Богатырь сентября
Шрифт:
Вскрикнув, Гвидон погнал коня к полосе прибоя. На седле у него был лук и полный колчан стрел – подарок кузнеца Власия из Лебедин-града. Не сходя с коня, Гвидон выстрелили раз, другой, но все стрелы падали в воду, не достав до ладьи.
Его заметили. В ладье поднялось что-то огромное, темное. Тарх все еще хранил облик человека, но выглядел жутко: одежда на нем сгорела в осадной башне, он почернел от копоти, только глаза горели багровым, да блестела на могучем плече красная кровавая рана от пищальной пули. Видно, в облике орла он оказался более уязвим для огненного боя, его рана и помешала им улететь.
– Ты волна моя, волна! – страстно закричал
Он взмахнул мечом – и ветер усилился, но теперь он задул от моря к берегу. Парус заполоскало, ладья чуть не опрокинулась, но Кикнида еще сильнее замахала рукавами. Ветры носились туда-сюда, простую ладью они давно бы уже опрокинули и утопили, но эта, раскачиваясь с боку на бок, черпая воду, крутясь на месте, держалась на волнах. А волны ярились, разозленные сопротивлением и чужим колдовством; они плескались все выше, ладья подпрыгивала на высоту собственной мачты. Ветер с моря доносил до Гвидона обрывки голоса – Кикнида упорно продолжала заклинать. Ладью то тянуло к берегу, то рывком толкало назад в море. Гвидон в нетерпении гонял коня вдоль полосы прибоя туда-сюда, не в силах дождаться, когда враги окажутся на расстоянии вытянутой руки с мечом.
– Ты волна моя, волна… – повторял он, то требовательно, то с мольбой.
В мыслях проносилось все, что он пережил за последнее время, все места и случаи, что давали ему новые знания и силы. Неужели все было зря? Уйди сейчас Тарх, да с Кикнидой – Гвидону и всему свету белому не знать покоя.
Гвидон глянул в море – и охнул, конь попятился. От горизонта шла огромная волна – высотой чуть ли не до неба, шириной сколько хватало глаз. Борьба Гвидона и Кикниды не на шутку разозлила стихии, сам Понтарх решил вмешаться. У Гвидона оборвалось сердце – если эта волна достигнет берега, она снесет и ладью, и его с конем, и сосновый бор, и хорошо если высокие стены Деметрий-града ее сдержат.
Но вот волна понизилась, и стало видно, что в середине ее мчится исполин с синевато-серой кожей, с буйными белыми волосами, весь опутанные золотыми цепями и браслетами. Глаза Морского Царя горели сизым огнем, а сидел он… на огромном белом олене с ветвистыми золотыми рогами. По бокам Понтарха мчались на белых морских коньках его сыновья – все те тридцать, кого Гвидон когда-то видел в морской страже, но теперь они были в истинном своем облике – с рыбьими хвостами, играющими всеми цветами глубин.
Порывы ветра от приближения Понтарха так усилились, что ладья легла на бок, мачтой к самой воде. Кикнида перестала заклинать, уцепилась за мачту… и над водой вспорхнула птица-лебедь. Она все-таки упала вводу и побоялась утонуть.
Но где Тарх? Его Гвидон не мог рассмотреть и надеялся, что каменный великан просто пойдет ко дну из опрокинутой ладьи.
И тут белый олень Понтарх наклонил голову, подцепил ладью концом золотого рога и мощным броском швырнул на берег.
Пушечным ядром ладья пролетела над ближним краем моря и днищем вверх упала на песок среди скал, на два полета стрелы от берега.
– Спасибо тебе, Понтарх! – закричал Гвидон и погнал коня к упавшей ладье.
Он еще не успел к ней приблизиться, как ладья дрогнула, приподнялась… и стала разваливаться. Во все стороны полетели обломки досок. Что-то огромное, темное поднялось с песка, и разломанная ладья сидела у него на вершине, как шляпка исполинского гриба.
Гвидон придержал коня – он понял. Тарх не утонул, он был на ладье и теперь принимал свой истинный облик. В треске дерева
и вое ветра, в шуме яростных волн перед Гвидоном воздвигся князь волотов – в пять раз выше человеческого роста.Белая лебедь пала с небес, и по песку покатилась женщина. Гвидон заметил ее лишь мельком: у Кикниды не было времени создавать себе роскошный царский наряд, в каких он всегда ее видел, на ней было что-то вроде рваного платья из лебединых перьев, оставлявшего на виду руки и ноги. Растрепанные косы стали еще длиннее, в ее собственный рост, и вились вокруг головы, как живые.
Не стоило терять времени. Гвидон справился с испуганным конем и послал его вперед.
Волот отбросил остатки ладьи, будто гнилой гриб, и встал, расставив ноги. Тело его закаменело, черты лица огрубели, руки стали толщиной с деревья. Он рычал, и его рык заглушал даже рев моря. Гвидон мчался к нему, держа меч наготове. Волот подхватил огромный камень, поднял над головой и швырнул в скачущего к нему человека…
И желанная страна вот уж издали видна… Смарагда боялась выпрямиться, выпустить гладкие, скользкие бока дельфина-Истра, которые обвивала онемевшими руками, и лишь мельком видела, как вырастают на горизонте невысокие зеленые горы. А море бурлило все сильнее, ее заливало волнами, она промокла насквозь, но это ее не заботило. Только бы не свалиться! Не потерять золотые стрелы! Канут они на дно – все три тысячи Понтарховый сыновей будут год искать!
Вдруг дельфин выпрыгнул из воды и полетел! Испуганная Смарагда подняла голову – и увидела сразу слишком много. Понтарха верхом на белом олене с золотыми рогами. Десятки морских витязей. Огромную живую скалу на берегу, а рядом с ней – красно-бело-золотую звездочку.
В этот самый миг живая скала швырнула в звездочку камень. Тут же полет дельфина кончился, он опять погрузился в воду. Потом снова прыгнул, Смарагда глянула сквозь текущую по лицу воду – всадник на белом коне преследовал каменного гиганта, а тот пятился к скалам, отыскивая новый метательный снаряд.
Живым пушечным ядром пролетев над волнами, дельфин-Истр упал в воду, стрелой пронесся остаток расстояния до берега, вылетел на песок. Смарагда сорвалась с его спины и покатилась по камешкам… и мир отчаянно закружился вокруг нее.
– Больше не могу! – хрипло выкрикнул Истр. – Загоняла ты меня, подруга!
Он лежал в самой полосе прибоя: человеческая половина тела на песке, рыбья – в воде. Длинные золотые волосы разметались, как лучи, широкая грудь тяжело и часто вздымалась – гонка отняла все силы даже у столь могучего существа.
А в трех шагах дальше к берегу… на песке распростерлась белка. Рыжая, насквозь мокрая, она лежала мордой вниз и не шевелилась.
– Вставай, красавица! – Истр подполз к ней, волоча по песку изумрудный блестящий хвост. – Извини – держал тебя, сколько мог, стала бы ты белкой в море, утонула бы на раз-два. Ну, вставай! Не зря же мы сюда с самого края света белого неслись!
Он взял белку в руки; в его крупных ладонях она казалась рыжей мышью. Истр подул на нее. Белка села, взялась передними лапами за морду.
– Очнись скорее! – торопил Истр. – Там витязю твоему туго приходится.
Белка подняла голову. Всадник мчался по берегу, преследуя волота, а тот выламывал кусок из прибрежной скалы, явно намеренный его швырнуть.
Белка соскочила с ладони Истра и схватила три стрелы с мокрого песка. Унести все три сразу ей было не по силам; она схватила одну в зубы и широкими прыжками помчалась к сражающимся.