Богдан Хмельницкий

перед вечером, приказал поставить мост на Пселе, отрядил два полка немецкой пехоты

и реестровых Козаков, чтоб захватить другой мост на Пселе по дороге, ведущей в

ворота замка. Но козаки сожгли этот мост и отбили реестровых с большим уроном; сам

предводитель последних, Ильяш, воротился раненый.

Сумерки прекратили дело. Ночью Потоцкий приказал поскорее делать мост,

заметив, что Голтва приступнее со стороны Псела. Козаки надеялись на реку и не

заботились здесь об искусственной защите, как на той стороне, которая не была

ограждена рекою. Потоцкий составил план окружить

99

Толтву с двух сторон: за реку послал немецкую пехоту, а остальных решился

повести на штурм прямо на вал. Козаки составили план также с двух сторон

предупредить нападение неприятеля. Остранин обратил одну часть войска в ту сторону,

где были немцы, а другой велел зайти в бок польскому войску, завалить пути

деревьями, колодами, накопать рытвин и, пробравшись ярами, стать в тылу поляков.

«Холопье коварство—как называет эти действия русских польский современный

дневник, — удалось лучше, чем благородные планы дворянъ». Мост еще не был

кончен, а уже рассветало. Из козацких шанцов грянули выстрелы; поляки отвечали им

также из своих пушек. Перестрелка разгоралась, а между тем на другой стороне

сильная толпа Козаков ринулась на немцев. Поляки хотели подать немцам помощь, но

увидели вокруг себя колоды, рытвины, и вдруг на них сзади бросились козаки. Все

польское войско спешило обратиться на этих Козаков, но козаки быстро ушли в яр, а

немцы, оставленные на произвол судьбы, погибли все до единого, «лучше решаясь,—

говорит современник,— пропасть, •чем сдаться». Поляки отступили. Потеря их была

очень велика: кроме двух немецких рот, совершенно истребленных, семь хоругвей

были разбиты; другие также потеряли много воинов. Окольский, описывая это

событие, удивляется, почему, при полной справедливости поляков в этой войне, Бог в

самом начале послал на них такую неудачу. «Я думаю,—.разсуждает он,—что Бог

устроил так для того, что многие из наших панов, живучи далеко от Украины, считали

войны с холопами неважными, называли Козаков панскими овчарами и мясниками и не

признавали славы тех, которые их побеждали; за то Бог нас и наказал; ибо хотя между

козаками нет ни сенаторов, ни князей, ни воевод, и хотя они холопы, однако такие

холопы, которые достойны быть Квинтами-Цинцинатами, если бы права contra plebejos

(против простого народа) не препятствовали имъ».

«Ляхи ушли постыдно,— говорил своим козакам Остранин,— и нам теперь лучше

всего двинуться за ними к Лубнам: там и шляхи есть, и товарищество надойдет, и

живность будет, и сбор людской, и оборона удобнее, чем здесь». Козаки вышли из-под

Голтвы и погнались за Потоцким. 14-го мая поляки остановились у Сулы под Лубнами.

Остранин ожидал успеха и озкивлял своих Козаков надеждою прибытия свежих сил.

Полковник Скидан, отправленный к Чернигову, должен был явиться с новонабранными

дружинами: из степей шел к Остраниву другой отряд под начальством Путивльца;

третий отряд вел к нему Сикирявый; четвертый, из-под Киева, Солома. Толпа русских,

вооруженных чем попало, сбегалась к Остранину из соседних селений. Мезкду тем,

надеясь, что если ему удалось раз справиться с поляками, то удастся и в другой,

Остранин предполагал, что свежие отряды явятся к нему во время битвы, и решился

еще раз отважиться на битву: двинувшись прямо к польскому стану, он стал против

него, готовый принять новое нападение. Козаки распрягли лошадей, прицепили колесо

к колесу и заиграли на трубах и бубнах. Поляки бросились на них. Сражение

открылось с обеих сторон густою стрельбою, потом поляки атаковали козацкий табор.

Достойно замечания, что в этот день в польском войске отважнее и пламеннее

действовали реестровые козаки, еще недавно под Кумейками бившиеся за веру и

родину против поляков вместе с темй,-

7*

100

которые теперь опять ополчились под тем же знаменем. Реестровые были закрыты

гуляй-городинами—деревянным забором на колесах. Битва длилась целый день;

русские защищались с неослабным мужеством до темной ночи. Поляки оставили

нападение с тем, чтоб возобновить его на другой день.

Но солнце не осветило для них козацкого табора. Остранин отступил перед

рассветом через болото.

Поляки послали за ним в погоню отряд под начальством Гамицкого, который верст

за пятнадцать от Лубен напал неожиданно на русский отряд Путивльца, Мурки и

Рипки, шедших на помощь к Остранину. Русские, по обычаю, оцепили свои возы,

подняв оглобли в виде копий, и составили из возов табор. Поляки развернулись перед

ними кругом, начали палить на них из орудий, а гусарские хоругви пробивали табор

своими налетами. Русские защищались упорно целый день до ночи, но у них не было

воды; они ожидали, что Остранин подаст им помощь, а Остранин не выручал их.

Сделалось в таборе волнение. Решили просить у поляков мира и послали к Потоцкому

какого-то Васильевича. «Хотя вы недостойны никакого милосердия, — отвечали им,—

но вам даруется жизнь; выдайте своих старшинъ». И козаки, говорят современники,

оплакали своего Путивльца и других: «нехай твоя голова за вси наши головы!—

говорили они:—прощай, наш господарю!» Они выдали предводителей и положили

оружие. Тогда, несмотря на данное Потоцким обещание сохранить жизнь положившим

оружие, жолнеры бросились на них и перебили всех до единого. Злоба против русских