Богатырь сентября

Не промедлив, она пустилась бежать – по стене, к башне над воротами, вниз по лестнице, огибая стрельцов и мужиков, побросавших свое разнородное вооружение. Ноги несли ее, как невесомую тень, и при этом было чувство, что если надежда обманет, она тут же упадет мертвой.

Отряд тем временем подошел под самые ворота.

– Здрав будь, Деметрий-град! – знакомым всем здесь, хоть и подзабытым голосом крикнул воин и снял шелом. – Узнаешь меня? Это я, Салтан Салтанович, государь твой законный. Отворяй!

Ворота уже скрипели, тяжелые, высокие, обитые железом створки ехали внутрь. Щель все ширилась. И когда она стала достаточно широкой, Салтан увидел, что сразу за воротами стоит молодая женщина в ярко-красном царском платье, в сияющем венце под белым покрывалом. Ее руки в широких рукавах были распростерты, как огненные крылья. И ярче самоцветов венца сияли ее синие глаза.

– Елена…

Салтан отдал шелом кому-то рядом и шагнул к ней. Елена сделала несколько торопливых шагов навстречу и упала в его объятия.

И полетел над Деметрием-градом ликующий колокольный звон, разнося самую желанную для народа весть – государь вернулся!

Глава 29

Кругом было темно, только лужи отсвечивали стеклянистым, ледяным блеском. Пробираясь по низким, топким берегам, Смарагда то и дело проваливалась – хорошо если по щиколотку, а то и по колено. Провалившуюся ногу влажный, вязкий холод охватывал так плотно, словно ее уже заглотил какой-то нижний червь. Содрогаясь, Смарагда бросала вниз жгучие огоньки с ладони и выдергивала ногу. Порадовалась мимоходом, что сейчас на ней платье из беличьей шкурки – холодно, зато легче идти.

Единственное, что придавало ей уверенности в этом жутком месте, были три золотые стрелы, которые она крепко прижимала к груди. Даже ради Гвидона она не полезла бы сюда, если бы не эти стрелы. Сила Солнца превыше всего на свете, они защитят ее здесь, куда даже ей, дочери двух могучих чародеев, соваться не стоило. Увидел бы ее сейчас отец – поскорее запер бы в орех покрепче и еще сто лет не выпустил.

Впереди посветлело – вернее сказать, все пространство впереди заняла холодно блестящая поверхность воды. Но этот свет обманчив – светят здесь лунные слезы. Смарагда сделала еще несколько шагов и остановилась. Ее немедленно начало засасывать, и она, оглянувшись, встала на какую-то кочку. Опора оказалась неустойчивой – под весом Смарагды закачалась. Нога соскользнула в жижу, из-под грязи оскалился череп. Еще, значит, какой-то нечастный, кого не взяли на ладью…

Глубоко вдохнув, Смарагда закричала:

– Стииикс! Сын Понтарха, господин Смород-реки! Выйди ко мне! Стииикс!

Она замолчала, вслушиваясь. Стоны и вздохи, звучавшие вокруг все время пути, усилились, потревоженные ее громким голосом. По воде пошла рябь, полетели клочья белого тумана. Смарагда сдержала желание попятиться. Очень может быть, что из черной воды сейчас вынырнет чудовищный змей, расположенный закусить молодой резвой белкой, но два шага прочь ее не спасут.

И змей показался… Сначала Смарагда увидела вдали огонек. Он медленно приближался по течению реки, ровно и беззвучно. Зато быстрее замелькали тени вокруг, стоны и жалобные вопли усилились. Стало видно, что плывет довольно большая ладья, на высоком носу ее укреплен череп какого-то змея, а пламя горит в его раскрытой пасти. Правил в ней некто, похожий на высокий сгусток темноты, из-под черного куколя [8] видна была только длинная седая борода и белая рука, держащая весло. Худая, как кость. Смарагда старалась не смотреть в отверстие куколя – знала, что лица там нет, а поэтому нет смысла пытаться разговаривать с гребцом.

8

Куколь – капюшон.

Ладья приблизилась к берегу и остановилась в нескольких шагах. Прозрачные тени, подвывая и постанывая, стеснились напротив: им нужно было на ладью, но они боялись ступить в воду. Все застыло: единственным живым казалось пламя, дрожащее в пасти змеиного черепа. Гребец шевельнул веслом. Стеная, тени по очереди стали перебираться через воду и запрыгивать в ладью. Одну из них гребец так же молча оттолкнул веслом, и та с жалобным воплем отлетела назад на берег.

Вот все, кому было надо, оказались в лодье. Гребец выжидающе обратил пустое отверстие куколя в сторону Смарагды. Он его невидимого взгляда ее обдало холодом, но стрелы в руке вспыхнули и снова ее согрели.

– Тебя не возьмут на эту ладью, дорогая, – раздался у нее за спиной тихий голос, схожий с шепотом, но четко различимый.

Смарагда обернулась. В нескольких шагах от нее стоял по колено в воде… некто, схожий с молодым мужчиной, но назвать его человеком язык бы не повернулся. Черновато-бурая кожа. Черные волосы ниже пояса, мокрыми прядями облепившие тело. Глаза – продолговатые щели, налитые сизым огнем.

– Стииикс… – выдохнула Смарагда, испытывая и ужас, и облегчение. Он был очень ей нужен, но почти так же сильно она боялась отдаться в его власть. – Помоги! Ты – единственный поток, что течет отсюда! Вынеси меня в белый свет. И поскорее. Только ты имеешь власть над временем – к тебе оно не смеет заглянуть. Мне нужно, чтобы пока я выбираюсь отсюда, время не длилось.

– Многие хотели бы остановить время только для себя, – без улыбки сказал Стикс. Он никогда не улыбался, лицо с четкими острыми чертами всегда имело напряженное, тревожное выражение. – Но раз уж наш отец велел помогать вам… Но как я тебя перенесу? В ту ладью тебе нельзя. Другой у меня нет. А если ты коснешься этой воды… то превратишься в прах, едва ступишь на живую землю.

– Что же делать? – Смарагда заломила руки, по-прежнему сжимая в кулаке три стрелы.

Стикс задумчиво осмотрел ее, к чему-то примериваясь.

– Заверни эти золотые колючки в твое платье. Потом сожмись в комочек и закрой глаза.

Присев на корточки, Смарагда тщательно завернула три стрелы в меховой подол. Понятное дело, если вид их неприятен стражу истинного царства мертвых. Потом сжалась, будто опять хотела влезть в орех, и крепко зажмурилась. Лучше не спрашивать, как Стикс собирается ее увезти. Это тебе не землянику в роще собирать. С ромашками. Приятных способов тут нет…

Она правильно сделала, что не стала смотреть. Стикс опустил руки, прижал их к обнаженному телу – и вдруг на его месте оказался огромный змей, совершенно черный, без блеска чешуи. Только узкие глаза сияли тем же сизым огнем. Без малейшего звука змей двинулся по топкому берегу к сжавшейся в комок девушке-белке, раскрыл огромную пасть – будто пещеру, снабженную острыми, загнутыми назад зубами…

Если бы Смарагда увидела это, то ее бы охотно приняли в ладью перевозчика мертвых, ибо ее сердце разорвалось бы от ужаса.

Огромный змей принял ее в пасть, опустился в черную воду и стремительно заскользил по реке. Его длинное тело полностью растворилось в черной воде, только голову он держал высоко поднятой, и сизым огнем горели глаза среди мрака последней реки.

* * *

Теснота распахнулась, рыжий меховой клубок выкатился на что-то неровное. На Смарагду обрушился свежий, теплый, душистый воздух. Он показался ей душистым, хотя на самом деле здесь пахло лишь речной тиной, влажным мхом и немного смолистой хвоей. Жадно вдыхая, открыть глаза и распрямиться она сразу не решилась. Пошарила свободной рукой перед собой: редкая жесткая трава, мокрый песок, обломки ракушек…

– Вставай! – раздался над ней негромкий, четкий шепот.

Смарагда открыла глаза и огляделась, приподняв голову. Она лежала на боку, поджав ноги и оберегая завернутые в платье стрелы, вокруг был туман, но сквозь него просвечивал вполне обычный хвойный лес.

– Дальше мне нельзя, – добавил глухой голос позади нее.

Встав на колени, Смарагда обернулась. Все тело затекло, пока она сидела, сжавшись в комок… лучше не думать где. Позади нее стоял на песке обнаженный юноша с черновато-бурой кожей, длинными черными волосами, прилипшими к мокрому телу, с сизыми щелями глаз.