Блондинка? Брюнетка? Рыжая!

Побранившись вволю, они посидели некоторое время молча, глядя друг на друга.

– Моим родителям не терпится познакомиться с тобой. Они уже вернулись в Италию, - нежно произнес Франческо.

– Как себя чувствует твоя мама?
– поинтересовалась Эрин.

– Часто приходит на могилу Райфа. Ей тяжелее, чем кому бы то ни было из нас, - признался он.

– Цветы, которые она мне прислала, очень красивые. Я поблагодарила ее по телефону, милый. У нас состоялся довольно приятный разговор.

– Она обрадовалась новости о моем будущем отцовстве. Но, боюсь, для нее все, что касается меня, весьма тяжело, - задумчиво произнес Франческо.

– Что ты имеешь в виду?
– она непонимающе посмотрела на мужа.

– Уверен, мама не может видеть меня и не вспоминать о Райфе. У него уже никогда не будет детей. Должно быть, подобные мысли ее больно ранят.

– Знаешь, а ведь если бы Райф сейчас был жив, мы бы не встретились, ты бы не сидел у моей постели, не волновался о нашем малыше… - прошептала Эрин.

– Нет, мы бы обязательно когда-нибудь встретились, в этом я не сомневаюсь, - заверил супругу Франческо.

– Но у нас не было бы такой безумной, поспешной, замечательной свадьбы, милый.

– Пожалуй, в этом ты права, - согласился он.
– И знаешь, я предпочитаю жить в той реальности, где ты - моя жена и будущая мать моего ребенка.

– «Я, моя, мое» - порой мне нравится, как ты это произносишь, - улыбнулась Эрин.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Эрин очнулась от тяжелого сна. Она лежала и ждала, когда ее сердце перестанет биться так часто. Образы ночного кошмара непроизвольно всплывали перед ее мысленным взором. Она повернула тяжелую голову и всмотрелась в циферблат настольных часов. Было начало второго. В палате слабо светил ночник.

Эрин приподнялась на локтях и взбила подушку.

– Надеюсь, это только сон, - пробормотала она себе под нос.

– Больничные кровати плохо приспособлены для сна, - услышала она и невольно вздрогнула.

– Что ты здесь делаешь посреди ночи?

– Я уходил, - улыбнулся Франческо.

– Уходил, но…

– Прости, Эрин, я не хотел тебя будить, - сказал он, поднимаясь из кресла и подходя к кровати.

– Что происходит, Франческо?
– спросила Эрин.

Он лишь провел рукой по ее влажному, потному лбу.

– Франческо, - сурово обратилась она к мужу, - не держи меня за идиотку! Ты сторожишь меня, так ведь? Ты мне не доверяешь?

Он продолжал молчать.

– Можешь не беспокоиться, я ни на минуту не забываю о ребенке, он для меня важнее всего. Ты ведь не думаешь, что я представляю угрозу для собственного малыша? Все эти предосторожности, вроде дежурства у моей постели и найма нянечек, я считаю совершенно излишними…

– Ты закончила?
– улыбнулся Франческо.

– Ты считаешь меня плохой матерью, Франческо?
– спросила Эрин, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами.

– Более подходящей матери для моего ребенка я и представить не могу, родная. И мне даже в голову не приходила мысль о том, что ты можешь причинить ему вред. Прости, если заставил тебя так думать.

– Но ты сам сказал, будто я очень нервная и меня необходимо постоянно контролировать. Разве ты имел в виду не то, что мои волнения не полезны для малыша?

– На самом деле я боюсь за тебя, милая. Во всех промахах ты привыкла винить только себя. В этом мы похожи. Своим самобичеванием мы скорее усугубляем проблемы, нежели их решаем. Меня очень пугает твоя склонность к уединению. Когда ты предоставлена самой себе, твои страхи и подозрения беспрепятственно заполняют все твое сознание. Поэтому я предпочитаю находиться рядом.

– Тебя не просто понять, Франческо, - покачала головой Эрин.

– Помнишь, ты обвинила меня в эгоизме. Мне бы очень не хотелось соглашаться с этим, но, боюсь, ты совершенно права. До сих пор я думал о тебе лишь как о собственной жене, части меня, а не как об отдельном человеке с отличным от моего мнением. Знаешь, если бы я изначально принял все особенности Райфа вместо того, чтобы отождествлять его с собой, я бы намного раньше догадался, куда его могут привести переживания. Но я был уверен, что мы абсолютно одинаковы, и эта ошибка стала роковой.

– Ты продолжаешь думать, будто можешь все держать под контролем?

– Это заблуждение у нас с тобой общее, Эрин.

– Сдается мне, я совершенно тебя не знаю, Франческо, - прошептала она.

– Спрашивай, о чем хочешь, я открою тебе любой секрет.

– Это какая-то уловка, милый?
– рассмеялась Эрин.

– Спорим, после двадцати лет брака я сделаюсь самым скучным и предсказуемым человеком.

– Ты оптимист. Двадцать лет - это огромный срок, в течение которого может приключиться что угодно.

– А мне этот срок представляется одним днем, любимая. Засыпай, Эрин.

Эрин покинула больницу на вертолете.

Вертолет приземлился в аэропорту на площадке для особо важных персон. С борта вертолета супруги перешли на борт частного самолета, принадлежащего семье Романелли.

Эрин очень жалела о том, что пока не научилась по-настоящему наслаждаться роскошью. Она пробормотала:

– Я чувствую себя членом королевской семьи или звездой Голливуда.
– Девушка удобно устроилась в кожаном кресле и огляделась вокруг.

– Сегодня ты выглядишь волшебно, любовь моя, - восхищенно произнес Франческо.

И это было правдой, потому что новое шелковое платье цвета фиалок подчеркивало необычную красоту Эрин. Ее кожа сияла, волосы блестели на солнце, а глаза были наполнены таким светом, что при взгляде на жену голова Франческо кружилась, а сердце сладко замирало.

– Мы вместе, и это настоящее счастье!
– прошептал он.

В полете Эрин попросила чаю, а через некоторое время выпила вторую чашку.