Бог-без-имени

— Эй! — махнул рукой Фьольвир.

— Иди сюда! — крикнул незнакомец, не останавливая своей пляски.

Вблизи оказалось, что он скачет по круглым серым пятнам, расположенным вокруг пунцовой бляшки.

— Что это?

Заглядываясь на снующие вверху лапы, Фьольвир на четвереньках подобрался к скачущему спутнику.

— Занимай мое место! — крикнул незнакомец.

— Я?

— А кто еще?

— Но я…

— Живо!

Незнакомец подскочил к Фьольвиру и выхватил из его рук топорик. Лапы вздернулись, внизу, от лодки, раздался треск.

— Ну же! — подтолкнул незнакомец своего спутника. — Коггфальтаддир сейчас опомнится!

— Когг…

Договорить Фьольвиру не удалось, потому что недружелюбный пинок отправил его к месту пляски. Серое пятно тонкой кожи обнаружилось под ногами, сквозь него проступали темные витки то ли жил, то ли вен.

— Прыгай!

Фьольвир запрокинул голову и увидел, как одна из лап хищно зависла над ним. Коготь на ее конце сочился мутным соком. Одно движение — и я буду похож на мясо на палочке, подумал Фьольвир.

— Прыгай, Хэн тебя побери! — крикнул незнакомец.

Неясное лицо его вдруг приобрело страшный оскал. Фьольвир прыгнул, едва не задев макушкой коготь. Лед брызнул из-под ступни. Жила под свейками продавилась, и лапа, потеряв Фьольвира, как цель, качнулась в сторону.

— Еще! — потребовал незнакомец.

Фьольвир прыгнул еще. Лапа рухнула куда-то в туман, вместо нее неуверенно, с другого краю, выплыла вторая.

— Дальше! — показал незнакомец на новое пятно.

Сам он, присев, бил топориком в основание пунцовой бляшки. Рука его ходила без устали, летели искры и мелкие осколки.

— Прыгай, прыгай! — кричал он в звоне металла о чешуйку каменной твердости.

Фьольвир прыгал.

С одного пятна на другое. На третье. На четвертое. Вокруг пунцовой бляшки, которая раскрывалась все больше и больше. Лапы чудовища мотались над его головой, иногда распарывая воздух когтями в опасной близости. От особо удачного прыжка по ним словно проходила судорога, и то одна, то другая лапа на несколько мгновений с шумным плеском уходила вниз, в воду. Туман закручивался, то густел, то редел, приподнимался и опускался, и в разрывы виделось море.

Фьольвир прыгал. Незнакомец лупил по остаткам бляшки обухом. Тварь покачивалась под ногами.

На мгновение Фьольвиру показалось, будто рядом, за спиной, хлопает в ладоши радостная Хейвиска, хохочет от танца, в расшитом платье, в бусах, тяжелые волосы убраны под лайру, которую носят все женатые женщины. В улыбке, в хохоте — всего одна просьба: еще, мой муж, еще!

Фьольвир остановился, обернулся. Женская фигура, если и была, пропала в тумане, который, словно осмелев, надвинулся, наплыл холодными клубами. Ничего не видно, ничего, даже воды.

— Прыгай! — крикнул незнакомец.

— Да-да, — кивнул Фьольвир.

Но ноги больше не шли. Они казались чужими, неподъемно-тяжелыми и не желали гнуться. Фьольвир переступил ими и свалился на задницу.

— Все, незнакомец, — сказал он. — Прости.

В ответ безликий спутник Фьольвира пожелал ему частых совокуплений с темными порождениями Хэнсуйерно, потом предложил убираться к вахенам и что есть силы застучал топориком по остаткам бляшки.

Фьольвир раскинул руки.

Под звон топорика и костяной хруст он смотрел, как из завитков тумана над ним проступает лапа чудовища, как нацеливает прямо в грудь свой загнутый коготь, как слегка оттягивается, чтобы набрать стремительную силу. Дальше смотреть было незачем. Фьольвир закрыл глаза. Здравствуй, Тааливи…

— Ф-фууу! — сказал незнакомец, шумно опускаясь рядом. — Успел!

— В смысле? — спросил Фьольвир, не спеша открывать глаза.

— Добрался до нервного узла.

— И что теперь?

Незнакомец хлопнул спутника по животу.

— Плывем, арнасон! Плывем на Коггфальтаддире, крушителе кораблей, морозном ужасе, одном из созданий Хэнсуйерно. Правда же, он был в дурном настроении, когда делал это чудище. Глупое, жадное животное.

— Хэнсуйерно?

— Чудище, арнасон. А ты, честное слово, хуже вахена, хотя хуже их некуда. Почему перестал прыгать?

— Устал, — сказал Фьольвир.

— Ты же вроде ватангером плавал, — сказал незнакомец, — тяжелая работа, насколько я знаю.

— Это другое.

— Ну да, ну да, тебе бы в Тааливисто. А я думал, что мы договорились. Не хочется мир спасать?

— Я же помогаю.

— Эх, арнасон, — вздохнул незнакомец, — знал бы ты с мое, вприпрыжку бы по воде за кааряйнами побежал. Понимаешь, все, все умрет.

Фьольвир помолчал. Он хотел сказать, что не чувствует себя живым и поэтому ничего не понимает в ценности жизни, но спросил другое:

— А этот Коггфаль…

— Коггфальтаддир?

— Да, он. Он за нами сюда приплыл? Ну, то есть, убить нас?

Незнакомец фыркнул.

— По-моему, более очевидных закономерностей не бывает. Мы плывем, что-то плывет нам навстречу.

Фьольвир открыл глаза.

— А сейчас он не тонет?

— Нет, течение как раз отнесет его туда, куда нам надо.

— Это куда? — чуть повернул голову Фьольвир.

Незнакомец повернул голову в ответ. На пустом лице проступила улыбка.

— К Хельматьйодифьорду. Оттуда до земель кааряйнов будет всего день пути.

— Они ведь не просто к нам пришли?

— Нет.

— Из-за тебя?

Незнакомец не ответил. Туман редел. Сквозь него то и дело проглядывало небо в лоскутах высоких серых облаков. Само небо было цвета старого одеяла, как-то выданного из запасов Фьольвиру и Хейвиске, как молодой семье. Многажды стиранное, сотни раз битое о камни, он растеряло весь свой изначальный цвет и имело странный изжелта-голубоватый оттенок. Вот и небо было таким.

— А как тебя зовут? — спросил Фьольвир.

— Никак, — ответил незнакомец.

— Не может быть.

— Унноме. Так меня звал Йорун. То есть, безымянный. А когда был в хорошем настроении, звал Унномтюром. Безымянным богом.

— Почему?

— Настроение хорошее.

— Нет-нет, — сказал Фьольвир. — Почему тебе так и не дали имени?

— А я был никто.

— Даже не бог? — удивился Фьольвир.

— Какой там бог! — хмыкнул незнакомец. — Был бы я богом, хотя бы самым мелким… Но, знаешь, не свезло. Хранитель, слуга, бойцовая кукла…