Богдан Хмельницкий

дружелюбные сношения гетмана с Турцией»; грек Илья говорил в Москве, что

турецкий падишах предлагал Хмельницкому войско, но гетман отвечал: «мне турецкое

войско не нулсно: я и с своими войсками могу стоять против ляховъ». Кроме

коринфского митрополита, был тогда в Украине другой митрополит с востока—

назаретский, по имени Гавриил. Отправляясь на войну, Хмельницкий взял с собою

Иосифа, а Гавриила отправил в Москву с письмом к царю—умолял царя прислать ему

ратную помощь и изъявлял готовность поступить в подданство со всею Украиною. К

этим сношениям с Москвою, которые велись беспрестанно через греков: Илью, Ивана

и Павла и серба Василия, примазался и писарь Выговский. Никогда не любя Москвы,

хитрый писарь видел, что гетман к ней расположен и соображал, что рано или поздно

Украине придется отдаться Москве и потому заранее пользовался случаем выказаться и

выслужиться перед московским государем. Он поручал грекам говорить в Москве, что

они ведут сношения иногда тайно от гетмана, но всегда в соумышлении с Выговским.

Но так как они все-таки не говорили, чтобы гетман был не расположен к Москве, то,

быть может, все это де-

*) Jak. MicbaJowsk. Xiega Pam., 632 — 635.

2)

Акты ИОжн. и Зап. Росс., Ш, J56.

395

далось и с согласия Хмельницкого: для него было полезно, чтобы царь получал

сведения о его преданности Москве такими путями, которые будто бы совершаются

мимо пего; тем самым царь был склоннее доверять ему.

Другие греки служили делу восстания в самой Украине. Афонские монахи ходили

по городам и селам и призывали православных к обороне своей святыни. Сам

константинопольский патриарх прислал Хмельницкому грамату, восхвалял его

благочестие, одобрял предпринятую войну против врагов и утешителей православия,

называл римских католиков вообще изменниками-разорителями, орудиями самого

сатаны. Эту грамату послал он с каким-то Никитою Михайловичем, русского

происхождения, и поручал ему изложить нужды БОСТОЧНОЙ Церкви и просить помощи.

С этим Никитою Михайловичем отправлено было послание к киевскому митрополиту:

патриарх просил его быть дружелюбным к Хмельницкому и осенить своим

благословением его предприятие. Патриарх писал и к коринфскому митрополиту:

хвалил за то, что он остается при Хмельницком, и ободрял на подвиги во имя

православной веры *).

Хмельницкий выступил из Чигирина еще 16-го февраля и шел на пути к Бару,

увеличивая свои силы козаками, которые по его универсалу должны были приставать к

нему. О предполагаемой коммиссии с поляками он уже не думал. Но известиям

современников, он был тогда озлоблен лично за то, что видел с польской стороны

препятствия к устроению брака сына его Тимофея с дочерью молдавского господаря 2).

Но войска у Хмельницкого в этот год было менее, чем прежде: значительная часть его

была оставлена для охранения Украины. На случай вторжения литовского войска

гетман определил для защиты края три полка: Полтавский, Черниговский и

Переяславский, составлявшие вместе отряд в двадцать тысяч человек под наказным

начальством черниговского полковника Небабы 3); притом Хмельницкий не имел тогда

той нравственной силы, какая была у него прошлый год. Хлопы, воины неискусные в

строю, хотя шли с фанатизмом против панов, но питали недоверчивость к своему

гетману за потачку панам и казни мятежников. Многие реестровые козаки, пользуясь

уже своими правами, охотнее хотели бы идти против турок, с которыми сносился и

дружился их предводитель. Новый союз с татарами не нравился им, потому что эти

союзники, вступая в русскую землю под видом помощи, уводили в плен женщин. Были

такие козаки, которые при самом начале войны предложили полякам свои услуги

против того, кого за год боготворили и).

В первых числах мая король выступил из Люблина; отряды посполитого рушенья

беспрестанно прибывали к нему, одни за другими, из ближних воеводств. Двор

провожал короля до Красностава; королева хотела следовать с ним далее, изъявляя

готовность разделять с ним труды и опасности для славы и чести. Поляки с

восхищением смотрели на такую отвагу. «Это

Ч Акты Южи. и Зап. Росс., т. III, 447,—Письма Парфения константиноп. патриарха

в рукоп. Арх. иностр. дел.

2)

Дневн. Освецима. Киевск. Стар. 1882 г. Февраль, 361.

3)

Ibid. Май, 268.

*) Histor. belli cosac. polon., 138.

396

была новая Томира,—говорит современник;—ея смелый дух, её мужественная

осанка показывали в ней не только женщину с мужским сердцем, но как будто мужа,

скрывшагося под женскою одеждою». Однако король и сенаторы упросили ее

воротиться; они представляли ей, что, не подвергая себя опасностям в ноле, пусть

лучше она заботится о спокойствии оставленного отечества вместе с примасом.

Королева уступила с нежеланием; только тогда, когда настала минута прощания, она

изменила своей твердости и прослезилась и вместе с нею, — говорит историк, —

заплакали прекрасные и любезные придворные дамы знатнейших польских фамилий, а

между тем, молодые придворные кавалеры утешали их, говоря: «эти слезы сокрушат

дерзость мятежников; с Божиею помощью, они заплатят кровью за слезы героинь

польскихъ» 1).

Король прибыл под Сокал и там решился стоять лагерем, пока квар-и цяное войско

не успеет с ним соединиться 2); великий коронный гетман Потоцкий должен был по

королевскому приказу собрать все вновь навербованные войска у Владимира-