Богдан Хмельницкий

били дубьемъ». Раввин, описывая это событие, прибавляет, что оно случилось в

пятницу — день несчастный издавна для иудеев,—день, в который Моисей разбил

скрижали Завета 2).

После избиения иудеев Ганжа послал сказать шляхтичам, что теперь козачество

довольно: пусть дадут окуп и тогда будут пить мировую. Шляхтичи отсчитали им

значительную сумму, и началась взаимная попойка; казалось, враги, столь неистовые,

забыли вражду свою. Козаки обещали не беспокоить шляхтичей и разговаривали с

ними о мире, который, как они уверяли, должен последовать скоро 3). Шляхтичи

обрадовались и не взяли у них заложников. В самом деле, Ганжа отступил от

Ииестервара, но на дороге встретился с предводителем другого загона, Остапом

Павлюком. Узнав о выкупе, полученном Ганжею, Остап требовал с него части добычи;

Ганжа отказал 4). Тогда Остап с своим загоном бросился сам на замок, когда шляхтичи

не думали,, не гадали о таком посещении, и поджег одну башню, наполненную

порохом. Оглушенные нежданным взрывом, шляхтичи оцепенели, и козаки,

ворвавшись в замок, начали рубить кого попало; шляхтичи не защищались, только

просили пощады 5). Козаки прекратили резню,

*) Раш. о wojn. kozac. za Chmiel., 9.— РИстор. о през. бр.—Woyna dora. Ч. I, 14.

2)

Окружи, послапие раввина, в „Slaw. Jabrb.“, 107.

3)

Раш. о wojn. kozac. za Chmieln., 10.

– 1) Летоп. Велич., I, 93.

5)

И'ст. о през. бр.

'187

объявили ил, что они останутся целы, и приглашали их пить мировую 1).

На этот раз пирушка была в доле Четвертинского. Бедные, дрожащие дворяне

должны были сидеть за столом с мужиками и притворяться веселыми. Сначала все шло

хорошо, но спустя немного разговор стал живее, потом с обеих сторон пьяные

отпускали двусмысленности, потом поднялся шум, наконец началась ссора и драка.

Тогда другие козаки, на вид спокойнее и трезвее, стали как будто разнимать

неполадивших и под этим предлогом выводили шляхтичей на двор и там рубили им

головы а). Таким образом дошло дело до самого владельца, Четвертинского. Как только

его вывели, толпа его подданных бросилась на него, и один из них, ремеслом мельник,

привел связанного князя ко нвю и топором отрубил ему голову 3). По сказанию

современника, мятежники убили детей Четвертинского, а жена его досталась, как

лучшая добыча, самому полковнику Остапу. Польская летопись говорит, что она

согласилась быть женою его для того, чтоб спасти жизнь свою. Обстоятельно

неизвестно, как это случилось, но Остап не взял ее наложницею, а обвенчался с нею.

«О, несчастный брак!—восклицает польский летописец:—подлый хлоп поклялся

княгине в супружеской верности! знатная пани должна угождать грубияну» 4). По

другому известию, переданному одним современником из Львова, в деле под

Тульчином участвовал Максим Кривонос, самый жестокий из предводителей загонов.

Народное предание считает его характерником, то-есть чародеем, которого не брала

пуля. Сперва он выказал себя в Переяславле, перебил там иудеев и поляков, перешел па

правый берег Днепра, прошел 'за Буг, взял Ладыжин, Бершад, Верховку,

Александровку, везде истребил католиков и иудеев, 20-го июня подходил к Тульчину и

отошел от него, а 21-го июня козаки явились туда в большом числе: военные люди,

находившиеся в замке, вступили в бой и были обращены в бегство. 22-го июня козаки

взяли тульчинский замок приступом и перерезали в нем всех, не разбирая ни пола, ни

возраста: тогда погиб и Четвертинский, а вдова его сделалась женой козака. О пирушке

не говорит это известие. Русские изливали свою месть и над отошедшими из мира сего

врагами: вытаскивали из гробов трупы и кости и разбрасывали 5).

Ганжа с своим загоном сошелся с начальником другой толпы, Кривошапкою.

Удалые пошли по Подоли. К ним приставало такое множество мужиков, что поляки

считали их тысяч до восьмидесяти. «Вся эта сволочь, — говорит современный поэт

польский,—состояла из презренного мужичья, стекавшагося на погибель панов и

народа польскаго». Были взяты города: Красный, Брацлав. 7-го июля Кривонос взял

Винницу ®). Нигде не было отпора. Везде избивали шляхту и жидов; по всей Подоли,

до самой Горыни, панские замки, города, местечки лежали в развалинах; кучи гнивших

тел валялись

1) Pam. о -wojn. kozac. za Chmieln., 10.

2) Pam. о wojn. kozac. za Chmieln.

3) Ист. о през. бр.

4) Pam. о wojn. kozac. za Chmieln., 10.

5) Рук. И. П. Б. разнояз. № 5. Misc. F. Л« 63.

6) Wojna dom. 4. I, 16.—Рукоп. Ii. II. Б. разнояз. F. № 6.

188

без погребения, пожираемые собаками и хищными птицами; воздух заразился до

того, что появились смертоносные болезни 1). Дворяне бежали толпами за Вислу, и ни

одной шляхетской души не осталось на Подоли 2).

Разом с Ганжою свирепствовали другие загоны, между которыми особенно

выказывались загоны Половьяна и Морозенка. О первом осталось предание, что когда

ему случалось поймать панну или жидовку, то он сдирал у ней с шеи полосу кожи и

говорил, что это ей козаки подарили алую ленту (чорвону стричку). Морозенко был так

страшен, что о нем говорили будто ляхи боятся его более мороза.

Но вот среди панического страха, овладевшего поляками, пошел на восставший

русский народ Вишневецкий.

Это был князь Иеремия. Род его происходил от Ольгерда: оттого к фамилии

Вишневецких прибавлялось прозвание Корыбут, по имени Ольгердова сына,