Блудный сын

Лосьон был не только увлажнителем, но включал в себя омолаживающее, смягчающее вещество с большим содержанием связывающих свободные радикалы витаминов. И если бы Рой оставил без внимания ступни, то представлял бы собой бессмертного, шагающего на ступнях старика. От такой мысли по его телу пробежала дрожь.

Как обычно, смазав лицо несколькими оздоровляющими составами, в том числе и кремом, обогащенным вытяжкой из эмбрионов обезьян, Рой несколько минут удовлетворенно разглядывал в зеркале свое отражение.

За несколько последних лет ему удалось полностью остановить процесс старения. Более того, он повернул этот процесс вспять и неделю за неделей наблюдал, как становится все моложе.

Другие заблуждались, думая, что сумели помолодеть на многие годы, но Рой знал, что его успех реален. Он добился желаемого результата, найдя наиболее эффективное сочетание физических упражнений, диеты, биологически активных добавок, лосьонов и медитации.

Последним ключевым ингредиентом стала очищенная моча новозеландского барашка, по четыре унции которой он выпивал каждый день. И заедал ломтиком лимона.

Его, конечно, радовало, что биологические часы пошли в обратную сторону, но он напоминал себе, что нельзя допустить, чтобы процесс этот зашел слишком далеко. Если он омолодит себя до двадцати лет и останется таким еще сотню, это будет прекрасно. Но если он вовремя не остановится и станет двенадцатилетним, радости от этого будет мало.

Прежде всего потому, что о детстве и юности у него сохранились только негативные воспоминания, и ему совершенно не хотелось вновь превратиться в подростка.

Одевшись, Рой прошел на кухню и принял двадцать четыре капсулы биологически активных добавок, запивая их грейпфрутовым соком. И уже собрался приготовить себе завтрак, когда внезапно понял, что теперь его жизнь лишена цели.

Последние два года он собирал анатомические компоненты идеальной женщины, сначала в городах, расположенных далеко от Нового Орлеана, в последнее время буквально рядом с домом. Но на Кэндейс работа его завершилась. Он вычеркнул из списка все пункты. Кисти, стопы, губы, нос, уши, груди, глаза и так далее… он ничего не упустил.

И что теперь?

Его даже удивило, что он не продумал заранее, а что будет делать дальше. Он не работал, поэтому не мог пожаловаться на отсутствие свободного времени; он стал бессмертным, а потому в его распоряжении была вечность. И мысль эта принесла новые тревоги.

Только теперь до него дошло, что все эти годы, пока он искал, находил и собирал компоненты идеальной женщины, подсознательно он отталкивался от очень простого постулата: как только его морозильник наполнится частями самой прекрасной женщины в мире, так сразу живая женщина, ее двойник, чудесным образом войдет в его жизнь. Собственно, и собирал он ее по частям именно для того, чтобы в жизни получить целиком.

Возможно, такой подход мог сработать. Возможно, в этот самый день в его второй половине, прогуливаясь по Французскому кварталу, он встретится с женщиной своей мечты, которая ослепит и покорит его.

А вот если этот день пройдет и он никого не встретит? А потом следующий, неделя, месяц… что тогда?

Он жаждал разделить собственное совершенство с женщиной, которая ни в чем бы ему не уступала. А пока такой момент не наступит, жизнь его будет пустой, бесцельной.

Появилась тревога. Он попытался заглушить ее завтраком.

Когда ел, его зачаровали собственные руки. Не просто прекрасные мужские руки, уникальные.

Но пока он не нашел свою богиню, не в кусках, а целостную и живую, без единого недостатка или дефекта, его безупречные руки не смогли бы ласкать совершенство, не смогли бы выполнить свое предназначение.

И тревога его росла.

Глава 39

На рассвете, когда поднимающееся солнце еще не коснулось цветных витражей, интерьер церкви Госпожи Наших Печалей прятался в тенях. Разгоняли их только подсвеченное распятие да горящие свечи в невысоких рубиново-красных стаканчиках.

Влажность и раннюю жару усиливали ароматы благовоний, запахи таллового жира и лимонного воска. Вдыхая этот коктейль, Виктор легко представил себе, что остаток дня будет потеть им изо всех пор.

Его шаги по мраморному полу эхом отражались от сводчатого потолка. Ему нравилась отрывистость этих звуков, они словно говорили правду удушающей атмосфере церкви.

До первой мессы оставалось еще полчаса, так что, кроме Виктора, в церкви находился только один человек — Патрик Дюшен. Он ждал, как ему и велели, на скамье первого ряда.

Мужчина нервно поднялся, но Виктор остановил его: «Сиди, сиди». В голосе слышались нотки нетерпения, словно обращался он к непослушному псу.

Волосы шестидесятилетнего Патрика поседели, лицо было словно у доброго дедушки, в глазах стояло вечное сострадание. Такой человек сразу располагал к себе, прихожане любили его, полностью ему доверяли.

Добавьте к этой внешности нежный, музыкальный голос. Теплый, легкий смех. Более того, он обладал искренним смирением человека, хорошо знающего свое место в структуре мироздания.

Отец Дюшен являл собой идеальный образ священника, которому прихожане с готовностью раскрывали свои сердца и на исповеди ничего не утаивали.

В Новом Орлеане католики, регулярно посещающие церковь, составляли немалый процент населения, вот Виктор и счел полезным, чтобы один из его людей выслушивал исповеди в церкви, прихожанами которой были многие влиятельные горожане.

Патрик Дюшен был одним из редких представителей Новой расы, которого клонировали по ДНК живого человека. Физиологически его, конечно, улучшили, но внешне он ничем не отличался от того Патрика Дюшена, который родился от мужчины и женщины.

Настоящий Патрик Дюшен сдал кровь, поучаствовав в благотворительной акции Красного Креста, и, сам того не желая, предоставил Виктору материал, по которому тот создал его копию. Теперь тело Дюшена гнило под тоннами мусора, на свалке, тогда как его Doppelganger [27] оберегал души прихожан церкви Госпожи Наших Печалей.

Замена настоящих людей двойниками сопровождалась риском, на который Виктор шел крайне редко. Хотя двойник мог выглядеть, говорить и двигаться точь-в-точь как оригинал, воспоминания последнего ему не передавались.

27

Doppelganger — двойник (нем.).