Богдан Хмельницкий

6.000; все люди были истомлены и измучены долговременными трудами, лошади

изранены, а у многих товарищей и у большей части прислуги лошадей вовсе не было и

они плелись пешком *).

Хмельницкий доходил до Тарнополя, но услышал, что планы его разрушены и что

войско уже соединилось с королем. Досадуя на Джеджалия за то, что провел попустому

время под Каменцем 2), гетман возвратился назад, стал под Збаражем и там решился

дожидаться хана 8).

Так находились неприязненные войска в своих лагерях около трех недель; оба

теряли удобное время к нападению одно на другое. Хмельницкий не отваживался

напасть на короля, потому что польские силы увеличивались с каждым часом, между

тем как положениеКозаков под Збаражем было невыгодно: распространились в таборе

повальные болезни, до того пагубные, что в короткое время козаки вывезли двести

шестьдесят возов с мертвыми и больными Кроме того, край этот был опустошен

прежнею войною и в последний год саранчею 6). Армия начала терпеть голод.

Хмельницкий посылал отряды в Полесье и на Волынь для фуража 6).

В это время у Хмельницкого произошла семейная драма, одно из таких событий,

которые сами по себе, в ряду громких политических событий, кажутся для истории

малозначительными, на самом же деле по тому влиянию, какое оказывают на сердце

героев эпохи, гораздо важнее, чем, быть может, предполагают. Жена гетмана Богдана

Хмельницкого, бывшая Чаплинская, загадочная женщина, в личности которой надобно

искать завязку всей драмы, называемой в народном предании Хмельншциною,

женщина несомненно любимая гетманом страстно—изменила ему, связалась с каким-

то часовщиком из Львова, которого Хмельницкий сделал своим дворецким и доверял

ему беречь свое казнохранилище. Нежданно, когда в виду наступавшей войны надобно

было платить союзникам татарам, Хмельницкий не досчитался одного боченка ст.

червонцами. Сперва думал Хмельницкий, что взял его сын гетманский Тимош, который

был тогда послан с козаками к пределам Литвы; он написал об этом сыну, а Тимош

письменно отвечал, что не знал даже о существовании этого боченка. Тогда

Хмельницкий приказал сделать допрос своему любимцу дворецкому, а сам между тем

уехал к войску, собравшемуся в поход против Польши. Допрос с пытками производил в

отсутствие гетмана сын его Тимош. Преступник сознался не только в покраже денег, но

и в любовной связи с женою гетмана. Хмельницкий, получивши такое сведение, в

порыве оскорбленного чувства и поруганной чести, написал к сыну приказание

покончить с обоими. Виновных раздели до-нага, связали вместе в таком виде, в каком

они прелюбодействовали (sicut erant in actione adulterii) и

') Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Май, 261.

2)

Истор. повеетв. о Мал. Росс., 78.

3)

"Woyna dom. Ч. 2, 19. — Hist. belli cosac. polon., 142. — Stor. delle guer. civ.,

252,

4)

Woyna dom. 4. 2, 21.

5)

Истор. о през. бр.

®) Hist. belli cosac. polon., 138.

повесили1). По известию одного современного дневника, Тимош вместе со своею

мачахою повесил и мать её 2). В другом также современном дневнике говорится, что

жена Хмельницкого была казнена сама-сем, то-есть с шестью другими лицами 3).

Малороссийский летописец, писавший уже позже, по преданию, которому сам не дает

полной веры, говорит, что Тимофей повесил свою мачиху на воротах 4). Когда

Хмельницкому 10-го мая 1651 года доставили весть об этом, он впал в тоску 5). Можно

себе вообразить какая трагическая тревога совершилась тогда в душе этого человека.

Вероятно не затихала она долго и была, может быть, одною из причин печального

исхода войны, который скоро увидим.

Королевское войско, беспрестанно увеличиваясь, подвергалось во время стоянки

под Сокалом тоже тем неудобствам, от которых терпело козацкое: и там

распространились повальные болезни, от которых многие умирали, не увидев

неприятеля. Многочисленное стечение народа произвело дороговизну, которая скоро

возвысилась до того, что шляхтичи, говорит современник, нередко дрались между

собою за кусок белого хлеба, а овес был по 20 злотых за корец, тогда как в

обыкновенное время цена его была 2 злотых 6). Сверх того беспокоили короля обычные

несогласия панов и дух неповиновения, никогда не оставлявший поляков. Король

употреблял все меры, чтоб усмирить волнения, и в особенности действовал

посредством религии. Он сам часто ездил в бернардинский монастырь, показывал всем

пример, что в такое время мысли должны быть обращены к Богу. Наступил праздник

Тела Господня. В этот день все войско было собрано; канцлер епископ Лещинский

совершил литургию и, по окончании её, вынес св. Дары с торжеством, как следовало по

обряду праздника. За ним шел король с горящею свечею, после него следовали

сенаторы и воеводы. Все войско было выстроено и, по данному знаку, каждая хоругвь

должна была подходить к духовенству, стоявшему около канцлера, который держал

бескровную жертву. Впереди хоругви шел хорунжий с своим знаменем и, подошед к

архипастырю, клал с благоговением знамя у ног его; все за ним становились на колени

и хорунжий от имени своих подчиненных произносил клятву пребывать в согласии и

единстве, как прилично воинам креста. Пример тому показала хоругвь королевская, за

нею следовали прочия хоругви; обряд этот кроме того, что поддерживал в воинах дух,

послужил и для обозрения всего войска 7). По известию современного дневника, смотр