Бог-без-имени

– Кто герой? Ты! Сам уж как-нибудь определись, как это сделать.

– Я могу только так!
– крикнул Фьольвир.

Просунув топорик между лепестками венчика, он вонзил лезвие в похожую на мозг выпуклось. Ульфха затряслась, щупальца разом опали. Чудовище качнулось назад, но Фьольвир, подпрыгнув, подбил макушку в противоположном направлении, и вздыхающую, чмокающую, безвольную Ульфху повлекло к площадке.

– Да-да!
– закричал снизу, отбегая, Унномтюр.
– Сюда, арнасон, сюда!

– Я стараюсь!

Как только Ульфха засомневалась, падать ей или нет, Фьольвир снова, со всей геройской дури, ударил ногами в розовую складчатую тушу, придавая ей нужное ускорение. О, падение вышло эпическим! С брызгами, плеском и треском чудовище рухнуло на камни, расплющив верхнюю половину туловища о стену.

Свет в Ульфхе вспыхнул и погас.

Сделалось темно. Остаточное свечение, словно бледные пузыри, еще всплывало из глубины чудовища, но распространялось едва ли на шаг-два от тела. Фьольвир спрыгнул, скатился, помогая себе топориком. Каменная поверхность отдала в голую пятку. Опять обуви лишили! Что за лю… Что за твари!

– Сюда, - услышал он Унномтюра и похромал на голос.

Унномтюр резал Ульфху. Фьольвир понял это по его пыхтению, взблескам железа и плеску крови.

– Эй, ты видел?
– спросил он.

– Видел, - отозвался Унномтюр.
– Жалкое зрелище.

– Я?

– Ульфха, конечно же!

– А что с ней не так?
– обиделся Фьольвир.
– Гигантская. Десять щупалец. Злая.

– Не те уже чудища, - вздохнул Унномтюр.
– Слабеют. Общее вырождение налицо. Богов нет, все дряхлеет.

– Но я - герой?
– с подозрением спросил Фьольвир.

– А как же! Придержи-ка.

Фьольвир наощупь принял на руки складчатый бок.

– А свет…

– Сейчас, - с натугой ответил Унномтюр.

Кровь плеснула снова, зажурчала струйками.

– Чуть отойди, - попросил Унномтюр.

Фьольвир отступил, вжался в мертвую Ульфху. Серебряной каплей блеснула во тьме подброшенная монета. В последовавшей затем вспышке Фьольвир как при дневном свете разглядел выбитую Унномтюром ложбинку и впадину в камне, в которой собралось черное озерцо крови.

Алые отблески легли на стены пещеры. Косматая воронка распахнулась над впадиной. Глубокую глотку ее с шипением прорезали багряные молнии. Унномтюр побросал в озерцо все оставшиеся монеты. Каждый раз воронка тонкого пути вздрагивала и чуть увеличивалась в размерах.

– Ну, что, арнасон, - Унномтюр смочил ладони в крови Ульфхи, - пора нам к третьему ключу.

– А костер?

– Какой костер?

Унномтюр измазал кровью себе лицо.

– Мы обещали дать знак, - сказал Фьольвир.

Его спутник снова присел у впадины, а когда встал, протянул руки к провожатому.

– Давай, арнасон, - сказал он отпрянувшему Фьольвиру, - это всего лишь кровь.

– А зачем?

– Надо!

Кровь показалась Фьольвиру холодной, стянула кожу на щеках. Унномтюр провел черными ладонями по бороде и лбу Фьольвира.

– Для верности, - объяснил он.

– Так мы будем разжигать костер?

– Обойдутся, - сказал Унномтюр, подталкивая спутника к воронке тонкого пути.
– У нас времени нет. А Ульфха в любом случае им уже не помешает. Считай, арнасон, что мы свои обязанности выполнили.

– Одно не понятно, - сказал Фьольвир.

Унномтюр, уже шагнувший в воронку, обернулся.

– Что не понятно?

– Ульфха.

– Что - Ульфха? Руку давай.

Фьольвир подал руку, и Унномтюр втянул его внутрь.

– Ну, Ульфха, - сказал Фьольвир, шагая вслед за спутником по светлой каменной дорожке.
– Говорили, что она в море, а она в пещере.

Унномтюр фыркнул.

– О, арнасон, сколько тебе открытий чудных предстоит сделать в жизни! Пещерное озеро соединяется с морем под водой. Такое объяснение тебе не приходило в голову?

– Нет.

– Но сейчас-то ты понимаешь, что так и было?

– Ну, если подумать…

– Думай, арнасон, думай. Герой должен думать.

Какое-то время они шли молча. Этот тонкий путь выглядел иначе, чем те, которыми Фьольвир с Унномтюром ходили раньше. Каменные склоны уплывали не во тьму, а в белесый туман. Туман то и дело опускался вниз, и Фьольвиру казалось, будто они бредут по пояс или по грудь в мутной воде. Вдали постукивало и позвякивало. Иногда стены расходились, и тонкий путь словно терялся, распахиваясь в широкое поле. Иди, мол, куда хочешь. Один раз Фьольвир едва не заблудился на таком просторе, и только голос Унномтюра вывел его обратно на тропу.

Остановились они через полчаса ходьбы. Унномтюр хлопнул себя по бедру и посмотрел на Фьольвира.

– Меч ты, конечно, не взял, - сказал он.

– Топор взял, - Фьольвир вытянул оружие из-за пояса.

– Давай.

Покрутив топорик в руке, Унномтюр окунул его лезвием в завитки тумана у ног и, словно поддев что-то, повел его вверх. Пространство под лезвием расходилось, как дряхлая ткань, и трепетало лоскутами. Сквозь туман проступила каменная терраса с массивными перилами и статуэтками. Часть серых, выщербленных плит заросла желтым мхом.

Унномтюр прищурился, разглядывая.

– Кажется, сюда, - сказал он, расширяя топориком прореху.

Туман, закручиваясь, потек на террасу. Унномтюр вскинул ногу, переступил, ища опору на той стороне, и пропал. Фьольвир увидел, как он, беззвучно ругаясь, сидит у перил крафурах в трех ниже, облепленный мхом и сухими листьями. Шагнув за ним следом, Фьольвир кувырком полетел на камни. Кажется, он даже приложился лбом о вздыбившуюся плиту, но голова выдержала. Геройская голова!

– Высоко!
– крикнул ему Унномтюр.

– Я уже понял.

– А я понял, что ты понял. Кстати, без Ульфхи бы ничего не получилось. Нам нужна была кровь чудовища.

Унномтюр, отряхиваясь, поднялся. Встал на ноги и Фьольвир. Тонкий путь закрылся, будто его и не было. Остатки тумана растаяли в воздухе. Пахло сыростью, словно только что прошел дождь, но плиты были сухие.

– Куда теперь?
– спросил Фьольвир.

Унномтюр показал на лестницу в дальнем конце террасы.

– Спустимся там.

Терраса была частью мощного здания со считанными окнами, больше похожими на бойницы. Изнутри окна были заложены то ли ставнями, то ли самодельными щитами. Дверей не было. Казалось, здание приготовили к осаде. Но Фьольвир, как ни старался, не увидел ни одной живой души.