Бог не Желает

Через миг он ощутил нечто, она провела его пальцами, чтобы он ощупал предмет. Шок узнавания потряс его.
– Это нож, мой малазанский нож.

– Осторожнее с острием, - предупредила она.
– Нежно возьми его за рукоять. Чувствуешь, как прочно он засел, похороненный в камне? Это сделал ты и сделаешь ты. Да, если вслушаться в потоки энергии, услышишь вечные отзвуки. – Она вздохнула.
– Вообразите, вогнать нож в твердый камень. Сила владельца не уступит силе железа.

– Какое отношение нож име...
– Голос Рента затих.
– Я пленил тебя здесь? Ножом? Но как...

– Тогда, теперь, однажды. Ты не можешь видеть и чуять, но железо стало сплетенным внутри. Сомневаюсь, что нож когда-либо сломается. Как и дерево, отныне он держит в себе это безвременное место, эти вечные энергии.

– А ты в них? Твоя душа?

– Думаю.

– Рент крепко сжал нож.
– Тогда я сломаю его и освобожу тебя.

– Не сможешь. Но если ты вынешь его, я пойду с тобой. Не лучше ли эта участь? Кровожадна ли я, буду ли наслаждаться каждой нанесенной раной? Каждой жизнью, которую ты заберешь своим оружием?

– Не хочу наносить раны или забирать жизни. Ты будешь томиться жаждой.

– Или нет. Моя память почти пропала. Кем я была и на что похожа. Мои надежды, страхи, любовь, все ушло.

– Тогда, - предположил Рент, - осталось место для нового.

– Но нож держит душу. Я вкушу мир с его острия. Познаю холод и жар, и игру света. Буду купаться в крови.

– Может, я сумею найти другого. Заклинателя, который освободит тебя.

– Доверишь меня рукам чужака?

Рент скривился. Он лишь пытался помочь, но каждый ответ вызывал новые мысли. Он не знал, что делать и что говорить. Мог бы бросить вонзенный в камень нож, чтобы его нашел другой. Но нож принадлежал ему. Малазанский солдат отдал его. Он помнил тот день, то мгновение, всё воспоминание сияло, будто пламя солнца.

"- Что ты делаешь?

Он уворачивался от камней.
– Играю с друзьями.

– Это зовется игрой, вот как?

Он кивнул. Губа была разбита и трудно говорить. На груди и спине расцвели синяки.

– Видишь?
– Тут он вытянул из ножен большой клинок.
– Видишь, как водяные знаки ползут по лезвию, будто волны в пруду? Аренская сталь. Это боевой нож, оружие. Понимаешь? Им не вырезают ложки, не крошат овощи и не режут мясо. Не бросают в древесный ствол.
– Нож скрылся в ножнах.
– Бери, отныне он твой.

Тяжелые в руке деревянные ножны потерты, изношены, лишь мелкие остатки золотой и алой краски таятся в резных узорах - словно змейки расползлись по всей длине. Навершие гладкое, местами в зарубках и потертостях, рукоять короткая, неуклюжая.
– Почему?

– На тот день, когда устанешь от таких игр".

Малазанский солдат. Морпех. Обветренное лицо в морщинах и белых шрамах, глаза как миндалины в черном дегте. Уходит, оставляя Рента с ножом.

Один из дружков побежал за морпехом, клянча и себе нож, или даже меч. Оплеуха тылом скрытой перчаткой руки послала его кувыркаться, лицо стало кровавой лепешкой, а морпех обернулся к Ренту и его ошеломленным дружкам. " - Нож останется у него. Если найду нож в ваших руках, когда вернусь - шкуры сдеру со всей кодлы, потом выпотрошу тех, что вас породили. Дыханье Худа, сожгу всю вашу помойную деревню".

Друзья Рента даже не пытались отобрать нож. Но после того дня камни стали больше. И всё же прошли годы, прежде чем Рент решил, что устал от игр. Фактически решил лишь сейчас.

"Я устал от игр".

Слова пылали в голове, когда он выпрямился. И начал дрожать.

– Узнаю, – сказала женщина рядом.

– Что... что я чувствую?

– Гнев.

"Гнев". Он вспомнил о битве с волками. Тогда всё в нем оставалось спокойным, почти безжизненным. Но теперь он ощущал нечто противоположное. Оно пожирало его, просилось, чтобы его излили наружу.

Когда он пал на колени, женская рука пропала, ведь он крепко сжал кулаки.
– Я не... не хочу... так...

– Никогда прежде не ощущал такого?

– Нет! И мне не нравится!

– Гнев - демон внутри нас. Когда он торжествует, приходит разруха. Когда он освобожден, мир впадает в безумие.

Рент плакал.
– Они не были друзьями!
– кричал он.
– Никогда не были друзьями! Они... они били меня!

Когда она коснулась щеки, буйное пламя погасло. Холодная тишина заполнила череп. Дрожь исчезла, тоска стала пеплом. Ошеломленный, он смахнул слезы и понял, что смотрит в бесформенную пустоту. Торопливо повернул голову. И даже с открытыми глазами не увидел женщины. От нее оставалось лишь ощущение холодных, мягких пальцев.

– Я забрала его, – сказала она.
– Глубоко в лезвие. Сковала демона. Тебе осталось лишь прощение.

Он содрогнулся от мысли, а затем новая мысль вошла в разум и он сказал холодным, горьким тоном: - Я буду защищать себя.

– Всегда, – отозвалась она.
– Всегда.

Нечто в ее тоне заставило его зарыдать снова. Но он лишь присел, схватил обмотанную кожей рукоять и вырвал нож из камня.

– Хорошо, – сказала она.
– Теперь снова закрой глаза. Мысленно придай мне форму, будто я стою пред тобой. Я добавлю всё, что нужно. Да, так, и еще.

– Ты прекрасна.

– Да, я плутую.

– Похожа на мою мать.

– Нет, я не как она. Я пришла не заменить тебе мать. И не ищу в тебе любовника. Ты слишком молод. Считай меня сестрой. Сможешь?

Он подумал. Он знал, что у некоторых мальчишек были сестры. Старше или моложе, или двойняшки.
– Старшая, - решил он.
– Как тебя зовут?

– Не могу вспомнить. Выбери новое имя.

– Тройка.

– Тройка?

Он решительно кивнул.

– Я Тройка. Ты удерживаешь меня очами разума? Хорошо. Кажется, я что-то добавила от себя. Возможно, из того, чем была раньше. Но не вижу в этом пользы. Так что, любимый, подними нож и отсеки мои крылья.

Он видел их, кожистые как у летучей мыши, поднимающиеся за спиной складчатыми пеленами тьмы. Однако они казались вполне уместными. Рент снова всмотрелся в лицо сердечком. И на нем, на высоких ярких скулах был намек на чешую. Вертикальные зрачки на лавандовом фоне изучали его - он никогда не видел прежде таких глаз.
– Не хочу, - ответил он.