Богдан Хмельницкий

Они пристали к ним и открыли торжественное шествие. За козаками вели двенадцать

царских лошадей турецкой породы в златоглавных чепраках, которые волочились по

земле; на них лежали вышитые золотом седла. За ними шел полк детей боярских,

одетых в собольи шубы; за пими еще ряд турецких лошадей, которых сбруя сверкала

золотом и жемчугом, и между ними несли четыре знамени, удивлявших своею

огромностью и работою: на одном из них вышит был лев, на другом единорог, на

третьем и на четвертом морская рыба с девичьим лицом 6). После того ехали послы 7).

Процессия следовала к Золотым воротам, и версты за полторы встретило их

духовенство: там былъ

') ИИстор. Мал. Росс., 46.

2)

Летоп. Величка, I, 173.

3)

Летоп. Величка, I, 173.

4)

Поли. собр. закон. Росс. Имп., I, 319—321.

5)

Летоп. Величка, I, 172.

6)

Рукой. И. П. Библ. разнояз. Misc. № 63.

’) Latop. Jerl., 164.

555

митрополит, черниговский епископ Зосима, печерский архимандрит Иоси и.

Тризна, игумены и наместники разных монастырей в Южной Руси. Сильвестр Коссов

приветствовал их такою речью:

«Вы приходите,—говорил он,—от благочестивого царя с желанием посетить

наследие древних великих князей русских, к седалищу первого благочестивого

русского великого князя, и мы исходим вам во сретение; в лице моем приветствует вас

оный благочестивый Владимир, приветствует вас святый апостол Андрей

Первозванный, провозвестивший на этом месте сияние великой Божией славы,

приветствуют вас начальники общежительства, преподобные Антоний и Феодосий и

все преподобные, изнурившие для Христа жизнь свою в пещерах. Войдите в дом Бога

нашего, на седалище первейшего благочестия русского и пусть вашим присутствием

обновится, как орляя юность, наследие благочестивых русских князей» *).

Так принужден был, по великорусским известиям, говорить митрополит; а по

известию очевидца, православного священника, отец митрополита од жалю обумирав

и все бывшее с ним духовенство за слезами свита не видилы 2).

При звоне колоколов послы приехали в Софийский собор. Митрополит отслужил

молебен, пропето многолетие царской фамилии.

«Отчего, ваше высокопреосвященство, — сказал Бутурлин, — никогда не писали к

царю и не искали себе милости царской в то время, когда гетман Богдан Хмельницкий

и все войско запорожское неоднократно просили великого государя, его царское

величество, принять их под свою высокую руку?»

«Происходившая между гетманом и государем переписка мне была неизвестна,—

отвечал Коссов,—теперь я должен молить Бога о многолетнем здравии государя,

государыни царицы и благоверных царевенъ» 3).

Киевские козаки и горожане были приведены к присяге. Духовенство не только не

присягнуло, но и не согласилось послать шляхтичей, приказных и дворовых людей,

служивших при митрополите и других духовных особах, монастырских слуг и всех

вообще людей из имений, принадлежащих церквам и монастырям. Митрополит

употреблял разные извороты, говорил, что за ними нет маетностей и потому им

присягать не годится, изъявлял, что опасается мести короля тому духовенству, которое

оставалось в других областях Речи-Посполитой, и не хочет отвечать за невинные души,

ссылался на архимандрита, а печерский архимандрит ссылался на него. Митрополит не

склонился и тогда, когда думный дьяк Лопухин угрожал ему царскою опалою и

гетманским гневом; даже на предложение Лопухина объясниться об этом деле с

боярином Бутурлиным, митрополит объявил наотрез, что ему незачем видеться и

говорить с боярином. Тем не менее, однако, на другой день после такого упорства, 19-

го января, шляхта, слуги, дворовые люди, козаки и мещане, жившие за митрополитом и

печерским архимандритом, были приведены к присяге.

г) Истор. Мал. Росс., I, примеч. 320.

2)

Рукой И. П. Бибд. разнояз. Misc. № 63.

3)

Истор. Мал. Росс., I, примеч. 316.

556

Духовенство после того удержало свою независимость еще на пятьдесят лет:

впоследствии оно хотя и признало себя под благословением патриарха московского, но

оставалось под непосредственным ведомством константинопольского патриаршего

престола 1). Сильвестр Коссов и киевское духовенство, как мы видели, отличались в

высшей степени покорностью властям; они всегда были удалены от всяких мятежных

замыслов, поэтому скорая перемена власти казалась для них предосудительною.

Притом оно смотрело на московских русских как на народ грубый и даже о тождестве

своей веры с московскою верою возникало у них недоразумение и сомнение, им даже

приходила мысль, что велят перекрещиваться. «Царь, — писал в то время

черниговский протопоп,— обицуеть-се всих при правах и маетностях удержати, хто се

добровольне придасть и охреститьсе». Недоброжелатели распространяли даже слухи,

что москали будут принуждать малоруссов к усвоению московских обычаев, запретят

обуваться в сапоги и черевички, а велят носить лапти 2).

Надобно принять во внимание и то, что духовные, класс образованнейший в

Украине, с малых лет получали воспитание на польский образец и привыкли к

польским понятиям и западному образу воззрения.

Из Киева бояре, недовольные духовенством, отправились в Нежин, где полковник

Золотаренко, шурин Хмельницкого, принял их со всеми почестями, и город присягнул

без сопротивления. Чернигов присягнул также легко 28-го января, и послы уехали в

отечество.

Хмельницкий, ожидая, что поляки, как только узнают о том, что козаки присягнули