Бог-без-имени

Потом царапины потянулись и по стенам пещеры. Фьольвир ощупал их рукой на уровне груди и выше. Глубина каждой была где-то в полпальца. Интересно даже, чешуя это или какой-нибудь нарост? Или лапы? Но большая тварь, большая. Когтистая.

Где же сама?

Спускаясь все ниже, скоро Фьольвир очутился в полной темноте и, сделав шаг, другой, поняв это, замер. Потом повернулся, поводя мечом перед собой. Тьма. Никого. Ничего. Даже движения воздуха кожей не ощущалось. Нападай, кто хочешь, и жри. Дзынь! Ага, вот меч чуть слышно звякнул о камень. Стена справа. Не весть что, но все-таки ориентир. Плохо, что у него, как у героя, нет способности видеть в темноте. Очень пригодилась бы способность.

Фьольвир вздохнул. Да тут и Унномтюр пригодился бы. У него, кажется, проблем со зрением вовсе не было. А так отправил: иди, забори Ульфху. А что за Ульфха, какая из себя — ни словечка. Ты — герой, арнасон! Герой! Разве герои спрашивают о таких глупых вещах? Герои летят на врага, сломя голову и не задаваясь вопросами, потому что они — герои. Раз! — и в лодку. Плыви, я тебя здесь подожду.

Боги, наверное, ко всем героям так относились. Потому как герои в их понимании — это кто? Инструменты их воли. И ни…

Фьольвир, насторожившись, отложил мысль, пригнулся, присел. Ему послышался шорох. Но шорох не размножился и не повторился. Тогда Фьольвир додумал: …никому не интересно, что чувствует сам герой.

Ладно, сын Магнира, сказал он себе, постояв еще и непонятно чего ожидая. Пусть их. Оно, конечно, было бы интересно как-нибудь встретиться с Йоруном или Стергруном, но дела сами себя не переделают. А геройские дела и подавно. Ульфха, наверное, вся извелась в своем логове.

Фьольвир сделал шаг. С усилием над собой, но сделал. Потом сделал второй и третий. И четвертый, вытрясая из головы страх, что нога вот-вот не встретит твердой поверхности и опрокинется в пустоту.

Нечего, арнасон, нечего! Ты кто? — прошептал он себе. А? Ты — Фьольвир Маттиорайс. Герой или не герой — это же зависит не от кого-то еще, не от Унномтюра, Мтага или Ефимося. Даже не от Йоруна. Да-да, представь, даже боги здесь ничего не решают, как бы ни старались.

Это зависит от тебя.

Лодка, она всегда рядом. И Тааливисто. Но скоро может не быть. В такое, конечно, не хочется верить. Хочется проплыть сквозь туман, очищающий душу, пристать к берегу, а там — трава, и отец, и мать, и все. И Хейвиска. Эртин и Тотверн тянут лодку к берегу, рты до ушей. Здравствуй, Фьоли.

Фьольвир мотнул головой, прогоняя морок, и, придерживаясь стены, медленно побрел во тьму. Ульфха! Ульфха, Хэнсуйерно бы тебя побрал! Покажись! Герой идет к тебе. Сам по себе герой.

Через десяток шагов Фьольвир обнаружил, что на камнях неожиданно появились зыбкие блики. Ход повернул, блики сделались ярче, цвет их сначала был водянист, но дальше они приобрели оранжевый окрас. Казалось, где-то в глубине пещеры горит костер, и отсветы его гуляют по стенам. Осторожно ступая, Фьольвир скоро выбрался на освещенную огнем каменную площадку. В горящем в центре ее костре угадывался разбитый лодочный нос. Дерево стреляло искрами. За очерченными огнем границами площадки разглядеть что-либо было невозможно, как Фьольвир не напрягал зрение. Есть ли там стены, высок ли свод, имеется ли еще проход вне светового круга, он сказать затруднялся.

Но кто-то же костер разжег!

Сжимая меч, Фьольвир приблизился к огню. Кроме наломанных досок и щепы тут же валялись тряпки, кожаные поножи, нагрудники, пояса. Поблескивал наконечник копья. Языки пламени взвивались высоко, скрывая до поры от Фьольвира то, что находилось по другую от костра сторону.

Фьольвир прищурился. Ему почудилось, что за огнем на корточках сидит закутанная то ли в хельк, то ли в одеяло фигура. Невысокая, худая. Явно человеческая. Он шагнул в сторону, чтобы игра пламени не мешала глазам.

— Эй.

Человек, если и услышал его, то не подал вида.

— Эй! — громче позвал Фьольвир.

Сидящая фигура съежилась и отвернулась от воина, пряча лицо под тканью. Фьольвир быстрым шагом обошел костер. Показалось, что человек ему знаком. В горле заворочался колючий ком. Голос задрожал.

— Хейвиска?

Он сдернул одеяло, обмахнув пламя его концом. Огонь опал и взвился. Женщина, все еще оставаясь спиной к Фьольвиру, встала на ноги. Она была в простой домотканой повенсе, доходящей ей до щиколоток. В этой же повенсе он отнес ее к костру, отправил в Тааливисто. В этой же повенсе…

— Как ты меня назвал? — тихо спросила она.

— Хейвиска, — сказал Фьольвир.

Женщина качнула головой.

— Знакомое имя.

— Хейвиска! — вскрикнул Фьольвир. Меч выпал из его руки и прозвенел по камням. — Хейвиска! Милая! Ты меня помнишь?

Он развернул женщину к себе. Мгновение ее лицо словно плыло в отблесках пламени, но потом оформилилось в знакомые, родные черты. Фьольвир обнял любимую. Волосы ее пахли пряно и сладко.

— Хейвиска.

— Да, — прошептала женщина.

— Ты помнишь меня? — спросил он.

— Нет.

— Ну как же…

— Не по-о… Нет-нет. Не помню.

Хейвиска вдруг задергалась у него в руках. Пальцы ее слепо сдернули с Фьольвира везинг.

— Тише, — сказал он, опуская жену на землю. — Присядь.

Костер был близко, но от него удивительным образом не было жарко. Не было даже тепло. Лодочный нос горел, но не сгорал.

— Ты кто? — спросила Хейвиска, словно впервые увидев Фьольвира.

— Я — Фьольвир. Фьольвир, сын Магнира, твой муж.

— Фьольвир…

Хейвиска ладонью провела по его щеке.

— Да, — произнес он.

— Ты — герой? — спросила Хейвиска.

В ее темных глазах вспыхивали искры.

— Наверное, — сказал Фьольвир. — Откуда ты здесь?

— Я не знаю.

— Ты должна быть в Тааливисто.

Морщинки прорезали гладкий лоб Хейвиски.

— Наверное, я была там, — сказала она.

Фьольвир убрал непослушные волосы с ее лица. Сердце его было полно нежности. Хейвиска. Хейвиска.

— Что ты помнишь?

— Ничего.

Фьольвир, вспомнив об Ульфхе, привстал.

— Здесь должна быть… Ты не видела? Ты здесь одна?

— Нет.

— А кто еще? — беспокойно спросил Фьольвир, пытаясь достать пальцами уехавший за спину топорик.

— Ты, — сказала Хейвиска.

— Ну, это понятно, Хейя. Я здесь, да, я здесь, с тобой. Кого-то еще, кроме меня, ты видела?

— Кого?

— Чудовище.

Глаза Хейвиски расширились. Она испуганно стиснула в кулачках рубаху Фьольвира.

— Страшное чудовище?