Но потом в моей голове звучат слова Джун. Она сказала, что трахалась с ним. Она сказала, что он был лучше меня. Возможно ли, что это правда? Что Паркер наложил лапу на мою девушку?

— Она полюбит, — уверенно продолжает он. — В конце концов, она это сделает.

— Это отвратительно. — Я недоверчиво качаю головой. — Ты не можешь заставить человека влюбиться в тебя.

— Это ты так думаешь. — Он смеется. — А теперь давай. Давай зайдем внутрь.

Он отпирает двери, ведущие в гробницу. Мы поднимаемся по лестнице. Внутри темно, но Паркер взял несколько свечей и зажег их, чтобы направлять нас. Мы почти дошли до подножия гробницы, когда я замечаю ее. Я чуть не спотыкаюсь о ее тело, распростертое у подножия лестницы, и мои глаза расширяются, когда я понимаю, что это она.

— Джун? — Я опускаюсь на колени рядом с ней, сердце колотится, когда я беру ее безжизненное, усталое тело на руки. — О, мой гребаный Бог, Джун?

— Это верно, — говорит Паркер. — Вот она. Ты хотел найти ее, не так ли?