Блуждая в тумане

– Знаете сколько этот Игнатенко заплатил мне за помощь и молчание?

– Догадываюсь, но ведь информация и так конфиденциальная.

– Да, но я... я заметаю следы за такими как он.

Да, признаться, подробности она узнала только благодаря друзьям из полиции, и тем пришлось приложить немалые усилия, чтобы этот случай вылез на поверхность.

– Признаюсь, до Игнатенко мне никто таких денег и не платил, если не считать...
– он замялся, и Александра почувствовала, как учащенно забилось сердце.

– Людей, что привезли ту женщину.

– Да, блин, - ответ прозвучал совсем тихо.

– С нетерпением жду подробностей.

Он не решался, и ей пришлось ему помочь:

– Расскажу тебе, Петруша, один анекдот:

" – Доктор, меня совесть вконец измучила. Совсем спать не дает! Можно что-то сделать?

– Можно. Сейчас я Вам выпишу направление к прокурору, который выслушает и в случае надобности отправит в бесплатный санаторий " .

Он улыбнулся совсем безрадостно, помолчал еще полминуты и затем продолжил свой рассказ:

– С этими людьми я познакомился по чистой случайности два года назад. Я тогда только устроился сюда работать, - он откашлялся и продолжил, уже пряча взгляд.
– Была ночная смена. Я сидел в ординаторской и пил кофе. Это была уже сотая кружка кофе, и я туго соображал. Вместо активности у меня, напротив, появилась сонливость, и я так бы и уснул, положив голову прямо на стол, если бы не раздались крики.

– Кричали медсестры?

– Нет, кричал пациент. Истошно вопил. Орал, что если ему сейчас же не окажут помощь, то наша больница закроется к чертовой матери, а потом грозился вообще всех нас живьем сжечь. Ну, мне стало интересно кто там такой в приемной, и я спустился вниз.

Он нервно кашлянул:

– А внизу стояли двое: мужик лет сорока в очках и другой, постарше. Тот, что постарше истекал кровью. Ну, мне сначала так показалось. Уже в смотровой я разобрался, что на нем рубашка была красного цвета, а травма, так, несерьезная: резаная рана брюшной полости.

Александра удивленно приподняла брови:

– И это ты считаешь несерьезно?

– Рана была поверхностная. Для жизни не опасно. Когда я спросил, что случилось, тот, что в очках, ответил, что его друг случайно упал на нож. Как банально, правда?
– он усмехнулся.

Александра знала, что банальности чаще всего скрывают серьезные тайны. Всегда скрывают.

Петр продолжил:

– Я сделал все, что от меня требовалось. Работать пришлось одному: они напрочь отказывались от участия кого-либо еще из персонала, а потом попросили не рассказывать о том, что сегодня было.

– За это заплатили?

– Да.

– А другие работники, те, что присутствовали при их появлении? Им тоже заплатили?

– Нет. Все сделали вид, что очень заняты и разошлись по этажам. Те люди выглядели уж очень серьезными ребятами.

"С серьезными проблемами", - подумала детектив.

– И что потом?

– Я сделал вид, что их тут никогда и не было, а они отблагодарили меня деньгами.

Александра поднялась и медленно подошла к окну:

– Что было дальше?

– Такие визиты стали повторяться, только люди были другие, но тот, что в очках всегда был среди них, и мне снова платили.

– Почему именно тебе?

Петр улыбнулся:

– Тот, что в очках сказал, что со мной приятно иметь дело. В общем, видеть я их стал чаще, чем родную мать. Что ни ночь, то обязательно кто-нибудь явится. Что удивительно, приходили даже с элементарными царапинами. До сих пор не могу понять зачем? Там только йодом обработать или перекисью. Любой справится.

Александра задумалась. Вряд ли серьезные люди настолько любили больницу, что готовы были бежать сюда при любой возможности. Дело было в другом, только в чем она пока не понимала.

– Я, кстати, вспомнил, что они все разбирались в медицине.

Александра затаила дыхание. Пульс учащено забился.

– Подробнее.

– Ну, они приходили всегда по ночам, когда у меня голова уже туго соображала...

– Не оправдывайся.

Петр никак не отреагировал. Казалось, он полностью погрузился в воспоминания:

– В общем, я пару раз перепутал лекарства и в этих случаях меня поправляли. Эти люди знали большинство препаратов, при чем не самых распространенных, то есть, я бы сказал, даже известных лишь тем, кто связан с медициной.

Александра уставилась в окно:

– Рассказывай дальше.

– На какое-то время они пропали, а потом появились с той женщиной. Она была без сознания. Ее занесли прямо сюда.

– В ординаторскую?

– Да. Я тогда тоже был один.

– Что-то пытались скрыть, - Александра огляделась по сторонам, - здесь есть камера?

– Нет.

– Ты говоришь, она была без сознания. Насколько серьезными были травмы?

Петр молчал и смотрел сквозь нее. Так продолжалось не меньше минуты. Наконец, он ответил:

– Травм не было, по крайней мере видимых: никаких ушибов, синяков или тем более крови. Женщина просто спала. Я уверен, ей дали снотворное. От меня требовалось одно, чтобы ей выделили одноместную палату.

– И это все?

– И еще после того, как она придет в сознание, я должен был сообщить, что она попала в аварию и рассказать подробности, если она попросит, только она не просила. Она была тихой пациенткой.

Доктор улыбнулся и не произнес больше ни слова, будто настолько погрузился в воспоминания о том дне, что совсем перестал замечать присутствие Александры. Он вспомнил ясные и невероятно красивые светло-изумрудные глаза, и тот растерянный взгляд, каким та женщина озиралась по сторонам, не понимая как здесь очутилась. Вспомнил ее теплое дыхание, когда она попросила его наклониться и шепотом спросила: "В аварии больше никто не пострадал?"

Будто снова ощутил на руках ее шелковистые волосы глубокого черного цвета и запах кожи: смесь пота и лаванды. И вспомнил тот день, когда попытался ее поцеловать, и тот испуг, что промелькнул в ее глазах, пронзив его сердце подобно ядовитой стреле. Он был покорен пациенткой - ее беззащитностью и хрупкостью и теперь жалел, что солгал. В глубине сердца его терзала вина. Именно поэтому он оттягивал встречу с детективом, ведь рассказать все, означало признать свою вину, стать соучастником преступления, если хотите, а в том, что пациентка была как-то связана с преступлением - он не сомневался. Иначе к чему такие тайны?