Блондинка

– Это можно осуществить. С утра я должен быть в комиссариате - писать мои показания. Не можем ли мы встретиться после обеда?

– Чудесно. Здесь это в настоящее время нереально.

Может быть, где-то в другом месте?

– Приезжайте ко мне, - сказал я, надеясь, что она перестанет наконец ходить вокруг да около.

– Прекрасная идея, - с жаром подхватила она.
– Когда вам удобно, лейтенант?

– - Если в четыре часа?

– Идет, сегодня в четыре. До свидания.

Я услышал легкий щелчок. Она повесила трубку.

– Что она хочет у меня выклянчить?
– спросил я громко, ощупывая небритый подбородок, повесил трубку и пошел в ванную.

Я совсем забыл, что теперь я должен смотреть, куда ставлю ногу: через секунду я опять оказался на брюхе.

Я тяжело поднялся и сосчитал: семь чемоданов; они валялись на полу, как и вчера.

Дверь ванной слегка скрипнула, и оттуда вынырнула Тони. На ней было одеяние, модное в этом году в турецких банях: полотенце. Полотенце было маленькое, а Тони большая.

– Привет!
– бросила она мне, лучезарно улыбаясь.

Я взглянул на часы: одиннадцать.

– В принципе, вы должны были уже быть в Лас-Вегасе, - холодно сказал я.

– Я прозевала свой самолет. Но будет другой. Я приготовила кофе, он в кухне.

– Да, но у меня здесь свидание в четыре часа.

– Правда?
– сказала она, подмигивая.
– Вы, можно сказать, очень занятой человек.

– Будьте ко мне добры и улетайте до четырех часов.

– Ну конечно! Не думаете ли вы, случайно, что я навязываюсь вам?

– Я сказал бы - нет, если бы был уверен, что вы нормальны, - сказал я с сомнением в голосе.

– Вы будете принимать душ?
– спросила она.

– Я всегда принимаю душ, - раздраженно ответил я.

– Сейчас, я хочу сказать?

– Да.

– Тогда возьмите это, - сказала она небрежно и бросила мне полотенце.
– Ловите!

Я поймал полотенце на лету и замер на мгновенье.

У Тони была самая тонкая талия, которую я когда-либо видел у девушки. Может быть, она казалась такой по контрасту. Вероятно, я должен был сказать, что у нее самые большие... Я закрыл глаза.

– Сначала надо выпить кофе, - сказал я умирающим голосом и кое-как потащился в кухню.

Через полчаса я был готов к выходу. Тони поставила на проигрыватель пластинку "Фрэнки". Она была одета в белую полотняную юбку и ярко-красный шелковый корсаж. У двери я обернулся:

– Вы не знаете, где может прятаться Фарго?

– Бедняга Кент! Ему лучше стать покойником. Без него его заведения никогда не будут такими, какими были. Он, знаете, очень опытный директор!

– Не нужно было мне задавать этот вопрос. Во всяком случае, я не увижу вас здесь в четыре часа.

– Эл!

– Что еще?

– Это прощание любовника?

– Не совсем. Не хватает роз.

***

Я поехал в комиссариат диктовать свои показания, касающиеся Дженис Юргенс - Мэнди Морган. Я ждал, пока они будут отпечатаны, чтобы подписать. Я узнал, что Фарго все еще в бегах. К полудню я вышел из комиссариата и поехал в бюро шерифа.

Когда я появился там, Аннабел Джексон подняла голову и посмотрела на меня поверх машинки.

– Ну-ну!
– произнесла она нараспев.
– Наша хитрая ищейка с заспанными глазами! Вы пришли за своей косточкой, лейтенант, или собираетесь опять капать шерифу на мозги?

– Я просто войду, - ответил я тоже нараспев, - ни у кого ничего не спрашивая, даже не говоря ни слова...

– И за это ему платят! Звезды телевидения, звезды Голливуда, подружки бандитов в золотых бикини...

– Берегитесь, как бы не вскочил ячмень! Замочные скважины - это вредно: дует, знаете ли!

– Шериф в кабинете, лейтенант, - сказала она, внезапно заледенев.
– И если вы вывихнете ногу, входя, я обещаю вам, что буду ржать до упаду.

Я постучал в дверь Лейверса и вошел.

– Рад вас видеть, Уилер, - сказал шериф.
– Садитесь и возьмите сигару.

– Такой прием отдает поцелуем смерти, - сказал я недоверчиво.
– Вы знаете, что я не курю сигары.

– Вы думаете, что я предложил бы вам сигару, если бы вы их курили? возразил он.

Я успокоился. Я снова видел перед собой подлинного Лейверса.

– Вы читали утренние газеты?

– Я только что встал, шеф. Вы слишком многого от меня хотите.

– Все прошло очень здорово, действительно здорово, - сказал он с удовлетворенным видом.
– Мы поровну разделим славу с отделом убийств.

– Поздравляю, шеф, - вежливо сказал я.

– Вскользь отметили, что некий лейтенант Уилер, временно прикомандированный к службе шерифа, участвовал в расследовании. По крайней мере, в первом выпуске...

– К счастью, они его затем ликвидировали, потому что, если я буду продолжать получать газетные вырезки, мне придется снять другую квартиру. Мне негде будет спать.

– Когда схватят Фарго, все дело закроется, - сказал он.
– Он, может быть, сейчас уже во Флориде.

– Возможно. Не могу ли я вернуться в отдел убийств, шеф? Мне там больше нравится. Я вздыхаю по делам действительно сложным, вроде богатых пьяниц или дамочки, которая сообщает по телефону, что она пришила своего мужа, и просит забрать их обоих...

– Я использовал свое влияние в вашу пользу, - сказал любезно Лейверс.
– Вы можете уехать на уик-энд.

Можете не появляться в этом кабинете до понедельника.

– Спасибо, - сказал я, ошеломленный.

– Во всяком случае, - ухмыльнулся он, - вам нужно немного времени до завтрашнего вечера, чтобы прорепетировать.

– Репетировать?

– А может, и не надо, - скалился он, - вы природный скоморох.

– Не могу ли я задать нескромный вопрос, шеф, - о чем вы, в сущности, говорите?

– Вы не в курсе?

– Я искрутил все мозги, чтобы понять, - сказал я, - но до меня так и не дошло.

Он откинулся на спинку стула и загоготал. Он хохотал не переставая и наконец так стукнул кулаком по столу, что календарь изобразил летающее блюдце.

– Я сохраню для вас сюрприз, Уилер!
– лепетал он прерывающимся голосом.
– Я совсем не хочу испортить эффект сюрприза! Проведите спокойно уик-энд!

– Единственное, что меня утешает, - это то, что вас с минуты на минуту хватит инфаркт!
– сказал я едко, затем встал и вышел, провожаемый взрывами его смеха.