Блудное художество
Шрифт:
– Нет, ваша милость, они там не любились, а только говорили, - вдруг объявила Феклушка.
– А ты почем знаешь?
– Бабы толковали.
– Так что же, бабы твои сквозь стенку видят, кто с кем любится?
– Не видят, а только они там не любились, - упрямо стояла на своем Феклушка.
– Сказывали, Марфа-то бесстыжая к нему в одной рубахе бегает, а только не любятся, разговоры ведут. Марфа-то хитрая! Коли бы хотела любиться - нашла бы место получше, чем кухня на огороде!
– И то верно… - задумчиво согласился Архаров. Он знал Марфу не первый год - она, промышляя скупкой краденого, могла
Уж не связан ли Скесов розыск с той сухарницей из блудного сервиза мадам Дюбарри, что принес Марфе никому не ведомый Овсянников?
Это уже было похоже на правду - Яшка напал на след сервиза, но что ж он никому в полицейской конторе не сказался?
– Ваша милость, коли он не вернулся, стало, попал в беду, - сказал Шварц.
– Надобно искать тело.
– Ахти мне!
– Феклушка взялась за щеки.
– Тебе бы только покойников искать, - буркнул Архаров.
– Может, жив еще.
– Был бы жив - пришел бы, как полагается, и оделся. Не может быть, чтобы он без кафтана и штанов, в нарушение всех приличий, где-то более суток пребывал живой. Он мог в самом крайнем случае прислать кого-либо сюда, или же к приятелю своему Петрову, или же сам к нему прийти под покровом ночного мрака…
– Так. Ты, выходит, полагаешь, что Скес уже плывет вниз по Москве-реке?
– Меня бы сие не удивило, - хмуро отвечал Шварц.
– Ахти мне, - повторила испуганная Феклушка.
Архаров повернулся к ней и посмотрел тем самым неприятным взглядом, от коего бабы взвизгивали, а особа деликатная могла и чувств лишиться. Феклушка лишь шарахнулась.
– Ты сейчас пойдешь домой как ни в чем не бывало, - велел Архаров.
– А за тобой следом пойдут два наши молодца. Ты им покажешь, как твой братец от тебя огородами пробирался к Марфе, и скажешь также, кто еще из соседок об эту пору коров в стадо провожает. Так понемногу и догадаемся, куда он подевался.
– Ваша милость!
– воскликнул Устин, вскочив.
– Мне! Мне дозвольте, Христа ради! Я справлюсь!
– Тебя послать - так, чего доброго, вдогонку за Скесом поплывешь…
– Ваша милость, я же жил в Зарядье! Я там многих знаю, и меня также помнят! Мне скажут!… Пустите, Христа ради!
Такая мольба была в Устиновых глазах, что Архаров подумал: у бывшего дьячка совесть нечиста, норовит как-то покрыть грех.
– Ступай, Фекла Балуева, подожди за дверью, - сказал он.
– И ты, Карл Иванович, ступай. А ты, Петров, останься.
Устин глядел в пол, пока Архарову не надоело молчание.
– А ну, выкладывай все начистоту, как на исповеди! Что ты знаешь про тайный Яшкин розыск! На кой хрен ему карета графа Матюшкина? Как ко всей этой дряни Марфа приплелась?
– Ваша милость, я не знаю, Христом-Богом - не знаю!
– воскликнул Устин.
– А что ты знаешь? Для чего ты так рвешься Скеса искать?
– Ваша милость… Это… это дело божественное… Он ведь из-за меня в беду попал…
– Ну, ну, как это - из-за тебя?
– Я, ваша милость, с ним разговаривал, молитвы ему переписывал, а он… а я… он ведь теперь и помолиться-то не умеет
из-за моего нерадения!…До Архарова не сразу дошло, что Устин, как всегда, взвалил на себя тяжкий крест просвещения заблудших душ - на сей раз Яшкиной души.
– Более - ничего?
– Так это ж, ваша милость, главное!
– Вот отправлю тебя обратно во Всехсвятский храм дьячком или псаломщиком, - пригрозил Архаров.
– Я уж невесть что подумал. Ладно, ступай с той Феклой. Стой! Сыщи Федьку. Я знаю, он, дурак, от меня прячется. Скажи - я велел ему с вами пойти. Тогда хоть спокоен буду, что и ты не сгинешь безвестно, оставив одни портки с башмаками…
Федька горел желанием загладить свою оплошность.
Кабы он не вообразил сдуру, будто бывший канцелярист так же стар, как Дементьев, то мог изловить мнимого полицейского Семена Елизарова, а тот бы при помощи Шварца выдал своего дружка с немецкой фамилией Фальк.
Он вцепился в Феклушку мертвой хваткой - даже за руки хватал, задавая на ходу бешеные вопросы.
Устин шел сзади, краснел и бледнел. Федьке зачем-то потребовалось знать, давно ли Феклушка привечает Скеса, часто ли он у нее ночует, как вышло, что именно в эту ночь он отправился следить за Марфой.
А шалой бабенке любопытно было иное. В Зарядье знали, что сам обер-полицмейстер не брезгует заехать к Марфе Ивановне, выпить у нее кофея. И Феклушка все сворачивала беседу на иное: а есть ли у Архарова постоянная любовница да не думает ли жениться?
За такими приятными разговорами дошли до Зарядья. Тут Феклушка опомнилась. Она вовсе не желала, чтобы соседки видели ее с архаровцами. Поэтому она пошла вперед, а Федька с Устином - сзади, как если бы ее знать не знали. Но сперва уговорились, чтобы Феклушка никуда из дому не уходила - мало ли для каких вопросов она потребуется.
Далее архаровцы вели себя как кавалеры, высматривающие прелестницу: наблюдали за Феклушкой через забор.
Она, зная, что за ней следят, ходила по двору, показывая те места, где Скесу удобно было бы удрать, пока она спозаранку провожала корову в стадо.
– Там у них лаз, - сказал Устин.
– Это они, поди, с теткой Настасьей и с ее Фроськой друг к дружке в гости бегают, там Настасьин огород, коли ничего не переменилось.
– А где Марфина вотчина?
– А вот поднимемся повыше, я тебе сверху покажу.
Они изучили ландшафт и поняли, что Яшка мог добраться до Марфиного огорода по пустырю.
– Вон и летняя кухня, - Устин показал на край дощатой стенки.
– Тут, стало быть, Марфа с кем-то встречалась…
– Пока наш мусью сны смотрел! Пошли, поглядим - может, найдем чего.
Находок не было, зато поняли, что именно через пустырь можно добираться до Марфиной летней кухни незаметно.
– Стало быть, тот кавалер точно так же шел и так же оттуда выходил, - сделал вывод Федька.
– Ну, теперь вспоминай всех соседок!
Устин посмотрел направо и налево.
– Тут я уж не знаю, кто живет. В чуму жили Сысоевы, а напротив - Малинины. Они вроде не хворали.
– У них корова есть?
– На что тебе?
– Вот дуралей! Коли есть корова - ее утром выгоняли в стадо. И хозяйка непременно что-то видела!