Бог одержимых

Третий, самый внимательный, который успел разглядеть, что я пришёл в себя, громко дышал. Крупные капли пота стекали по его розовому лицу, от него пахло мочой.

В руке у него застыл "макаров", но ствол пистолета смотрел в кобуру. Соотношение сил было очевидным.

– Что будем делать?
– поинтересовался я.

Он разжал пальцы. Пистолет, глухо ударив по шпале, прокатился по гравию.

– Пять шагов назад.

Он часто-мелко закивал, развёл руки в стороны и отошёл.

– Медленно сними куртку и плавно повернись кругом.

Да. Парень оказался из доверчивых. По молодости, наверное. Он имел глупость как-то увязать подчинение моим приказам с возможностью остаться в живых.

Я не стал его разочаровывать:

– Кто такой?

– Старшина Глебский!

Вот тебе и раз!

– Милиционеры?
– я кивнул на распростёртые тела.

– Да, - ответил Глебский и преданно заглянул мне в глаза, - не убивайте меня, дяденька!

– Почему?
– спросил я.
– Почему бы тебя не убить?

– Я вас к заимке нижнего отведу. Наших там семеро. А в сумерках вы без меня ловушки не обойдёте.

Семеро? А про сумерки он хорошо сказал. Здесь не то, что на равнине, - темнеет быстро. И если не поторопиться...

– Где девушка?

– Как... "где"?
– удивился Глебский.
– На заимке. Мы должны были вас принести, а она допросить.

У меня шевельнулось нехорошее предчувствие.

– Что значит, "допросить"?

– Так она же врач, - недобро ухмыльнулся Глебский.
– Их там, в фельдшерской бурсе, не только медицине обучали. Как раз наоборот...
– и он хитро блеснул глазками.

Моя кепка была на голове у Глебского, а в рюкзаке погиб бинокль. Подарок хорошего человека и отличная оптика... а ещё было жаль потерянные очки.

Вернусь - обязательно взыщу с председателя. И вещмешок и ружьё...

Я спрятал левый револьвер в кобуру и пальцем показал Глебскому на свою кепку:

– Отдай, - сказал я.
– Это моё.

4

Она и в самом деле была хороша: грива роскошных льняных волос, чистое скуластое личико... и бешеная жестокость в голубых глазах.

– Ты нам скажешь свой личный номер, солдатик, - сверкнув приятной улыбкой, сказала она, - а за это мы тебя не будем мучить и нежно прикончим ладилем, идёт?

Я тупо смотрел на обрубок большого пальца правой руки. Ногтевая фаланга теперь была в полной собственности красавицы. Вместе с пальцем я лишился имплантированного в него микрочипа, в котором было удостоверение, датчик положения и витофискал. Папиллярный узор и микрочип откроют своему новому владельцу дорогу к звёздам. Но ещё нужен был шестизначный номер, подтверждающий, что пальцем владеет его хозяин, а не потрошитель с дипломом врача.

– Ты слышал, что хозяйка спросила?
– один из громил легонько стукнул по культе лезвием огромного армейского ножа.

Я закричал. Не столько от боли, сколько от обиды. Меня так ловко одурачили, что следовало не кричать, а выть от безнадёги и безысходности.

Глебский и в самом деле быстро провёл меня к заимке. Вот только ждали нас там. Наверное, у бандита был передатчик. По-другому не объяснишь точность, с которой они на меня бросились. Разговорчивый старшина с воодушевлением рассказывал об опасностях, мимо которых вёл, умалчивая, что его словоохотливость была нужна лишь для точного указания места, где мы находились.

Я обвёл взглядом помещение: сотни литровых серебряных контейнеров в запаянных прозрачным пластиком коробах. "А вот и выложенная тротуарной плиткой деревенская дорога, - подумал я, - виллы с бассейнами и радушие колхозников. А ведь я на них кричал. Я их презирал. Я их ненавидел".

Я застонал. От стыда за прокисшую совесть.

– Больно ему, - злорадно сказал один из бандитов.

– Зачем вам это?
– спросил я.

Она кокетливо надула губки:

– Это ты перед смертью дурачком решил прикинуться? Чтобы вывезти под твоим именем ладиль, дорогой. Никто не будет досматривать витязя... особенно если его имущество упрятано в плановой планетарной поставке.

– Зачем вам столько денег?
– уточнил я.
– Вы же не сможете всё это потратить, налоговая быстро отследит источник...

– Что-то мы всё-таки потратим, - рассудительно пояснила она.
– А остальное нам понадобится, чтоб защититься от таких хороших мальчиков, как ты, - она рассмеялась. У неё был неприятный смех недавно отобедавшей гадюки.
– Скажи номер, и мы поделимся с тобой добычей. Внутривенно, конечно. А потом развяжем, чтоб не мешать эйфории твоих последних минут... поглядим, как ты пляшешь.

Как это ни смешно, но её план был мне на руку. Тем более что я плохо переношу боль. Кажется, я уже говорил об этом... я назвал ей номер.

– Вот так, просто?
– она была разочарована.
– А помучиться? Я была о тебе лучшего мнения.

Я промолчал, а она сообщила кому-то мой номер по телефону, и все замерли в томительном ожидании. Через минуту телефон ожил, но чтобы там ей ни сказали, Гадина осталась недовольна:

– Не обманул...
– прошипела она.

Громила, что стоял рядом, тут же распорол мне рукав свитера.

– Настоящий витязь никогда не обманывает!
– сказала она, перетягивая жгутом мне руку над локтем.
– Молодец. Ну-ка, кулачком поработай, миленький. Чтоб синяка не осталось.

Я несколько раз сжал и разжал кулак. Сквозь кожу немедленно проступила гирлянда вен. Всюду предатели!

– А чип мой кому подсадите?
– спросил я.

– Не волнуйся, твоему пальчику обеспечена долгая жизнь, - успокоила меня Гадина, вводя иглу в вену.
– Я его быстренько подключила к жизнеобеспечу, так что "особых отметок" в истории болезни не появится. Дыхание, пульс - всё в норме. И ещё....
– она нежно прикусила мочку моего уха.
– Можешь умирать счастливым: я буду лично присматривать за твоим пальцем и за его новым хозяином.