Бог одержимых

empty-line/>

– Что это у вас со светом?
– спрашиваю.

Что-то же надо сказать?
– после пяти лет разлуки.

– А что такое?
– неприветливо снисходит медсестра до встречного вопроса.

Она на меня не смотрит. Подумаешь, в лазарет после драки штрафника привели. Ссадины-царапины, ушибы-гематомы. Вот если бы нос сломали, или рассечение - другое дело. Это рапорт, врач, объяснительные... швы и скобы-фиксаторы.

А так... освидетельствовать, что вывихов-переломов нет, и обратно в камеру, до полного психического соответствия современным представлениям армии о своих нуждах.

Это мутанам ничего не делается. Регенерируют, заразы, в момент. Ну, да: с червяками жить, червяками быть. Червяка хоть пополам порви, ему плевать. А половинки ещё и поспорят, кто из них главный.

– Моргает, - миролюбиво поясняю свой вопрос.

Конвой напрягается. Хорошо, всё-таки, что я бойцов не тронул. Значит, - в камеру, а не в карцер. В карцере прохладней будет. И топчана нет. А конвой доволен. Конвой счастлив. Это же сколько им теперь уважения от космачей! Три звездолётчика с одним человеком не смогли справиться, а охранники вдвоём чела "на раз" скрутили. Да ещё вломили, чтоб не дёргался. О месте своём помнил, что на лестнице эволюции. Впрочем, если по-честному, не шибко-то они и старались. А если бы не "врезали", то космачи бы жалобу настучали. Потом объясняйся...

А что душевая не вымыта, так подконвойный отказался. За что известное наказание: изъятие туалетной бумаги на неделю, и отсутствие в камере воды на такой же срок. И не нужно улыбаться! За неделю такое раздражение в соответствующем месте, что уж лучше двадцать лет расстрела.

– Что-то мне подсказывает, товарищ лейтенант, что у вас на этой неделе день рождения.

Она с удивлением смотрит на меня. Глаза в пол-мира. Когда-то я в этих глазах заблудился. Почти год выход искал.

– А ещё мне кажется, что вас зовут Марина...

Вроде, узнаёт. В шоке. Конвой - в шоке. Все в шоке. А я счастлив:

– ... Что значит море, и шорох волной потревоженной гальки.

Ха! Конечно, узнала. Ещё бы...

– Семён?
– а глаза-то какие круглые!

Конвой в полном ауте. Для них, я - недочеловек. А медсестра из свободных мутанов - считай, богиня. Они на неё смотреть боятся, не то чтоб разговаривать. А тут на тебе: из грязи в князи.

– Семён, ты как здесь?

– Семён Смолин, дисбат "Кассиди". Неподчинение приказу, - докладываю историю своей болезни.

И вдруг осознаю, что это фарт! Неслыханная удача пёрла на меня тяжёлым танком. Давила и плющила. Будто железнодорожный состав, свободно спускаемый с горки.

– На что жалуетесь?

Глаза блестят. А я счастлив! Господи! Ты не забыл обо мне!

– У меня это...
– я тону в её глазах.
– Боли у меня. Дышать трудно. Здесь...

Я держусь за сердце. Она укладывает меня на кушетку. Широкий обруч с тихим шуршанием делает несколько проходов взад-вперёд. Маринка возвращается к компьютеру, несколько минут колдует над клавиатурой.

– Трещины в двух рёбрах, - выносит суровый вердикт ангел в белом халате.
– Будем госпитализировать...

Бойцы изо всех сил вытягивают шеи, чтобы рассмотреть картинку на экране.

– Рядовые, куда смотрите?!

– отрыкивает лейтенант медицинской службы хорошо поставленным командирским голосом.
– Смирна!

Конвой мгновенно выполняет команду.

– Это вам цирк, солдаты? Развлечение? Ждать за дверью, пока не позовут...

К сожалению, у дверей они не сталкиваются: первым выходит тот, что справа... жаль. Если бы столкнулись, было бы веселее.

– Так что у тебя, Семён?
– она поднимается со стула и подходит ко мне.

– Не бери в голову, Маринка, - вскакиваю с кушетки и привлекаю её к себе, она не сопротивляется.
– У меня - порядок.

– А дисбат?

– Это "дисбат"?
– я ухмыляюсь.
– Это санаторий с неудачной программой развлечений.

– Мне позвонили, - драка...

– Чепуха...

Я пытаюсь прижать её к себе, но она отстраняется:

– Милый, тебе нужно в душ.

Я вспоминаю, чем кончилась попытка убраться в душевой. Да. Собственно для помывки и вызывался в наряд.

– Ты права, - соглашаюсь и делаю шаг назад.
– Без стационара не обойтись: водные процедуры, усиленное питание и полный покой...

Она смеётся:

– Недели хватит?

– Ну, разве что для разминки...

– А там и сборы кончатся...
– соображает она.

– Ещё полгода: студент спит, а служба идёт.

– Ну, со мной ты сильно не поспишь...
– обещает Маринка.

4

Бытие. Гл. 3. Ст. 6:

"И увидела жена,

что дерево хорошо для пищи..."

Мутуалы неприхотливы в еде.

Ровное свечение лампы вновь сменилось болезненной судорогой. Один, четыре, восемь... и череда перепадов темнее-ярче. Минута... и ровный свет.

Я никак не могу придумать, чтобы это могло значить? Может, запускают что-то большое и мощное? Может, генератор, по мере набора оборотов, вибрирует на своих неплотных кронштейнах? Только зачем на "Кассиди" генераторы? Огромный цилиндр: километр в диаметре и чуть больше километра в длину, - на орбите Меркурия. Кубический километр биосферы. Электричество от полупроводниковых панелей, которыми выложена вся наружная боковая поверхность станции.

Главный звёздный центр Солнечной Системы. Главный?
– единственный!

Здесь, в этом "беличьем колесе", куётся звёздное будущее человечества. Отсюда это будущее радиально расползается по космосу. Равномерно и прямолинейно. Как и положено долиуму - без всяких загибов, поворотов и вывертов. Только вперёд! Величаво и не спеша. Ибо торопиться мутуалам незачем: регенерация и вечная молодость.

Такое, вот, повальное бедствие. Чтоб им всем пусто было!