Богдан Хмельницкий

словам Козаков, Хмельницкий хочет отступать к Константинову и к Маначину.

Наконец, калауз (конвойный) брацлавского воеводы сообщал, что Хмельницкий,

потерявши всякую надежду на прибытие хана, уже повернул назад, так как прослышал,

что татары разоряют Украину 2).

22-го июня началась переправа. Польское войско было так огромно и так

своевольно, что переправа не окончилась в несколько дней. «Мы были до того

безразсудны,—говорит современник 3),—что в то время, когда уже неприятель,

угрожавший погибелью нашей свободе, готов был не сегоднязавтра появиться пред

нашими глазами, в нашем войске возникли, волнения. Шляхта негодовала на короля за

предпочтение немцам. Иные, поссорившись с товарищами, требовали от начальства

наказания своим соперникам и кричали, что если им не окажут удовлетворения, то они

не пойдут на переправу 4). Шум, смятение, даже драка в самые опасные минуты»... Еще

раз был благоприятный случай для Хмельницкого, но Хмельницкий не являлся, а

между тем польские силы увеличились еще несколькими десятками тысяч: под

Берестечком прибыли ополчения посполитого рушенья воеводств краковского,

сендомирского, Волынского, бельзского и русского 5).

Хмельницкий в то самое время был занят приемом хана. Узнавши о приближении

союзника, козацкий гетман двинулся из-под Збаража и расположился станом при селе

Колодее на широком поле, и оттуда с полковниками отправился встречать хана. Он

представился ему под Лабишином 8-го июня и, повидавшись с ханом, с его братьями и

знатными мурзами, уехал в свой стан. Затем хан, в сопровождении беев, мурз и аг,

прибыл в козацкий стан. Радостные восклицания, звон колоколов и приветственный

гром шестидесяти орудий возвещали на далекое пространство о соединении козацкого

гетмана с повелителем крымцев s). Но уже первое свидание союзников предвещало

’) Дневн. Освец. Киевск. Ст. 1882 г. Июнь, 441.

2)

Ibid., 442.

3)

Woyna dom. Ч. 2, 21.

4)

Woyna dom. Ч. 2, 22.

5)

Staroz. lJols. I. Woyna z kozak. i tat., 273. e) Hist. belli cosac. polon., 142.

26*

мало доброго. Есть польское известие, что когда хан приехал в козацкииг стан, его

встретили с почетом все козацкие ПОЛКОВНИКИ, а гетмана с НИМИ не было: он лежал

мертвецки пьян, чтб с ним происходило беспрестанно после его семейной трагедии.

Это одно уже расположило к нему омерзение у мусульманского властителя *)•

Впрочем, помимо такой черты, которая могла быть противна хану, Ислам-Гирей не мог

забыть о предполагавшейся войне с москвитянами, которой так успешно помешал

Хмельницкий, и теперь хан принимал холодно уверения гетмана в благодарности.

Ислам-Гирей поневоле должен был нарушить Зборовский договор, выгодный для него

и представлявший ему случай, обогатившись уже на счет Польши, обогатиться еще и

на счет Московского государства. Не повкусу было Ислам-Гирею и то, что

Хмельницкий, действуя посредством турецкого двора, насильно принудил крымского

хана идти против поляков. Между татарскими беями были враги и недоброжелатели

Хмельницкого, один из них Велибей рассылал к разным татарам письма, убеждал не

ходить на помощь к козакам и уверял, что того желает сам хан 2).

Не успев исполнить своего плана и преградить врагам путь к Верестечку,

Хмельницкий затеял другой: он пустил слух, что хочет уходить в Украину, и сделал это

с тем, чтоб те козаки, которые попадутся в плен или1 перейдут в польский стан,

разносили об этом весть между поляками. Таким путем он надеялся разделить польское

войско и атаковать его на двух переправах: оставшихся — на Стыре, а тех, которые

погонятся за ним, воображая, что он уходит на Украину, — на реке Икве, среди болот и

яров.

Сначала план было-удался. Стефан Чарнецкий, отправившись с отрядом в разъезд

для проведки вестей, доставил ложное известие: будто татары не пришли на

соединение с козаками и козаки, потерявши всякую надежду на прибытие союзников,

отступают в Украину. Кто-то, как сообщал Чарнецкий, видел собственными глазами,

как Хмельницкий у Ямполя заботился об устройстве переправы через реку для

отступающего козацкого войска. «Теперь,— говорили тогда, услышавши такия вести,

поляки, -— нам придется сразиться с козаками разве под Киевомъ» 3). Тогда еще обоз

на Стыре не успел переправиться; оставалось еще множество возов и пехоты на другом

берегу, а по настоянию короля, вопреки возражениям Потоцкого, на военном совете

решили—идти с конницею под Дубно с целью начать погоню за отступающими в

Украину козаками.

На другой день, едва только стало рассветать, раздались трубы, и передовые полки

двинулись по дороге к Дубно. Сам король, собравшись в путь, слушал обедню. В это

время приводят к Потоцкому какого-то шляхтича.

«Я шел из Подкаменя,—сказал он,—и один Промысл спас меня. Когда я проходил

чрез лес, то видел изломанные кустарники и свежие следы конских копытъ—

несомненный признак, что неприятельское войско не-

Ч Kubala, I, 266. Ссылается между прочим на рукописи библ. Оссолинских

Дзедушицкого и краковской Академии.

2)

Польская рукоп. архпв. иностр. дел.

3)

Дневн. Освец. Иииевск. Стар. 1882 г. Сентябрь, 510.

405

далеко». Вслед затем предводитель верных Речи-Посполитой Козаков, Забусский,

посланный коронным гетманом в подъезд, принес более верное известие, что татарская

орда несомненно уже присоединилась к козадкому войску и Хмельницкий выслал

передовой отряд в 15.000 человек под начальством винницкого полковника Богуна к